Ознакомительная версия.
— Диана, ты окончательно сходишь с ума! — воскликнула моя мать.
— Мама, не могу я этого видеть, слишком тяжело. Если они на моих глазах исчезнут в ящиках, это будет означать, что все кончено.
— Колен и Клара умерли, — ответила она. — И ты должна это принять.
— Замолчи! И я не поеду на похороны, не хочу смотреть, как они уходят.
Я снова зарыдала и повернулась к родителям спиной.
— Что-о-о? — поперхнулся отец.
— Это твой долг, — добавила мать. — Ты придешь и не будешь устраивать сцены.
— Долг? Вы говорите о долге? Да плевать я хотела на долг!
Я резко повернулась к ним. Ярость временно победила боль.
— Ну да, у тебя есть обязанности, и ты будешь их выполнять, — подтвердил отец.
— Да вам же глубоко наплевать на Колена, на Клару и на меня! Вам только важно соблюсти приличия. Важно соответствовать образу разбитой горем семьи.
— Но мы и есть разбитая горем семья, — возразила мать.
— Нет! Единственная известная мне семья, единственная моя настоящая семья — это та, которую я только что потеряла.
Я была на пределе, моя грудь вздымалась. Я не отрывала от них глаз. На одно короткое мгновение их лица исказились. Я искала в них хоть какой-то намек на раскаяние. Но нет, фасад оставался безупречно гладким.
— Ты не должна говорить с нами в таком тоне, мы — твои родители, — продекларировал отец.
— Катитесь! — заорала я, вытягивая палец в сторону двери. — Убирайтесь из моего дома.
Отец направился к матери, схватил ее за руку и потащил к двери.
— Будь готова вовремя, мы за тобой зайдем, — успела она сказать, перед тем как дверь захлопнулась.
Они явились, механически бездушные и точные, словно швейцарские часы. Они не услышали ничего из того, что я сказала.
Я была измучена, и у меня не осталось сил бороться. Мать безжалостно заставила меня одеться, а отец втолкнул в машину. Перед церковью я отпихнула их, чтобы броситься в объятия Феликса. И с этого момента больше не отходила от него. Когда прибыл катафалк, я спрятала лицо у него на груди. На протяжении всей церемонии он что-то шептал мне на ухо, рассказывал о последних нескольких днях, о том, как выбрал для них погребальный наряд: атласное платье для Клары и ее любимая игрушка, которую он положил в гроб, серый цвет Коленова галстука, часы, которые он ему надел — я их подарила Колену на тридцатилетие. Путь до кладбища я проделала с Феликсом. Я стояла в стороне, пока родители не подошли к нам. Они протянули мне какие-то цветы, и отец так сформулировал свою мысль:
— Феликс, помоги ей подойти. Она должна это сделать. Сейчас не время капризничать.
Феликсова рука сжала мою, он вырвал цветы из маминых рук.
— Сделай это не для родителей, а для себя, для Колена и Клары.
Я бросила цветы в яму.
— Я спешил, — сообщил Феликс, подойдя ко мне. — Брось розы, тебе же больно.
Он присел передо мной на корточки, разжал мои пальцы один за другим, забрал розы и положил их на землю. Руки были в крови, но я не чувствовала уколов шипов. Он обнял меня одной рукой за талию и помог подняться.
Мы прошли по кладбищу до крана с водой. Ни слова не говоря, он промыл мне ладони. Взял лейку и наполнил ее. Потом повел меня за собой. Шагал он решительно, безошибочно выбирая нужные повороты. Он отпустил мою руку и начал убираться на могиле, на их могиле, которую я видела впервые. Мои глаза впитывали мельчайшие детали, цвет мрамора, шрифт, которым написаны их имена. Колен прожил тридцать три года, а Клара не успела отпраздновать свое пятилетие. Феликс протянул мне розы:
— Поговори с ними.
Я положила на могилу свой жалкий дар и опустилась на колени:
— Ох, любимые мои… простите… не знаю, что вам сказать…
Мой голос надломился. Я закрыла лицо руками. Мне стало холодно. Мне стало жарко. Мне было плохо.
— Это так тяжело. Колен, зачем ты взял с собой Клару? Ты не имел права уходить, не имел права брать ее с собой. Я так обижена на тебя за то, что ты оставил меня одну, я совсем растерялась. Лучше бы мне уйти вместе с вами.
Тыльной стороной ладони я утирала слезы и шумно всхлипывала.
— Не могу поверить, что вы никогда не вернетесь. Я ничего не делаю, только все время жду. Дома все для вас готово… Все говорят, это ненормально. Поэтому я уеду. Помнишь, Колен, ты хотел, чтобы мы отправились в Ирландию, а я сказала, что нет, какая же я была глупая… Я побуду там какое-то время. Не знаю, где вы сейчас оба, но вы мне нужны. Наблюдайте за мной, защищайте меня. Я вас люблю…
Я закрыла глаза на несколько мгновений. Потом с трудом поднялась, едва удерживая равновесие. Голова кружилась, и Феликс помог мне твердо стать на ноги. Мы направились к выходу, не оглядываясь и не говоря друг другу ни слова. Перед тем как войти в метро, Феликс остановился.
— Знаешь, до сих пор я не верил тебе, когда ты говорила, что хочешь выкарабкаться, — признался он. — Но то, что ты сделала сегодня, доказывает, что это правда. Я горжусь тобой.
Я позвонила родителям только накануне отъезда. С тех пор, как я сообщила им о своем намерении, они принялись уговаривать меня остаться. Звонили ежедневно, и мой автоответчик не скучал без работы.
— Мама, это Диана.
Фоном шел привычный звук включенного на полную громкость телевизора.
— Как ты себя чувствуешь, дорогая?
— Готова к отъезду.
— Опять старая песня! Дорогой, это твоя дочь, она по-прежнему хочет уехать.
Раздался скрип ножек стула по плиткам пола, и трубку взял отец.
— Послушай, доченька, ты приедешь к нам на несколько дней и сможешь спокойно собраться с мыслями.
— Папа, все это ни к чему. Я улетаю завтра. Вы так и не поняли, что я не собираюсь снова жить с вами. Я уже большая девочка, мне тридцать два года, в таком возрасте с родителями не живут.
— Ты никогда ничего не делала самостоятельно. Тебе нужен кто-то, кто будет тобой руководить, ты не в состоянии довести до конца ни одну затею. Так что, честно говоря, отъезд за границу тебе абсолютно не по силам.
— Спасибо, папа, я и не догадывалась, каким камнем на вашей шее была. Ты меня по-настоящему поддержал, теперь я со всем справлюсь.
— Дай мне трубку, ты только заводишь ее, — раздался голос матери за его спиной. — Дорогая моя, папа никогда не был дипломатом, но он прав, ты безответственная. Если бы хоть Феликс с тобой поехал, мы были бы спокойны, пусть он и не самый подходящий спутник. Послушай, до этого момента мы тебя не трогали, думали, что со временем тебе станет легче. Почему ты не пошла на консультацию к психиатру, о котором я говорила? Он бы тебе помог.
— Хватит, мама. Я не хочу психиатра, не хочу жить с вами и не хочу, чтобы меня сопровождал Феликс. Я хочу покоя, понимаете, хочу остаться одна, мне надоело, что за мной постоянно следят. Захотите со мной связаться — номер мобильного вы знаете. И главное, не желайте мне счастливого пути.
Широко раскрытыми глазами я уставилась в потолок. Ждала, когда зазвонит будильник. Всю ночь я не сомкнула глаз. Но то, что я швырнула трубку, не дослушав родителей, не имело к моей бессоннице никакого отношения. Через несколько часов я сяду в самолет, который возьмет курс на Ирландию. Это моя последняя ночь в нашей постели.
Я в последний раз угнездилась на месте Колена, уткнувшись в его подушку. Я терлась носом о любимого плюшевого мишку Клары и заливала слезами его и подушку. Будильник сработал, и я, как автомат, встала.
В ванной я сняла простыню с зеркала и увидела себя впервые за много месяцев. Сорочка Колена болталась на мне. Я наблюдала, как мои пальцы расстегивают пуговицы одну за другой, вот показалось одно плечо, потом другое. Ткань скользнула по телу, и рубашка упала к моим ногам. Я в последний раз вымыла голову шампунем Клары. Выходя из душевой кабины, старалась не смотреть на рубашку, лежащую на полу.
Я оделась как Диана: джинсы, майка и облегающий свитер. Мне показалось, что сейчас задохнусь, и я стала в отчаянии сдирать свитер, чтобы заменить его Коленовой толстовкой с капюшоном. Натянув ее, я снова смогла дышать. Я носила ее и до его смерти и потому дала себе такую поблажку.
Бросив взгляд на часы, я поняла, что времени в обрез. С чашкой кофе и сигаретой в руках выбрала наугад несколько фотографий и сунула в сумку.
Села на диван и стала ждать, когда будет пора выходить, нервно перебирая пальцы. Большой палец зацепил обручальное кольцо. В Ирландии наверняка придется с кем-то общаться, они увидят, что я замужем, и станут расспрашивать, где мой муж, а я не смогу ответить. Расстаться с этим кольцом невозможно, значит, надо его спрятать. Я сняла с шеи цепочку, продела ее в кольцо, снова застегнула и опустила под толстовку, подальше от чужих глаз.
Два звонка нарушили тишину. Дверь открылась — на пороге стоял Феликс. Не говоря ни слова, он вошел и впился в меня взглядом. На его лице явственно проступали следы бурной ночи. Глаза были красными и опухшими. От него разило алкоголем и табаком. Он мог и рта не раскрывать — я и так знала, что он охрип. Феликс начал выносить мои чемоданы. Многочисленные. Я обошла квартиру, всюду погасила свет, закрыла все двери. Пальцы вцепились в ручку входной двери, когда я ее запирала. Щелчок замка — вот все, что я услышала.
Ознакомительная версия.
