Прошло минут десять или два часа, прежде чем капитан встал, поклонился старой жабе и пригласил меня на танго. И я приступила к делу немедленно, понимая, что еще чуть-чуть — и единственная услуга, которую сможет оказать мне этот престарелый Кларк Гейбл, — вызвать людей с багажной тележкой и приказать им доставить тело в корабельный госпиталь для промывания желудка. Так что я спешила делать глупости. А вдруг Джо все же есть в списке…
— Капитан, я хочу найти вашего офицера по фамилии Ставракис, — сказала я. — Он встретил меня при посадке, представился, влез в мою постель, а сегодня вечером ограбил меня. У него есть сообщница, красотка, которая путешествует, как и я, в первом классе. Мне очень хотелось бы их найти, они здесь, танцуют… Честно говоря, я не стала бы его искать, если б вы не были заняты круглые сутки…
Именно такая простота действует вернее всего, я это проверяла не один раз. Капитан покрылся багровой краской, и крупная капля пота поползла под воротник его мундира.
— Мадам, это не совсем удобно, — его прекрасный баритон дрогнул. — Наши судовые правила запрещают офицерам…
— Разве капитан должен следовать всем правилам? — тут как раз пришло время поворота в танго, я прижалась к нему и слегка выгнулась назад. — Разве капитан сам не есть главное правило на корабле?
Еще через минуту дело было сделано — мы присели к бару, он подозвал какого-то малого в не столь ослепительном, но тоже сияющем белизной мундире, что-то ему буркнул, и парень исчез. Мы выпили ровно по глотку, я джина, капитан чистой воды, когда посланный вернулся. Он произнес короткую фразу — насколько я поняла, по-гречески, — щелкнул каблуками, поклонился мне и растворился в воздухе, полном слезящихся огней. Когда в воздухе появляются такие огни, это означает только одно: мне уже не стоит пить джин.
— Мадам, — капитан откашлялся, сделал глоток воды и посмотрел мне в глаза. — Офицера по фамилии Ставракис в команде нет. Я даже не уверен, мадам, что вы правильно произносите эту вроде бы греческую фамилию. Насколько мне известно, самой молодой красотке в первом классе — не считая, конечно, вас, мадам, — семьдесят один год… Если позволите, я распоряжусь, и вас проводит до дверей каюты мой первый помощник. Только до дверей, мадам… Я весьма сожалею, что не смогу покинуть бал еще по крайней мере час…
Он снова посмотрел мне прямо в глаза.
И вдруг я увидела, что это и есть Джо Ставракис, только седой и без завитой бородки — зато с потрясающими усами щеточкой.
— Ты быстро продвигаешься по службе, Джо, — сказала я. — Если так пойдет дальше, тебе понадобятся большие деньги, трети моих не хватит. Да, Джо? Пойдем ко мне напоследок, пойдем…
Капитан пожал плечами.
— Видишь, — сказал он, — ты так и не научилась ничему. Даже капитана ты считаешь своей прислугой… Кстати, тебе интересно мое настоящее имя? Так вот: меня действительно зовут Ларой, мои родители не просто читали русские книги, они были русскими…
Капитан покачнулся и медленно поплыл вверх, к слезящимся огням. Его бальное платье надувалось, как воздушный шар.
* * *
Некоторое время я вспоминала, каким образом получилось, что я лежу на постели в вечернем платье, а мои туфли стоят на прикроватной тумбочке — аккуратно, рядышком. Потом вспомнила и попыталась сообразить, какое сейчас время суток — в конце концов решила, что ночь уже кончается. Потом поняла, что физических сил у меня достаточно, чтобы нажать на кнопку, открывающую жалюзи, дело за душевными.
В конце концов я нажала на проклятую кнопку — правда, производя это действие, я пару раз заснула.
В окне был солнечный день. И по каким-то непонятным мне самой признакам я догадалась, что корабль стоит у очередного причала.
В гостиной я увидела открытый и пустой сейф. На столе, там, где вчера сидела Лара, лежал листок бумаги.
Под фирменным тиснением Star Sky явно женским почерком было написано вот что:
«Дорогая, не огорчайся, считай, что ты просто заплатила налог судьбе. Твоя доля под подушкой. Когда я засовывала ее туда, ты во сне произнесла выдуманное имя моего мужа. Но если тебе так нравится, пусть он остается Джо. Твоя Лара. Кстати, меня на самом деле так зовут — родители не просто читали русские книги, они были русскими».
Под подушкой лежал бумажный мешок, предназначенный для вещей, сдающихся в прачечную. Я не стала проверять его содержимое — вряд ли это было грязное белье.
* * *
В коридоре первого класса, как всегда, пусто, и некому обратить внимание на босую женщину в вечернем платье.
Выйдя на боковую открытую дорожку, на которой сейчас, разумеется, нет ни одного джоггера, я едва не теряю сознание от влажной духоты. Похмелье в тропиках — это ужасно.
Глубоко внизу по широкому трапу льется толпа — все в шортах и майках.
Островной городок неотличим от всех, уже виденных, — две улицы параллельно линии берега и торговые переулки, понемногу заполняющиеся пассажирами левиафана.
Мне кажется, что я вижу их.
Он так и несет деньги в алюминиевом банковском кейсе. Шорты и гавайка ему не идут, ему надо всегда быть в белом кителе.
И ей не идут джинсы — собственно, не ей, а ее имени.
* * *
Все дело в том, что я совершенно одна.
А их двое. Нет, Джо, это несправедливо — вас двое, и вы получаете две трети. Надо бы наоборот.
Однако хватит рыдать. Каждый делает то, что умеет.
Деньги ничего не заменяют и даже не утешают, но если уж начал их добывать, то останавливаться нет смысла.
Перевод с английского автора
