Оленье рагу
Перевод Максима Немцова
Я б мог состариться с тобою, Фримен,
две древесные крысы, почти вечно пьяные
в хижине высоко в горах Кламат,
которым почти ничего и не осталось —
лишь жаловаться на зубы да печенки,
не понимать, на что ушли деньги,
да смотреть, как движется река.
Раз в месяц, если удастся пинками
заставить очередной старый пикап работать,
с лязгом бы скатывались в Юрику за припасами,
может, учили б пацанов азартным играм,
а то и Гумбольдтовых студенток клеили.
Две недели спустя, все еще приходя в себя,
вижу, как ты помешиваешь в котелке
медленно, оценивающе,
кивая с таким глубоким смирением,
что радостно:
«Опять оленье рагу».
Ложки скребут в деревянных мисках,
мы едим у очага,
треплемся о том о сем:
сколько валунов затащили для
этого очага, чуть пупок не развязался;
почему лосось в этом году запаздывает;
о сравнительных достоинствах «Хаски» и «Маккаллохов»;
о непрекращающемся упадке романного жанра;
почему Энн ушла от Вилли еще в 88-м;
как однажды морозным утром в долине Скагит
мы видели стаю в две сотни гусей,
что кружила над нами и обращалась в снег.
И дни протекают, как байки и река,
впадают в тот уют, что мы заслужили.
Едим рагу, смеемся.
И дни проходят, как солнце и луна,
великолепно безразличные
к нам, чокнутым брехливым старикам,
что чавкают рагу, а сами постепенно
становятся беспомощными, забывчивыми,
пересказывают старые байки, чтоб не старились,
пока не минует много трапез
и деревянная миска не протрется насквозь.
Зимняя песня
Перевод Шаши Мартыновой
Принятие смерти
В самих наших сердцах —
Вера, которой мы даем жизнь,
Что любви — еще быть:
Глянцевая умбра
Гниющих папоротников;
Колокольная киноварь
Крыжовенного цвета;
О юморе:
случка ослиц и луковиц
Перевод Шаши Мартыновой
Если скрещивать ослиц и луковицы,
получится, в общем, много лука с большими ушами.
Это начало анекдота.
Легкомыслие языка,
бесцельное
следствие игры,
когда просто озоруешь,
выдергиваешь то одно, то другое
из нескончаемых возможностей
и складываешь вместе.
Ум идет в жопу — на весь вечер.
Потеха, ну да, но
не суть;
и, в общем, не то, на что надеялся,
скрещивая ослиц и луковицы
лишь так, как можно их скрестить —
в умах, до того необузданных, что соединяют это,
просто поглядеть
что получится.
А получаются,
в общем,
луковицы с большими ушами.
Но любовь всегда вознаграждает воображение,
и хоть изредка получается
норовистая ишачиха,
от которой наворачиваются слезы.
Поливка сада в самый жаркий день лета
Перевод Шаши Мартыновой
Эй, Ящерка Назаборная!
Думала, дождь собирается?
Ладони к луне
Перевод Шаши Мартыновой
1
Нам было по пятнадцать. Лето.
Дошли по деревне, залитой луной,
к скалам над пляжем.
Мы любили друг друга на той трепетной частоте,
где ощущения становятся чувствами,
каких мы прежде никогда не переживали.
Наши сердца — факелы, брошенные в море.
Великолепие,
которому не пережить
невинности,
которая его породила.
2Нет красоты без умирания.
Нет любви без первого безрадостного мига сердечной боли,
когда понимаешь: что-то не так,
но не знаешь, что именно,
или как все исправить.
3Полночь, горы,
из одежды ложе себе стелим
на гранитном валуне.
Нагие глубже кожи,
мы воздеваем ладони к луне,
и наши тела трепещут, как ветви дерева через
удар сердца после того, как улетела птица.
Лучшее понимание очевидного
Перевод Шаши Мартыновой
Вечер, начало июня,
в приятной истоме после дневных трудов,
бездельничаю с друзьями на заднем крыльце
сразу после ужина
(спаржа и шпинат, свежие, с огорода;
олений окорок
копченый, с кровью),
глядя на закатный
глянец океана,
а жесткокрылые стрижи
гравируют воздух,
и полная луна подымается, как жар жемчужный,
громадиной над секвойями,
и охватывает осознание,
что я никогда не постигну
истоков и назначения вселенной,
цели или смысла жизни,
ни одного ответа
на великие вопросы бытия
и, вероятно, еще много чего.
И от этого осознания
Я наконец счастлив.
Произведение искусства
Перевод Шаши Мартыновой
Единственное важное созидание —
Жизнь, что дает тебе жизнь.
Врубись: у тебя все отлично,
Когда тебе нужны лишь
Наживка и лед.
Ловля радужной форели,
Смит-ривер, январь
Перевод Максима Немцова
Такая холодина, что наверняка ссать буду снежинками,
пока не перемерзнет сток.
Так холодно, что направляющие моего «Ламигласса»
застывают между бросками, отчего приходится
окунать спиннинг в реку потеплее,
чтобы начисто оттаяли
перед новым тщетным броском и сносом
от быстрой головы порога
к медленному вееру разлива ниже.
Такая не-блядь-вероятная холодрыга,
что под новейшей-чудо-тканью термы,
слоями шерсти
и утепленными болотными сапогами на толстый носок
я дрожу, как бурундук, срущий цветными стекляшками, —
тотальная утрата двигательного контроля так близка,
что я, в конце концов, признаю очевидное:
из-за чего это такого
я рискую переохладиться, обморозиться, а затем
и повредиться мозгом,
как не тяги подцепить на крючок радужную форель
по пути к океану,
хоть она и онемела в ледяной воде до того,
что ее, как сапог с песком, вытягиваешь?
Могу вообразить много отличных
и довольно бредовых ответов,
но правда в том, что я не знаю.
У кого склад пофилософичнее — могут предположить,
что я на самом деле забрасываю удочку
на подлинную причину, по которой забрасываю удочку,
но тут чересчур много зеркал
и французских интеллектуалов,
мне столько не выдержать, не свихнувшись.
Однако ж, если не безумная причина и есть,
подозреваю, она проста и глубока:
через текущую воду вновь оживает вера;
переливчатый каскад форели на нересте;
как сердце у меня распахивается,
стоит ярко-морской радужной
вспороть реку вниз по теченью;
присоленное мерцанье божественного в прыжке.
Третий берег реки
Перевод Шаши Мартыновой
Три оленя пьют
на лунном мелководье по ту сторону реки
— вдруг насторожились.
С морд — вода,
уши торчком,
дрожат бока, свиваются мышцы
в трепетном эквилибре
меж недвижностью и бегством,
они слушают стук моего сердца —
покуда сам его не услышу.
Зеленым концом кверху
Перевод Шаши Мартыновой
Малец, тому, кто сажает деревья, нужно знать всего ничего: зеленым концом надо кверху, и ни в одном на свете дождевике тебе не будет сухо.
Вилли-Пихта
Промок насквозь,
Уже неважно,
Идет ли дождь.
Сажай ростки,
Один за другим,
И дуй вперед.
Родись, умри в
Бездумном ритме,
Делай дело.
Не заметишь,
Что забыл про дождь,
Слившись с его
Однозвучьем.
Корень и вздох —
Разницы нет:
Всё — тяжкий труд.
Сырое тело горит
Из костей — вон.