– Ладно, – по-доброму улыбнулась Наталья Викторовна. – Скажу проще – старость меня пугает. Но ещё больше меня пугают болезни и смерть. Потому что, когда я заболею, некому будет мне подать лекарства. Некому будет мне помочь и защитить.
– Перестаньте. Вас тоже много чего этакого поджидает! Вы ещё вон какая молодая, – разозлился Артём, но тут же осёкся, устыдившись и своего тона, и своей глупой фразы, понимая, что ничего не может уже ожидать эту женщину, в сорок с лишним лет не обзаведшуюся ни мужем, ни детьми.
– Это потому, что я моложусь и крашусь в яркие оттенки, – съязвила Наталья Викторовна, и Артём вдруг понял, что она сильно спьянилась и потому так разоткровенничалась и разжалобилась. – Если бы ты ко мне приглядывался, то увидел бы морщины в уголках глаз и седые волосы, которых с каждым годом всё больше.
– Седых волос почти не видно! – парировал Артём.
– Видишь морщинки в уголках глаз, – подвела учительница палец к векам, словно ставя иглу на заезженную пластинку, – зрение уже падает, а скоро и глохнуть начну. А вы скоро так похорошеете, что я вас даже не узнаю. И может быть, уже никогда больше не увижу и не услышу…
– Я приду, только свистните, – аж подпрыгнул и присвистнул Артём от возмущения. – Мы с вами обязательно увидимся. Мы уже в следующем году хотим всем классом собраться.
– Когда? – махнула рукой Наталья Викторовна. – Все вы так говорите, а потом и след простыл.
И тут Артём поймал себя на мысли, что Наталья Викторовна с ним кокетничает. Больше кокетничает как с мужчиной, чем плачется. Она будто ищет в нём сочувствия и потому заигрывает с ним.
В это самое время Артём переводил Наталью Викторовну через Аничков мост. И, помогая ей взобраться на дугу с конями, он увидел, как там, под мостом, со звоном брички прокатился катерок с ребятами из класса. А на носу кораблика, словно это не речной трамвайчик, а какой-нибудь «Титаник» доморощенный, стояли Полина и Николай. Ветер по реке стелился холодный и промозглый, Полина в своём лёгком платье ёжилась от холода, и Николай, чтобы её согреть, накинул на неё куртку, но рук не убрал, обнимая Полю за плечи. Артём видел, как Коля то ли целует её в темечко, то ли прижимается к голове Полины подбородком.
От этого прикосновения Артёма передёрнуло. «Первое касание состоялось, – подумал он, – а значит, первая красавица класса окольцована. Должно быть, когда катер выплывет из-под моста, они уже будут вовсю сосаться».
Впрочем, видеть этого Артём не мог, потому что они шли по другой – мёртвой стороне Невского. Наталья Викторовна жила на Садовой, и всю оставшуюся дорогу Артём не собирался проронить и слова – так испортилось его настроение.
– Что-то я совсем утомилась идти на каблуках. Может, посидим? – предложила Наталья Викторовна.
– Давайте, – не смог отказать уставшей женщине Артём, – а где?
– А прямо здесь, в Катькином садике. – И они пошли в сквер перед театром под сень громоздкого памятника и раскидистого платана.
– Клёво здесь! – сказала Наталья Викторовна, вытягивая ноги и скидывая туфли, и Артём в очередной раз удивился этим её молодёжным словечкам: «Клёво», «Катькин садик». Сленговые выражения переключили его мозг. Он будто вновь оказался в школьном дворе у гаражей, в котором ребята обсуждали новость про «училку-шлюху Дженифер из Майами».
И пока Артём вспоминал, как пацаны пускали слюни по американке, мечтая оказаться с «няшей-писечкой» на месте соблазнённых учеников, Наталья Викторовна достала из пакета два яблока, красное и зелёное, одно из которых протянула Артёму.
– Почему зелёное себе, а мне красное? – удивился Артём. В эту минуту сознание перенесло его в сад в деревне, в котором он собирал вместе со своей сестрой клубнику. Он всегда с гордостью ощущал себя полноправным хозяином и дома, и сада, и двора. Дом казался таким большим, а сад таким обширным, впрочем, и он был маленьким, а ягод было так много, они были на деревьях, на кустах, в траве под листьями и даже в корзинках, на тарелках и платье его сестры. Может быть, ягод было даже чересчур много, потому что они быстро надоедали. И они с сестрой начинали ими баловаться, выдавливая сок и размазывая его по лавкам и стенам.
– А Катька хорошая девочка, – снова переключила сознание Артёма из сада детства в Катькин сад Наталья Викторовна.
– При чём здесь Катя? – вжался от напряжения в лавочку Артём.
– Да так, просто к слову! – улыбнулась Наталья Викторовна.
– Это всё потому, что она из хорошей семьи, – заявил Артём. – Собственной заслуги там особой нет.
– И семья у неё тоже ничего так себе была! – засмеялась Наталья Викторовна.
– А, вы про памятник? – только теперь до Артёма дошло, что они думали и говорили о разных Катях. Наталья Викторовна говорила о громоздком бронзовом истукане как о живом человеке и даже их современнике. А все мысли Артёма были заняты оставленной, засопевшей себе под нос одноклассницей.
– Кто о чём, а вшивый о бане? – потрепала почему-то Артёма по голове Наталья Викторовна. – Влюбился ты, что ли?
– Не знаю, – сквозь сжатые губы процедил Артём, сгорая от стыда. – Просто я только с ней танцевал, а ещё Полину хотел пригласить, но не смог.
– Не смог – значит, точно влюбился, – сделала странный вывод училка, – выходит, Полина тебе милее.
– Ни та и ни другая мне не милее! – соврал Артём, надкусив яблоко и почувствовав на губах кислый вкус, от которого его лицо искривилось.
– Да ну? Про Полю-то я теперь наверняка знаю, – многозначительно улыбнулась учительница.
– Да нет, вам показалось… – покраснел под пристальным взглядом Натальи Викторовны Артём, понимая, что врёт, как Дженифер под присягой, или как Адам перед Богом.
Хотя он почти не соврал, а скорее испугавшись, отказался от своей любви, испугался быть пойманным на своих чувствах, потому что боялся насмешливых комментариев Натальи Викторовны. До какого-то времени, до первой поллюции, он воспринимал всех девочек в классе как сестёр, а учительницу как маму. Так он был чист и невинен, и теперь ему казалось ужасным, если мама узнает о его чувствах.
Но необходимость защищаться и оправдываться разозлила Артёма.
– Я вот чё-то не пойму, вам-то какое дело, кого я люблю? – выдержав паузу, собрался с силами и пошёл в атаку Артём. – Я уже не ваш ученик. И вы не имеете права ко мне в душу лезть.
– А что ты так грубо со мной разговариваешь? – одёрнула Наталья Викторовна.
– Да надоело, когда все подряд лезут к тебе, все поучают. Вот вы сами, – набравшись смелости, спросил Артём, – знаете что-нибудь про любовь. Сами-то кого-нибудь любили?
– Не знаю, – улыбнулась Наталья Викторовна. – Не всё в нашей жизни можно свести к любви. Хотя людям удобно всё подвести под слово «любовь» и в этом общепризнанном формате существовать. А моя жизнь очень странно сложилась. Не было в ней классических отношений.
– А что тогда было?
– Много чего было. Свидания, прогулки под луной. Порой мимолётные столкновения или пара сверкающих фраз, яркий жест или случайное обжигающее касание запоминаются сильнее, чем длинные нудные отношения. Видимо, всё зависит от того, насколько был оглушён в конкретную секунду, а не от протяжённости встреч.
«Ага, рассказывайте», – отметил про себя Артём.
– Значит, не было у вас никого, как и у меня. Поэтому вы про важность мимолётного касания тут заливаете.
От своей догадки Артём злорадствовал. Ему понравилось, что он смог переломить разговор и заставить защищаться саму Наталью Викторовну. Он вдруг в мгновенье почувствовал себя взрослым и понял, что сейчас, после окончания школы, учительницу, наверное, можно воспринимать по-другому. И вести себя с ней тоже можно по-другому.
«А что, если поцеловать её в губы прямо сейчас? – с интересом Артём посмотрел на напомаженные прожилки на губах, по которым стекал яблочный сок. – Оглушить её этим первым в её жизни поцелуем. Ведь она прежде никогда не целовалась, о чём очень сожалеет. И ей, напившейся и насмотревшейся на танцы и на целующиеся по всему Невскому и здесь, в Катькином саду, парочки, наверняка этого очень хочется. Может, она тогда отреагирует и влюбится в меня. А я проверю свою теорию про первое касание. Не получилось с Полиной, так получится с Натальей Викторовной».
И эти рассуждения «смогу я или тварь я дрожащая» в духе Раскольникова из 11-го «А» заводили Артёма.
«Смогу!» – решился Артём и тут же стремительно поцеловал Наталью Викторовну в приоткрывшийся для следующей тирады рот.
А уже через мгновенье Артём с горящими щеками вылетел вон из Катькиного сада, потому что Наталья Викторовна влепила Артёму оглушительную пощёчину. И тогда эмоция отвращения к самому себе захлестнула Артёма с головой.
Мало того что он предал учителя, так он ещё этим дерзким наскоком умудрился сразу отказаться от своей любви к Полине и Кате. Ложь – это и есть отказ от любви, интуитивно понимал Артём, стараясь поскорее убежать прочь из делавшей его хуже ситуации.
