— Отец сказал, что я здесь? — спросил он и провел рукой по остаткам волос на голове. Чувствовалось, что он не в своей тарелке.
— Да, — ответила Оксана.
— Я его видел на днях. Он не был уверен, что ты приедешь, — сказал он, вытаскивая мятую пачку дешевых сигарет.
Пока он доставал пальцами, пожелтевшими от никотина, сигарету из пачки, Оксана внимательно рассматривала его. От того отчужденного взгляда, что сводил ее с ума, ничего не осталось. Глаза потухли, горькие складки пролегли у рта, волосы поредели…
Ничего не осталось от прежнего Ромки! Лишь едва приметный шрам над бровью, который он получил в драке с местным мальчишкой. Они были соперниками и дрались из-за Оксаны. Ромке сильно досталось: были разбиты бровь и нос, все лицо и рубашка в крови… Уже после драки, Оксана оторвав кусок от подола своего платья и, смочив в колодце, вытирала ему лицо. И любила Ромку в этот момент так сильно, как никогда, никого не любила ни до, ни после…
А теперь он стоит перед ней — жалкий остаток прежнего Ромки…
— Рома-а-ан!! — послышался вопль за спиной.
Ромка так и подпрыгнул на месте от этого крика. Казалось он стал сантиметров на десять меньше ростом, ссутулился, глазки забегали.
Оксана оглянулась, рядом с калиткой стояла крикливая, мужеподобная тетка, в сальном переднике и в стоптанных тапках…
Оксана застыла на месте, и волна отвращения захлестнула ее, вызвав приступ тошноты.
…и он мне служил эталоном мужчины, по которому я мерила всех остальных. Это была моя ошибка. Почему я не приехала сюда много лет назад и не увидела то, что осталось от него?..
Ромка поплелся к своему дому, а Оксана не попрощавшись, пошла в другую сторону.
…Вот мы и встретились, но встреча оказалось безрадостной. Было бы лучше и не встречаться, а жить старыми воспоминаниями. Они были красивы…
* * *
Шорох одежды предупредил его, что он в комнате не один. Лавров развернулся, встретившись взглядом с Настей. Она стояла, нахмурив лобик, с чупа-чупсом во рту.
— Дед, а ты меня знал раньше? — спросила она.
— Да. Я тебя видел, но ты была совсем маленькая…
— А я тебя не помню, — задумчиво, нараспев сказала Настя.
— В детстве у всех память короткая, — успокоил ее он.
— Ты мне нравишься, — призналась Настя.
— Почему?
— Ты никогда не кричишь и не ругаешься…
— А мама?
— Она всегда ругается. Почти… всегда.
— Ну если «почти», то значит не всегда — пошутил Лавров.
— А я тебе нравлюсь?
— Да, — ответил он.
— Почему? — спросила Настя, удивившись.
— Потому, что ты моя внучка, — пояснил он.
— Разве можно любить только за это?
— Конечно.
— Я мамина дочка, а она меня не любит.
— Нет, она тебя любит, просто не показывает этого. Родители всегда ругают детей, чтобы они были лучше, — попробовал объяснить Лавров.
— Ты тоже хочешь, чтобы я была лучше?
— Нет, ты мне и такая нравишься…
Настя засмущалась, лицо расплылось в улыбке. Она отвернулась.
— Смотри, дед! К нам кто-то идет, — закричала она, тыкая пальцем в сторону двери.
— Это — тетя Фрося. Она наша соседка и хозяйка киски, — объяснил Лавров.
— И-и кто это к нам приехал? — Фрося погладила Настю по голове. — Какая хорошая девочка! Как тебя зовут?
— Откуда вы знаете, что я хорошая?
— Какая же ты еще? — слегка растерявшись, спросила Фрося.
— Всякая… Иногда я балуюсь…
— Ну-у, если всякая, то это хорошо. На то оно и детство, чтобы баловаться. В моем возрасте и не побалуешься уже…
— Почему?
— Какое баловство, если вон все косточки болят? — она обратилась к Лаврову. — Да, дед?
— Ты права, тут бы с постели встать и то счастье…
— Не говори… Проснуться бы живым, и то хорошо, — дает Насте букет сирени. — Держи, поставь в вазу. Я как раз блинчиков напекла… А то пошла бы со мной, я бы тебя и накормила…
— Класс! Я сегодня еще и не завтракала. Дед, поставишь букет в водичку?
— Иди, я все сделаю.
* * *
— О-о, папа! Почему ты мне не рассказал ничего? Я бы и не вышла на улицу, — накинулась Оксана на отца. — Иду я и вижу Ромку Шахова: с плешкой, обрюзгшего, с кучей детей. Мне стало так грустно — время безжалостно… Оно разрушает все, до чего дотрагивается. Скоро и меня перестанут узнавать, а лишь спросят — это старая тетка и есть Оксана?..
От этой мысли она содрогнулась. Подошла к зеркалу и вгляделась в свое изображение, потом повернулась и, чтобы увидеть себя со спины, изогнулась в талии — та же гибкость, та же плавность линий, тот же тонкий овал лица…
Это успокоило ее, и она продолжала:
— Потом к нему присоединилась жена — неряшливая кобыла. Я по нему тосковала столько лет, а сегодня в один момент мой идол рухнул с пьедестала. Вылечилась в одну секунду, — закончила Оксана со смехом.
— Чем он тебе приглянулся? Никогда не замечал в нем чего-то особенного… обыкновенный хулиган…
— Это как посмотреть, — не согласилась Оксана.
— Тебе видней…
— Ты в чем вся измазалась? — спросила Оксана, увидев входящую Настю.
— Я была в гостях у тети Фроси, и она мне сказала, что киску зовут — Черныш…
— Если это Черныш, то значит, что это кот, а не киска…
— И еще она угостила меня блинчиками. Не такими, как у тебя. Не квадратиками замороженными, а она так лила на сковородку, — тараторила Настя, показывая как блины льют на сковородку.
— Ясно.
— Такая вкуснятка! — и она зажмурилась от удовольствия.
— Говори нормально!
— А еще она дала мне варенье из большой банки. Она его сама делает из ягод, а не в супермаркете покупает. Тоже вкусное!
— У тебя весь рот липкий. Иди вымойся, а то пчелы покусают.
Настя с визгом убегает.
Оксана потрогала лепестки сирени. Нежные, прохладные… Завтра вечером они завянут, а через неделю их выбросят. Они сорваны лишь для того, чтобы украсить комнату на несколько дней. Как все недолговечно! Как и женская красота. От этих мыслей ей стало грустно.
…Настроение такое сопливое… Непонятно из-за чего?..
— Все детство я искала цветок сирени с пятью лепестками, — сказала она, посмотрев отцу в глаза.
— Зачем? — не понял Лавров.
— Мне казалось, что если я найду и загадаю желание, то все в моей жизни будет по-старому. Угадай, какое желание?
— Не знаю, — смутился он.
— Чтобы ты ушел от нее и вернулся к нам. И мы будем всегда вместе: ты, мама и я — твоя принцесса. Но лепестков всегда было четыре… Каждый раз четыре…
Оксана поднялась наверх в свою комнату. Она осматривалась кругом, и яркие воспоминания детства вставали перед ней.
…Надо же, ничего здесь не изменилось. Моя комната напоминает мне лавку старьевщика…
На кровати, тесно скучившись, сидели куклы и мягкие игрушки. Она подошла к ним, присела и стала рукой водить по лицам кукол, поправляя их одежду, волосы. Все эти атрибуты детства смотрели на нее печальными глазами, как будто она предала их…
…Почему мы не забираем вас с собой? Мы думаем, что в взрослой жизни вам не место. Мы хотим стать большими и самостоятельными. Хотим все решать сами. Когда же мы добиваемся этого, то у нас ничего не получается, и мы делаем ошибку за ошибкой. Измучившись, мы хотим вернуться обратно в детство, но это невозможно! Потому-то мы всю жизнь и несчастны…
Она всхлипнула, и слезы потекли по лицу.
…И вот у нас уже свои дети… и мы должны чему-то учить их. Чему мы можем научить их, если сами ничего не знаем?.. Если мы себя не можем сделать счастливыми, то как мы этому можем научить своих детей? Почему никто не может сделать одно, всего одно открытие: как стать счастливым? Как жить в ладу с самим собой? Как полюбить себя? Как сделать так, чтобы не чувствовать приступа тошноты при виде себя в зеркале? Наверное, это самый сложный вопрос… или для каждого он индивидуален, потому-то и не ответа…
Оксана отхлебнула из кружки. Кофе остыл.
…Почему у холодного кофе такой мерзкий вкус?..
Ее взгляд скользнул по стене со старыми фотографиями. И остановился на одной, где она еще семнадцатилетняя, в лучшей поре своей жизни.
…На этой фотографии я выгляжу счастливой. Может быть, я и не была счастливой в тот момент, но я верила в то, что буду счастливой. Сегодня я уже в это не верю. Как давно это было! Между мной сегодняшней и мной вчерашней — пропасть… Прежняя Оксана хотела жить, любить, мечтать, а сегодняшняя не хочет ничего. Только бы ее оставили в покое… Когда и в каком месте я совершила ту самую главную ошибку?.. Ну и запуталась же я! Не нужно было приезжать сюда. Ведь воспоминания детства — это запретная комната Синей бороды… как там?..«…открывайте все двери, всюду ходите, но входить в эту маленькую комнату я вам запрещаю…» Есть двери, которые лучше никому не открывать. И не будить уснувшие воспоминания. Нельзя возвращаться туда, где была счастлива…
