При появлении врачевателя ему навстречу засеменил маленький лысый человечек, похожий на колобка. Вероятнее всего, сам хозяин ресторана. Во всех его движениях читалось не то чтобы уважение или почтение, а, скорее, неподдельная подобострастность. Он долго тряс Петровичу руку.
– Дорогой вы мой! Великий вы наш человечище! Ну почему же вы меня не предупредили, что приедете? Что осчастливите своим присутствием? Такой человек! Ах, такой человек!
– А что бы изменилось, дружище? Вы бы мне отдельный столик приготовили? У вас, дружище, мне везде достаточно комфортно. Скажите лучше, как здоровье вашей прелестной девочки?
– Замечательно! Ведь вы подумайте, никто же не верил. Мы с супругой каждый день молимся за вас!
– А вот этого не надо, дружище. Не докучайте Ему своими упоминаниями о моей скромной персоне. Там и без меня проблем хватает.
Несколько растерявшийся от услышанного, круглый человечек все же проводил гостей к дальнему столику.
– Располагайтесь, господа. Не смею вас более обременять своим присутствием. Алеша!
В ту же секунду появился официант. Готовый по первому требованию сделать сальто назад, Алеша учтиво подал господам меню.
– Спасибо, милый. Мы выберем и позовем тебя, – снисходительно улыбнувшись, врачеватель отправил Алешу восвояси. – Ну, любитель «Праги», чем будем радовать желудок? Признайтесь, не иначе как подумали о шницеле по-пльзеньски? А вот я вам предлагаю альтернативу. Давайте поедать морских гадов. Кстати, здесь подают замечательных устриц.
– Не смею возразить вам. Пусть будут устрицы, – глядя на рога, Пал Палыч скривил рот в ироничной улыбке. – Тогда уже и водка не ко двору. Как я понимаю, хорошее белое вино? Только право выбора, как всегда, за вами. Я в этом деле не специалист.
– Не переживайте, я справлюсь. Только с чего вдруг мы стали такими серьезными? Вам здесь не нравится?
– Не сказал бы. Место неплохое.
– Так что же нам мешает радоваться жизни?
– Учитывая, что не колет и не ноет, – в общем, ничего. Петрович, посмотрите, – после некоторой паузы продолжил он. – Вон за тем столиком у противоположенной стены сидит женщина с молодым самцом. Это моя жена Лариса со своим любовником. Я даже знаю, как его зовут. Так что, если вы меня хотели удивить, то на этот раз не получилось. Но, надо признать, при наличии такого количества рогов шутка довольно изысканная.
– Вы ревнуете? – прищурился Петрович.
– Нет. К сожалению, нет, – невозмутимо ответил собеседник. – Мы уже давно не ревнуем друг друга.
– Вы знаете, Пал Палыч, я оправдываться то не привык, но если сможете, то поверьте: для меня это тоже явилось неожиданностью.
В этот момент Лариса повернула голову в их сторону и, увидев Пал Палыча, ни секунды не раздумывая, направилась к нему.
– Ты ничего пооригинальнее, чем следить за мной, не мог придумать?
– Не льсти себе, Лариса. У тебя завышенная самооценка. Зачем мне это надо, если мы и так все друг про друга знаем? И потом, неудобно. Я же не один.
– Да мне плевать. Это, что ли, твой спаситель? – при этом Петрович не был удостоен Ларисиным вниманием. Она даже не взглянула в его сторону. Петрович же, напротив, мило улыбнулся, слегка привстав со своего места.
– Я скромный врачеватель, Лариса Дмитриевна. Позвольте представиться, Петрович.
Скромный врачеватель и на этот раз остался без внимания.
– Вижу. Хорошо ты тут лечишься, но своего ты все-таки добился. Настроение мне испортил. Спасибо, дорогой!
Она резко повернулась, но, пройдя несколько шагов, остановилась, как вкопанная.
– Господи! Что это на меня нашло?
Вернувшись к Пал Палычу, она села на пол возле его ног, положив руки ему на колени.
– Пашка, прости меня, дуру! Иногда я сама не знаю, что говорю. А ты на меня обижаешься. Ты думаешь, я не прошу Бога, чтобы ты был у меня здоров? Прошу, Пашенька! Еще как прошу! Ты знай – я все тебе простила.
– Извините, что вмешиваюсь, – еле слышно напомнил о себе Петрович, – но не могу не поблагодарить вас, Лариса Дмитриевна. Человек, которому плохо, больше всего нуждается в сострадании. Спасибо вам. Вы теперь идите, Лариса Дмитриевна.
Согласно кивнув головой, она встала и, подойдя к своему столику, села за него. Немигающим взглядом Лариса смотрела в лицо своему молодому другу, совершенно его не замечая.
– Зачем вы ее заставили так себя вести? – глядя в стол, спросил Пал Палыч врачевателя.
– Не люблю, когда обижают моих друзей. А признайтесь, Пал Палыч, вы наверняка хотите съездить мне по роже?
– За элементарный гипноз?
– Не совсем так. Если человеческое подсознание копнуть поглубже, то в этих недрах можно обнаружить куда более истинное, чем на поверхности. Просто все это «истинное» у Ларисы Дмитриевны вы в свое время педантично зарывали все глубже и глубже. Разве не так? Ну вот, видите. А вам бы только сразу по морде.
Молодой самец несколько раз щелкнул пальцами перед самым лицом Ларисы и с третьей попытки добился желаемого. Придя в себя, она, наконец, заметила его.
– А, это ты, Жорик?
– Ну, привет! Я уж думал, ты заснула с открытыми глазами. Слушай, Лар, а это что за мужичок, которому ты в ноги плюхнулась?
– Я?.. Это тебя не касается.
– Да я просто спросил. Не хочешь, не говори. Мне твои дела вообще по барабану, – молодой друг изобразил обиду на лице.
– Жорик, может, тебе удвоить содержание, чтобы ты мне не хамил?
– Лариса Дмитриевна, я, конечно, понимаю, что хамить позволено только вам. Но мы с вами квиты. Вам что от меня надо? Постель? Так вы ее сполна и получаете. И подо мной попискиваете не от брезгливости, а о чувствах мы с вами не договаривались.
С размаху Лариса влепила своему любовнику увесистую пощечину.
– Ну, тварь, ты об этом пожалеешь! – Жорик вскочил со своего места.
– Что? Что ты сказал, ублюдок? Раздавлю, как клопа! Но ты прав. Я тварь, только пошел отсюда вон, ничтожество!
– Как скажете, Лариса Дмитриевна. Понадоблюсь – телефончик знаете.
– Вон, я сказала.
Едва Жорик успел скрыться из поля зрения, как на входе в зал в роскошном вечернем платье появилась баронесса. Не обращая внимания на присутствующих, она, во всеуслышание крикнув Пал Палычу: «Павлуша, страсть моя неувядаемая!», через весь ресторан грациозной, но быстрой походкой направилась к нему. Не дав Пал Палычу опомниться, она снова ловко уселась к нему на колени и принялась целовать его лицо и шею с шокирующей откровенностью.
– Пашенька, любовь моя, не сердись! Я знаю, у тебя деловая встреча, но я поняла, что если сейчас тебя не увижу, то просто умру. Ну вот, увидела – теперь могу жить дальше. Извините меня, пожалуйста. Не буду вам больше мешать, – обратилась она непосредственно к Петровичу. Затем, вспорхнув с колен Пал Палыча, баронесса направилась к выходу. Остановившись в центре зала, она послала ему воздушный поцелуй.
– Павлуша, любимый! Умоляю, не задерживайся. Приезжай быстрее!
Так и не успев до конца опомниться от визита баронессы, Пал Палыч тяжело поднял голову и увидел в двух шагах от себя стоявшую перед ним Ларису.
– Клоун! Жалкий клоун!
Ветер стих, и в воздухе заметно потеплело. В свете ночных фонарей легкий снег, серебрясь, равномерно осыпал старушку Москву. Врачеватель и олигарх выходили из ресторана.
– Вот и поужинали. Согласитесь, Пал Палыч, с этими бабами всегда все шиворот-навыворот. Оставили голодным. Ну да ладно. Будем считать, что сегодня вечером я на диете. Огромная просьба, голубчик, отвезите меня домой.
– К сожалению, не могу оказать вам этой услуги, – весело улыбаясь, произнес Пал Палыч. – Рад бы, да не могу.
На том месте, где некогда стояла его машина, на белом снегу был отчетливо виден след протектора. Петровича сие происшествие, похоже, рассердило не на шутку. Он даже позволил себе сотрясти воздух кулаком.
– Это не баронесса – это оторва! Сущая оторва, хоть и баронесса! Не поверите, я с ней уже замучился. Ну ничего. Объявится – я ей устрою.
– А я думаю, не стоит. По-моему, она очень хорошая девушка.
– Девушка?.. – Петрович чуть было не задохнулся.
– Ну какая разница? Пусть себе катается на здоровье. По правде сказать, машина-то женская. Вы лучше успокойтесь. Сами же говорили, что нервы надо беречь. Давайте лучше присядем, подышим воздухом. Да и погода какая-то божественная. Располагает…
Они присели на ступеньки у входа в ресторан.
– Пал Палыч, ведь я был уверен, что вы мне скажете: это, мол, ваша достойная ученица или что-нибудь в этом роде… Слушайте, а давайте позвоним вашему Скобликову. Пусть пришлет машину. Он же обещал.
– Увы, Петрович, но этого я сделать тоже не могу. Мобильник-то снова остался в машине, а его номер я не помню. Он у меня в памяти телефона записан.
– Да, представляю себе последствия, если в данный момент эта шпана разговаривает с ним по телефону.
– Ну и что? Допустим, она ему скажет, что меня наконец-то грохнули злые недруги и тело мое бренное валяется на мусорной свалке, где-нибудь под Звенигородом. Как ни скрывай, а такая стратегическая информация все равно просочится и в прессу, и на телевидение. С утра на бирже начнется переполох, котировки резко упадут, его Величество Доллар сначала зазнобит, затем бросит в жар… А тут и я – живой и невредимый. Что, скажу, не ждали? И не дождетесь! Если, конечно, завтра опять не скрутит в три погибели… Или не согнет в бараний рог.
