– Я?.. А что? Когда? – испуганно пробормотал Петр Акимович. – Ты что такое болтаешь?..
– Да… – продолжал Микола, – мы так далеко не уедем. Пора уже, дорогие колхозники, как говорится, посмотреть правде в глаза… Я, знаете, не посмотрю на лица… Вот взять, к примеру, бабку Ульяну… Каждый знает, почем у нее стакан бормотухи… Потому как у нас сейчас, знаете, плюрализм…
– А ты не плюйся! – крикнула в ответ бабка Ульяна. – Я тебе не свинтухайло какая-нибудь! Если я когда и гнала, то из собственных яблочек… мне фелшер прописал от желудка…
– Фельдшер… от желудка… Нет, так дело не пойдет. Ты пойми своей головешкой, Ульяна, дело не в том, воруешь ты свеклу или нет или только собираешься воровать, а в том, чтобы ты, головешка бестолковая, научилась говорить правду колхозному собранию…
– Верно! – поддержал Миколу кум Степан. – Микола дело говорит. Я тоже за этот самый плюрализм… Пора уже всем во всем признаться, чтобы потом, как говорится, начать новую жизнь… Вот взять, к примеру, меня. Я ничего не скрываю… Я как гнал самогонку раньше, гоню сейчас и буду гнать дальше. Да вот и Микола меня поддержит. Мы вчерась с ним за ночь три мешка колхозной свеклы сперли… И ничего… не отказываемся… Правда, Микола?
От этих слов Микола покраснел как рак… как говорится, на воре и шапка горит. А среди присутствующих колхозников наступила, что называется, зловещая тишина, как перед надвигающейся бурей.
– Это как же понимать! – крикнул кто-то из зала. – Других критикуешь, а сам туда же…
Микола понял, что попался, поэтому не стал отпираться.
– Извините, – говорит, – дорогие колхозники… черт меня попутал… Снимаю свою кандидатуру с предвыборной гонки, потому как считаю, что не дорос еще политически до депутата…
На этом и закончилась политическая карьера Миколы, потому как нечего других воспитывать и учить хорошим манерам, когда у самого рыло в пуху.
Купил как-то Микола на базаре новые яловые сапоги и часы «Полет» со светящимся циферблатом. И показались эти часы Миколе самым настоящим чудом техники. Поэтому стал он носиться с ними как с писаной торбой: то послушает, как они тикают, то потрет шерстью никелированный корпус, чтобы лучше блестели. И так стало распирать Миколу от переизбытка чувств, что захотелось ему поделиться этой радостью со своими односельчанами-колхозниками.
Недолго думая, накинул он на себя тулуп и пошел в сельский клуб на людей посмотреть и себя показать. Заходит он в клуб, а там уже вовсю гопака пляшут. Стал Микола у двери, сапог новый вперед выставил, чтобы все видели, и все время на часы посматривает. Дескать, смотрите, какие у меня часы – настоящее чудо техники. Но никто почему-то не обратил на него никакого внимания. Микола постоял так несколько минут и перешел в центр зала, прислонился к стенке и опять выставил новый сапог и на часы посматривает. Но все только ногами кренделя разные выделывают, а в его сторону даже не смотрят.
Обидно стало Миколе за такое пренебрежение к своей персоне. Ведь он на эти часы полгода деньги собирал. Даже поганый Степка Морозюк – вечно пьяный и нечесаный – и тот на него не обращает внимания. А в это время как раз этот самый Морозюк проходил мимо него и ненароком посмотрел в его сторону. Микола понял, что это его шанс. Он подошел к нему поближе и громко гаркнул на весь клуб:
– Ты чего здесь ходишь пьяный! Шатаешься! Людям отдыхать не даешь.
Морозюк отшатнулся и испуганно посмотрел на Миколу.
– Чего бельмы свои вылупил? – еще громче крикнул Микола, чтобы все слышали. – Как дам тебе подзад новым сапогом…
При этом Микола демонстративно посмотрел на свои часы, чтобы все видели, и еще более громко крикнул:
– Так через пять минут протрезвеешь!
Танцующие остановились на окрик Миколы и удивленно посмотрели на его часы.
– Подействовало! – обрадовался Микола. – Все-таки не зря я собирал деньги.
Он гордо поднял голову, важно прошел в центр зала и принялся вместе со всеми плясать гопака.
Объелся как-то Микола галушками и от этого у него в организме такая симфония началась, что его живот раздулся, как барабан. Одним словом, остановился процесс пищеварения окончательно и бесповоротно. И Микола почувствовал, что в его животе назревает настоящая катастрофа… но вот разрешится она никак не может. И заметался Микола, как говорится, в пищеварительном позыве… Помучался он так несколько часов, а к вечеру кое-как помылся, побрился, собрал харчей на три дня и поехал вместе с Нюркой в районную больницу искать помощи.
В приемном покое его встретила престарелая докторша, которую больные за её длинный рост и большой хищный нос за глаза называли Цаплей.
– Добрый день вашей хате, – обратился к ней Микола.
Докторша удивленно посмотрела на него и вытащила из стола историю болезни.
– Вы кто такой? – спросила она.
– Я Микола из Горопашни!
– Может быть, вы и Микола из какой-то там Горопашни, – строго сказала докторша. – Но здесь вы больной! И не забывайте об этом!
Докторша уложила Миколу на кушетку и стала мять ему живот, а затем сильно надавила ему на пупок.
– Ой! Как бы не пэрднуть! – вскрикнул Микола.
– Что вы сказали? – не поняла докторша.
– Я говорю, соседка гадюка, галушками накормила…
Цапля недовольно посмотрела на Миколу, но ничего не сказала. Она повернулась к столу и что-то записала в историю болезни.
– Туберкулезом болели? – спросила она.
– Я?! Туберкулезом? – удивился Микола, раздувая розовые щеки. – Разве я похож на туберкулезника?
– Может быть и не похожи, – согласилась докторша, разглядывая раздувающуюся «фотокарточку» Миколы. – Хотя внешность, знаете, обманчива…
На эти слова Микола сильно обиделся.
– Не хорошо, – говорит, – доктор, такие слова больным говорить… Бывает больные попадаются чувствительные… Может быть, мне от этих слов всякие мысли в голову лезут…
– Ничего, – говорит Цапля, – не умрете. Вам даже очень полезно помыслить… Может быть, хоть немного похудеете. И вообще, вы такой обидчивый… Прямо нервный какой-то… У вас, наверное, бред… Вас надо срочно дожить на операцию.
– Зачем же меня на операцию? – испугался Микола.
– Тогда помалкивайте и отвечайте правильно на вопросы. Свинкой болели?
– Это как? – не понял Микола.
– Ну, знаете, опухает лицо, круглым становится.
– А-а… – промычал Микола, прикидывая что-то в уме. – Припоминаю… прошлой зимой, так холку наел, что морда лица в двери не влазила… и была у меня эта часть морды не то что, как у свинки, а, как у самой настоящей годовалой свиньи!
– Что вы мелете? – перебила его докторша. – Какая свинья?! Какая морда?! Вы лучше правильно отвечайте на вопросы. Стул у вас есть?
– А вот стула у меня как раз и нет, – признался Микола.
– Давно? Сколько дней? – заинтересовалась «цапля».
– Сколько дней… Сколько дней… – подсчитывал в уме Микола. – Как к вам пришёл в больницу, так и оказался без стула. Откуда же стулья в больнице. У вас все больше кресла и табуретки.
– Я вам про другой стул говорю, – недовольно проворчала докторша. – В туалет ходите?
– В туалет хожу, но там тоже стульев нет.
– Вы, что, издеваетесь надо мной! – взорвалась Цапля. – Как вам ещё объяснить, что такое стул. – Вы дрыщите, не выдержала она, – когда ходите в туалет?! Или нет?!
– A-а… теперь понял, – ответил Микола. – Последний раз я дристал лет десять назад, когда соседской сливы объелся. Уж больно она слабительна…
Докторша в недоумении посмотрела на Миколу, не понимая, шутит он или нет.
– У вас, наверное, бред, – зло проговорила она.
– На лицо все признаки «острого живота», с явлениями интоксикации и помутнением сознания. Вас надо срочно госпитализировать.
От этих слов Миколе сразу сделалось как-то не по себе, от страха он даже изменился в лице.
– Доктор я выздоровлю? – испуганно спросил он.
– А почему бы и нет, – обнадежила его Цапля. – Очень даже возможно… Правда стопроцентной гарантии вам, конечно, никто не даст. В медицине, знаете, всякое бывает. А статистика упрямая вещь. По статистике, знаете, положены несчастные случаи… Тут уже ничего не напишешь… Если к примеру операционная сестра забудет после операции в вашем животе салфетку… то тут уже вам никто не гарантирует… Но это только к примеру. Мы за операционной сестрой внимательно наблюдаем. Хотя она очень рассеяна, так и норовит после операции в животе что-нибудь оставить…
Цапля неожиданно замолчала и пристально посмотрела на Миколу.
– Последний раз помню, – сказала она, – как у одного пациента, кстати, очень похожего на вас, у такого же розовощекого… тоже ножницы… или хирургический скальпель… в животе оставила…
– Что вы говорите? – взволнованно произнес Микола и испуганно провел рукой по животу.
– Но вы сильно не переживайте, – продолжала докторша. – Умереть можно не только от салфетки. Можно заразиться желтухой или дизентерией от пациентов инфекционного отделения. От этого никто не застрахован. У нас, знаете, часто санитарки посуду путают! И если вы, к примеру, покушаете из тарелки дизентерийного больного, то точно заболеете… Но это у нас редко бывает. Так что зря не беспокойтесь. Правда можно ещё заболеть воспалением легких… У нас здесь сильные сквозняки… А так, у нас все выздоравливают.
