Чуть выше красовалась подзолоченным крестом и серебряной маковкой церковь. Рядом большая хорома, в тереме которой на окошках поблескивало стекло! Большая часть города - жилая - лежала по левую руку: простые избы, дома мастеровых, огороженные вместе с хозяйственными постройками, выделялись боярские хоромы; в чьем-то дворе сверкнула крестами домовая церквушка.
Все выглядело мощно, красиво и надежно. Много было людей: мужчин, женщин, детей и воев. Андрей Воронцов не ожидал увидеть Хлынов таким: большим, многолюдным; с неприступным кремлем, и вновь почувствовал, как силы и уверенность возвращаются к нему: город пришелся по душе. "Вот здесь мне жить, собирать полк и с ним идти на рать с самым страшным, безжалостным, люто презирающим нас, русских, врагом... Может, будет это моя последняя... - он широко перекрестился, больно толкнув соседа. - Лишь бы вятчане не зауросили, смогли собраться к походу... Набрать полк!" - думал боярин, подъезжая к большому, по внешнему виду только что отстроенному воеводскому дому.
Вятка. Быть или не быть походу?!
Два бородатых вооруженных сторожа-воротника открыли ворота и впустили возок в просторный чистый двор.
С крыльца сбежал в серой волчьей шубе, в белоснежной лисьей шапке вятский воевода. Широкими уверенными шагами он подошел к возку, поклонился малым поклоном.
- В здравии ли великий князь Иван Васильевич?.. Легка ли дорога была?..
Помог встать гостю.
Боярин Андрей Андреевич достойно ответил, глядя на напряженное лицо Константина Юрьева; вскинул руки - обнял, три раза поцеловались.
- Государь велел облобызать тебя при встрече...
В больших умных сине-голубых глазах воеводы вспыхнула радость, лицо смягчилось. Взяв за локоть, повел боярина в дом.
На следующий день после получения повелительной грамоты великого князя с личной припиской на отдельном желтом листке бумаги, вложенном во внутрь закрученной в трубочку пергаментной грамоты, опечатанной свинцовой печатью, Константин Юрьев собрал в Думном доме бояр. Ни сотенных, ни больших житьих людей, кроме Игоря Голубова, не пригласил - так всегда бывало, когда решались важные государственные дела.
По мере знатности и богатству уселись бояре на лавки вдоль стен. У дальней стены с квадратными окошечками, пропускающими лишь зеленоватый свет, за тяжелым столом напротив думных26 мужей сели: воевода Константин Юрьев, его товарищ и московский боярин Андрей Воронцов. Отдельно, около выхода, в полном вооружении, сидел подвойский ватаман Игорь Голубов - как всегда аккуратно и красиво одетый. Думный дом был оцеплен охранной полусотней.
Бояре нет-нет да косились на подвойского: "Тебе-то што здесь делать - иди на улицу - сторожи..."
Андрей Воронцов сидел довольный. Все складывалось удачно: вятский воевода умный, толковый, искренне обрадовался походу, обещался живота не пожалеть - исполнить великокняжеское повеление; московское войско переправилось, устроилось - правда, не в кремле, но это временно.
Вчера, после встречи с воеводой, их увел к себе боярин Павел Богодайщиков - вон он, ближе всех сидит: небольшой, толстенький, черными масляно-плутовскими глазками поблескивает да свою смоляную бороденку подергивает. Напоил, накормил. Кроме меду подсласту27, угостил красным вином, в мовницу28 все втроем сходили...
Воевода сказал, зачем собрал думу, подал знак своему товарищу.
Игнат Репин развернул великокняжескую грамоту, приветливо улыбнулся и высоким голосом начал читать.
Андрей Воронцов знал содержание грамоты, тайной приписки. В грамоте государь Иван Васильевич повелевал своим вотчинникам-вятчанам идти большой ратью на Сарай - столицу Орды, чтобы упредить хана Ахмеда, собирающегося напасть на Московскую Русь; там же требовал, чтобы воеводой был Костя Юрьев (усыновленный племянник ныне покойного воеводы вятского - ярого сторонника Москвы)... Напоминает вятчанам о присяге, которую они дали великому князю Василию II в 1459 году "на всей его воли"...
И о том, что по духовному завещанию отца, Василия II, Иван III наследовал в 1462 году Вятскую землю как "вотчину" великокняжеского дома.
В приписке государь предупреждал, чтобы о предстоящем походе "известно не было... Готовьтесь будто Двинские земли воевать..." Сказано о Новгороде, о Казимире IV... о том, что собирается Иван III воевать на будущий год Новгород и его земли...
-... Для подмоги и совета посылаю мово ближнего боярина Ондрей Ондреевича со своим двором... - продолжал читать товарищ воеводы. - Вместе с ним посылаю освященный стяг с ликом Георгия... татар-ведомцев и кормника Ваську Борта...
Обещал великий князь три года после похода не тревожить вятскую землю, не брать дань...
Закрутился боярин Павел Богодайщиков - глаза злые, недовольный.
"А-а, вон ты каков, "потомок греческих богослужителей", - как вчера, захмелев, он называл себя. - Татарин ты, а не грек! Правильно сделали, что до поры до времени не сказали, что в грамоте пишется, а то ты взмутил бы воду!" - подумал Андрей Воронцов, начиная сердиться...
Кончил читать Игнат Репин. Дума примолкла. Ждали чего-то...
- Что скажете, люди? - спросил воевода, каменея лицом.
И вдруг: заговорили, зашумели все.
- Давайте по одному, - потребовал Константин Юрьев.
- Я скажу!.. - встал Павел Богодайщиков. - Мы с Пахомием29 две ноги Вятки - на нас стоит. Он, - указал на боярина Лазарева - старшего, - железо варит; у меня - люди, мясо, жито... Нам с ним ответ держать за всю землю Вятскую. Рядом с ним сидевший Пахом Лазарев - типичный русский: высокорослый, с широкой русой бородой - согласно кивал: "Эдак, эдак". - Богодайщиков продолжал: - Мы против бусурман; за Веру и Землю нашу готовы головы сложить, но кто ж тогда через три года будет московскому князю дань платить, помогать ему ратовать?.. - Богодайщиков вздохнул глубоко, оглянулся. - Нам это дело с умом надо делать: штобы польза была, а не урон, не погибель - а так пустое... Надо силой окрепнуть, оправиться от ран татарских - ведь ни одного целого села, деревни... На ноги встать, а не губить себя... Костя! - обратился он к воеводе. - Расскажи московскому боярину, как земля наша обнищала... Сможем ли большой полк набрать, вооружить, обуть и кормом снабдить?... Нет, не сможем! - и предложил: - Давайте отпишем о наших бедах - он поймет - отменит поход... - под конец не выдержал: закричал визгливым, неприятным голосом: - Мы, русские, православные, не можем уподобиться диким кочевникам и идти на разбой... вот если они к нам придут - другое дело!..
Выступили еще несколько бояр - тоже против похода. Старший Лазарев встал, одернул бороду и спокойно, убедительно объяснил, что не хватит железа для оружия...
Бояре были против похода - шум, крик, даже угроза послышалась из рядов. Кто-то заорал:
- Людями нас обзывают... Тут нет "людей" - одни бояре!..
Другой еще злее, с ненавистью:
- Ездят, указывают как жить, что делать... Мы не в Московии живем, а на своей дедовской земле!..
Воевода, напружинившись, сжав кулаки, гневно смотрел на перекошенные рты, взлохмаченные бороды, красные потные носы, черные горлатные шапки, мелькающие рукава шуб.
Все верно: большую рать не собрать. Но не помочь Московской Руси не можно!.. На будущий год великий князь будет воевать Великий Новгород - пора их, христопродавцев, заключивших тайный договор с Литвой против Москвы, Руси, наказывать. Вот до чего дошло - Марфа Посадница и в Сарай направила послов: просит помощи, а татарам того и надо - всю Русь опустошат, ограбят... "Мы, Вятка, - Русь, Московского княжества вотчина, что делаем?! - мешаем... объединению русских земель... да что мешаем - вредим; не выйдем в поход - поможем врагам Русской Земли!.. Эх! Если бы велено было сказать о готовящемся походе на Новгород... О Казимире... о великих чаяниях Ивана III об объединении Руси - поняли бы, какая опасность грозит всему этому, не нанеси - пусть ценой жизни - упреждающий удар Хану Ахмедке. - Озлился: - А почему только о себе думают?! - Не хотят пожертвовать собой для всей Земли!.. - гнев начал горячими волнами заполнять грудь. Вот уже перехватило горло, еще немного - тугим мешком ударит по голове, и тогда...
Воевода увидел, подошедшего, седого мудрого подвойского Игоря Голубова, его пронзительно - трезвые глаза (подумал: "Как могут трезветь в минуты опасности человеческие глаза?") - самого уважаемого и единственного друга среди больших людей. Вспомнились великокняжеские слова из потайной грамоты: "Не быти походу на Сарай и победе не быти, и великой единой Руси!.. Поднимай землю вятскую до последнего мужа русского!.."
...Что творилось в душе у воеводы, Андрей Воронцов уловил, понял по безумно-бешеным глазам: "Не осилит он бояр своих... Лекше с татарвой воевать, чем с вятскими спорить!.. Надо счас же образумить этих мужиковатых бояр, - подумал Андрей Андреевич, медленно поднимаясь с лавки. - Всю жизнь готовился к этому, ждал! Нельзя упустить такое!.. Видит бог, о походе на Новгород придется сказать..."
