Было на свете и такое, сокрытое, постыдное. Девочка уже смутно ощущала его присутствие. И ей начинало казаться, что от этого, как ни старайся, не спастись. Что бы ей ни рассказывал юноша, она всё покорно слушала. Как бы неправдоподобно ни звучали эти истории, она старалась всё принимать на веру Она совсем не хотела разонравиться юноше и не желала, чтобы от его слов ей становилось страшно.
Когда девочка пошла в начальную школу, двери в школьной уборной на первом этаже заколотили в два слоя фанерой. В соседней школе какой-то мужчина пробрался с улицы в женскую уборную и убил там девочку. Говорили, что убийство очень жестокое. Она подумала, что, наверное, он эту девочку бил кулаками и пинал ногами. Но со слов взрослых выходило, что всё было не совсем так. В этом месте, в уборной, должно быть, были сокрыты какие-то постыдные тайны. Там надо было закрывать дверь и в одиночестве спускать штанишки. Но больше она ничего не знала. Девочка всегда чего-то боялась этой наглухо заколоченной школьной уборной на первом этаже. Туда никто не заходил, и внутри никогда не зажигалась лампочка. Наверное, там полно пыли. Пауки везде раскинули свою паутину, расплодились другие насекомые. Ей всё казалось, что где-то там, в темноте, лежит тело убитой девочки. Оно, наверное, постепенно оседало, оседало — и рухнуло. Маленькое мёртвое тело. Если прислушаться, из-за дверей уборной долетает плач…
Девочка не отделяла своих страхов, связанных с уборной, от страхов, связанных с рассказами юноши. Но она ни за что не хотела, чтобы юноша догадался о тайных страхах, что жили у неё в душе. И она улыбнулась юноше. А тот, слегка кивнув, допил сок и продолжил свой рассказ, приступив к последней, самой жуткой части.
Итак, однажды ночью снова послышались странные крики. На кладбище в ту ночь, казалось, было тише, чем обычно. Будто бы листья на деревьях застыли в полной неподвижности. В ту ночь он проснулся, наверное, не от криков, а, скорее, от холода. Чуть поодаль отец развёл костерок и прикорнул там, укрывшись одеялом. Малыш уже было натянул одеяло и пристроился рядом с отцом, как вдруг услышал голоса. На сей раз они звучали приглушённо, негромко — будто скулили бродячие собаки. Какие-нибудь больные или раненые собаки — уж больно тоскливое и жалобное было завывание.
Малыш посмотрел на отца. Глаза у отца были закрыты. Тогда он тоже закрыл глаза и уже хотел было снова заснуть, но через некоторое время всё же открыл глаза и поднялся. Похоже было, что на кладбище собралось несколько раненых собак. Закутавшись в одеяло, малыш пошёл на голоса. Надгробия и деревья — всё словно просвечивали насквозь, будто были сделаны изо льда. У большой гробницы в виде дома виднелись не силуэты бродячих собак, а три человеческие фигуры. Малыш был немного разочарован: к пьяным людям у него не было никакого интереса. Он было собрался идти обратно к отцу, но голоса этих троих чем-то его привлекли. Он замер, затаив дыхание. Один мужчина вдруг вовсе замолчал, а другой только со свистом выдыхал воздух, будто дул в дудку. Рядом стояла женщина. Она тихонько скулила, трясясь всем телом. Малыш стал осторожно подбираться поближе к трём силуэтам, приготовившись удрать при первом признаке опасности. Внезапно одна из теней резко отпрянула, и малыш тоже, сдавленно вскрикнув, уже хотел пуститься наутёк. Тут и второй мужчина совсем затих. Что-то смутно мерцало в призрачном сиянье. Малыш принюхался. Он сразу же узнал этот запах — запах крови. Человеческая кровь пахла так же, как и кровь зверька или птицы. У малыша от запаха крови не просыпался аппетит, но бродячие собаки обожают этот запах и различают его издалека, где бы они ни находились. Значит, скоро бродячие собаки соберутся сюда и станут пожирать людей.
Малыш вернулся к отцу и рассказал, что видел двух мужчин, которые уже умерли, и женщину при смерти. Отец, столь бесцеремонно разбуженный, вскрикнул спросонок, сердито посмотрел на малыша и вздохнул. Потом он всё-таки раздул костёр, вытащил горящую ветку и поднялся на ноги.
Малыш и не заметил, как стало светать. Вместе с малышом отец до самого утра горящими ветками отгонял от двух тел мужчин и от женщины бродячих собак. Потом он вышел за территорию кладбища и сообщил полицейскому патрулю, что там, на кладбище, умирает женщина. Он ещё добавил, что рядом лежат два трупа. Делать этого отцу совсем не хотелось. Заявившись перед полицейским, он норовил пониже пригнуть голову. Ему очень не хотелось обнаруживать, что они живут на кладбище, — ведь это было запрещено. Поколебавшись, отец всё-таки решился: не мог он бросить на произвол умирающую женщину, надеялся, что, может быть, её спасут. Он добавил, что там ещё было два трупа. Отец был привязан к этому кладбищу, которое облюбовал для ночлега. Он считал, что кладбище — чистейшее место, и теперь, наверное, просто не мог вынести, что эту чистоту осквернили. Во всяком случае, так казалось малышу.
Доложив всё полицейскому, он поспешил поскорее скрыться, ухватив за руку малыша. У него не было больше никакого желания общаться с полицией. После этого отец с сыном ещё долго не возвращались на кладбище, опасаясь, что их там застукает полиция. Потом опять начали ночевать на кладбище. И отец, и сын снова как ни в чём не бывало спали, зарывшись в кучу сухих листьев и укутавшись в одеяло. Хоть они и проводили ночи на кладбище, но малыш к этому вполне привык.
Когда мальчик уже учился в средней школе, ему вдруг захотелось выяснить, кто были те два мёртвых мужчины и женщина, что лежала при смерти. Наверняка в газете тогда должны были напечатать сообщение хотя бы о двух обнаруженных трупах. Место и приблизительное время тех событий он знал. Ему было тогда четыре года, а дело было зимой. Он пошёл в районную библиотеку и перерыл все газеты за тот период. Для него то была первая попытка уточнить по источникам, что творилось на свете. Наконец он нашёл то, что искал, — газетную заметку, которая оказалась намного больше, чем он ожидал. Возможно потому, что мужчина, который умер первым, был художником, уже начавшим завоёвывать популярность. Правда, мальчик такого имени никогда не слышал. Внимание его привлекла большая фотография. Он живо припомнил всё, и то огромное кладбище, по которому когда-то бродил одинокий малыш, вновь позвало его. Всё тело обдало жаркой волной ностальгической щемящей грусти. В памяти сразу же всплыл тот ночной кладбищенский пейзаж. Фотография была старая, потемневшая. В этих размытых неясных контурах мальчику угадывалось что-то знакомое.
Убедившись, что его воспоминания имеют под собой реальную основу, мальчик избавился от былых сомнений и беспокойства. По крайней мере, это происшествие было подлинным, но мальчику совсем не хотелось рассказывать посторонним что бы то ни было о людях, с которыми он мог соприкасаться в раннем детстве.
Заметку, которая представлялась ему очень важной, мальчик тайком вырезал из газеты и спрятал. Он знал, что поступает нехорошо, но по тем временам никакого другого способа придумать было невозможно. Ведь только в той заметке была фотография кладбища, где они когда-то ютились с отцом. Отец словно внезапно ожил перед его мысленным взором. Он увидел вновь и себя, четырёхлетнего малыша; услышал шелест листвы на деревьях, почуял запахи могильных камней. Рядом с фотографией кладбища были помещены фотопортреты тех троих, что там погибли. Лица были мальчику незнакомы, но он питал к этим людям какое-то тёплое чувство — ведь он-то первым и обнаружил их тела. Двое только что умерли, одна при смерти… И этот тяжёлый дух крови, исходящий от тел. В газетной заметке довольно подробно рассказывалось, кто были те трое. Женщина была любовницей художника. Тогда она как раз была беременна. Другой мужчина — безработный, бывший солдат, вернувшийся из русского плена, из сибирских лагерей, — был мужем той женщины. Узнав, что его жена спуталась с художником, он стал неотступно ходить за ними по пятам. Постепенно отношения между всеми участниками этой истории становились всё более болезненными и напряжёнными. В тот вечер все трое напились, спьяну забрели на кладбище, а там вместе совершили самоубийство одним ножом, который был у отставного солдата. У художника была семья: у него осталось двое маленьких детей.
Когда мальчик наткнулся в заметке на слово «Сибирь», у него перехватило дыхание. Так вот почему всё оно так произошло! — осенило его. И вновь он не мог не почувствовать своей связи с теми тремя покойниками. Рассматривая их фото, он, казалось, уже мог представить, как они смеялись, разговаривали, плакали. Он будто бы слышал, как они обращаются к нему:
— Вот оно что! Ты, значит, тогда был малышом? Был таким маленьким, а теперь вон как вырос!.. Много же тебе пришлось передумать, пока ты рос, становился человеком. Хорошо, что не пришлось тебе помереть так бестолково, как нам. Говоришь, и мир с тех пор сильно переменился? Значит, масло и яйца теперь каждый может заполучить? Эх, жаль твоего отца!
