Ирина Дудина - Богема с Невского проспекта

Став самостоятельной, я завела устой — ездить в Питер каждую весну. На платформе меня встречала улыбающаяся группа «Клуба 81»: Подольский, Кривулин, Эрль, я подзабыла теперь питерских героев, иных уж нет. Почти всегда я останавливалась в квартире знаменитой сталинской балерины Татьяны Михайловны Вечесловой (я дружила с ее сыном и невесткой). Там многочисленные стены были сплошь увешаны фотографиями. Например, полуодетая Ахматова с надписью: «Моей Танечке, твоя Аннушка».

В 1980-ом году мне приснилось странное: некое видение дало мне понять, что Бог есть. Потрясенная столь основополагающим сном, я почти сразу поехала в Питер. Гуляю по Невскому, даже не засматриваясь на профитроли (денег нет), и встречаю человека, похожего на монаха. Не знаю, кем он был: волосы до плеч, отрешенный взгляд, одеяние не сутана и не рубище, но что-то в этом роде. Он ко мне обратился, сказав, что хочет подарить мне это — и протянул старинный бронзовый складень, что мне это может понадобится. Потом встречаю другого человека, который представился Акселем, и у него будто бы не было ни отчества, ни фамилии. Он утверждал, что ему 300 лет.

Невский удлинил мое прошлое, теперь мне самой кажется, что я жила в 19-ом и даже 18-ом веке. Москва же осталась городом сегодняшнего дня, даже после всех реставраций история в ней не воскресла.

Однажды я шёл по Невскому, у меня было 10 рублей, не хватало 1 рубля, чтобы приобрести жидкость «Льдинка». Вдруг я увидел на льду в Фонтанке пустую бутылку, то есть 1 недостающий мне рубль. Я спустился на лёд, сделал несколько шагов, и провалился под лёд на глубину выше моей головы. Я отчаянно забил руками, выплыл, стал хвататься за льдины, они ломались, но тут я вспомнил советский фильм про папанинцев. Я боком улёгся на лёд и откатился к берегу. Держа в руке бутылку. Потом я шёл по Невскому, очень похожий на героев фильма «Джентльмены удачи», в сцене, где они вылезают из бетономешалки. Вся одежда на мне превратилась в гремящий несгибаемый от льда панцирь. Но я не чувствовал холода, так как выпил свою бутылочку «Льдинки».

Мне нравилась на Невском пирожковая «Минутка». Она располагалась рядом с магазином «Военная книга». Там продавались свежеиспечённые пирожки с капустой, луком, творогом… Это было дёшево, вкусно, сытно. Мои дети не любят гамбургеры с кетчупом и картофель фри, зато никогда не откажутся от румяного пирожка. В «Минутку» можно было зайти с ребёнком. Когда к нам приезжают иностранцы, им хочется попробовать чего-то неповторимого, настоящего, русского, такого, чего нигде нет. Говорят, что пирожки с капустой едят только в России. А «Минутку» закрыли и сделали безликий фастфуд какой-то, дорогой и невкусный.

В средине июня 2005 года на Невском со своими друзьями я провёл акцию «Крик-арт». Она посвящалась 100 — летию наименования немецкой группы «Мост», впервые манифестировавшей прямое эмоциональное самовыражение. Мы провели акцию неинтеллектуального искусства в 16.00. Сначала мы начали кричать во дворике Литейного 61, продолжили крик на Невском у Аничкова моста, завершили на углу с Малой Садовой у фонтана. Там я и Надежда Драмова закричали так, что из соседнего ресторанчика вышел охранник и сказал нам: «Если ваш крик выражает горе, радость или оргазм, то идите лучше в лес, а если вы из Москвы — то кричите лучше в своей Москве, и не мешайте нашим людям кушать». Мы ушли.

В начале 70-х я увлёкся фотографией и мечтал купить хороший фотоаппарат. В то время верхом мечтаний фотографа было обладание фотоаппаратом «Зенит». Я несколько месяцев откладывал деньги, работая слесарем на заводе. Наконец накопил нужную сумму денег — 100 рублей. Но этого было мало, чтобы приобрести дефицитный фотоаппарат, я вступил в дружеские отношения с продавщицей лучшего фотомагазина города на Литейном 57. Тогда в Ленинграде было всего 3 магазина, где можно было купить что-нибудь дельное. Продавщица выдала мне тайну, — в какой день ожидается завоз дефицитных камер. Я пришёл за полчаса до открытия магазина, свернул на Невский, и решил выпить бочкового кофе и съесть пирожок в пирожковой недалеко от Литейного. В очереди за мной стоял молодой человек, он протянул крупную купюру продавщице — у той в 8 утра ещё не было сдачи. Тогда молодой человек обратился ко мне, чтобы я разменял ему деньги. Я разменял. Через полчаса я был в фотомагазине, мне выписали чек, я с гордым видом стал доставать деньги, чтобы оплатить его в кассе. Денег оказалось вдвое меньше. Тот молодой человек оказался очень хитрым мошенником, который не раз «ломал рубль», и милиция никак не могла поймать его с поличным.

Так что покупка первого «Зенита» отложилась ещё на полгода. Когда я стал известным фотографом, музей истории города захотел купить мой первый «зенит» для своей коллекции. Но у меня воришки влезли в мастерскую и украли фотоаппарат, который по нынешним временам просто как фотоаппарат не имеет никакой ценности.

Однажды, примерно в 2001 году, мы с подругой гуляли по Невскому. У моста через канал Грибоедова наше внимание привлёк странный человек. Он был одет в шорты и рубашку с закатанными по локоть рукавами и был похож на персонажей парного автопортрета Комара и Меламида в виде юных ленинцев. К тому же у него в руке была труба. Этот человек влез на один из гранитных столбиков, соединяющих чугунные решётки набережной, и кричал на разных языках: «Леди энд джентельмены! Месьё! Господа! Я исполню любую мелодию за небольшое пожертвование! Абсолютно любую! Хотите — из оперы „Аида“, хотите — песенку крокодила Гены, могу американский гимн, могу из репертуара Мадлен Дитрих! Не проходите мимо! Заказывайте!». Его зазывные крики на немецком, английском, французском и русском собрали небольшую толпу. Трубач чисто и верно исполнял практически любую мелодию, которую ему заказывали. Потрепанный футляр из-под его музыкального инструмента быстро наполнялся смятыми купюрами. Мы стояли и смотрели как завороженные. Завораживало нас и, очевидно, всех остальных, не столько его исполнительское мастерство, сколько то, упадёт ли он в канал или нет. Он стоял на гранитном столбике прямо над водой, а поверхность столбика была не ровная, а в виде остроконечной пирамидки. Так и не упал.

В 86–87 году многие увлекались общением по телефонному эфиру. Был такой номер телефона, по которому, если позвонить, можно было одновременно общаться с десятками людей. Среди них были и новички, и уже всем известные персонажи, много времени проводившие за общением в эфире. Один из них, его звали, кажется, Володя Тигрёнок, работал форейтером на Невском. По Невскому в то время ездила настоящая карета, с лошадьми, с кучером и форейтором во фраке и цилиндре на запятках. Этот вот Володя выкрикнул в эфир, что приглашает всех в Новогоднюю ночь покататься вместе с ним на карете. Он, наверное, рассчитывал на то, что его одиночество в новогоднюю ночь развлекут человек пять. Пришло человек 20. Володе пришлось всех катать, в убыток своему бизнесу.

Для меня человеком Невского проспекта был ныне покойный Слава Пакулин. Он был замечательным художником, всю жизнь писавшим один сюжет — Инженерный замок во всех его видах. Сделав очередную картинку, он шёл на Невский. В любой сезон он бродил по Невскому в длинном пальто, с авоськой в руках, где лежало несколько новых работ на продажу. Он предлагал свои замечательные, тонкие и своеобразные по колориту работы, очень дёшево. Это был самый продаваемый художник Невского, особенно в конце 80-х — начале 90-х. Его работы пользовались большим успехом в Лавке художника по адресу Невский, дом 8. В то время Лавка процветала. Я встречал Славу почти каждый день на Невском, и всё собирался купить у него его работы. Но не успел, о чём очень сожалею.

Несколько лет назад мой приятель — режиссёр попросил меня сняться в проекте «Скрытая камера». Я должен был играть на аккордеоне в переходе у метро, собирать деньги. Я сдуру согласился, я не ожидал, что это окажется таким серьёзным психологическим переживанием для меня. Я в своей жизни прыгал с парашютом с вертолёта, хотя очень боюсь высоты, я много раз себя переламывал, переступал через себя, хотя это было безумно тяжело. Но я такого не ожидал… Сначала, когда я встал у перехода на пересечении Садовой и Невского, мне было очень стыдно, особенно перед теми, кто, стыдясь меня, пробегал мимо, не поднимая головы. Потом я подумал: «А чего стыдно то? Я играю, зарабатываю деньги…». Пока я играл и переживал, вдруг обнаружил, что вокруг собралась приличная толпа, мне стали бросать деньги. Между прочим, это было утро, будний день, но за небольшое время я прилично заработал. Одна женщина бросила мне странную фразу: «Ну что, вас тоже демократы довели?». А другая пожилая женщина развязала платочек, в котором хранила мелочь, и высыпала мне её. Я с ужасом подумал, что, возможно, это все её деньги. Мне было ужасно неудобно, но она отдавала мне их с чистым сердцем. Потом меня раскололи, узнали. Все заработанные деньги я отдал настоящему аккордеонисту — инвалиду без ноги, стоявшему неподалёку от меня.