— Шо вы папу слушаете, он сошел с ума.
Еще через несколько лет ко мне в офис вдруг ввалился Наум. Он был стар, немыт, от него дурно пахло. Он лег на диван в офисе.
— Умираю, — сказал он.
Я пытался выяснить у него номер его домашнего телефона. Он не мог вспомнить. Я начал обшаривать карманы Наума и нашел, наконец, записную книжку. Увидел в ней запись «Ира» и номер мобильного телефона. Позвонил, и на самом деле ответила его дочь. Я сообщил ей, что папа лежит в моем офисе и собирается умирать.
— Я сейчас его заберу, я в Нью-Йорке.
Рядом с диваном, на полу, валялись бумажки, которые выпали из карманов пиджака Наума. На одной из них я разобрал следующее: «Сегодня, 3 августа 1979 года, я, имярек, взял в долг у Наума (фамилия) десять тысяч долларов. Обязуюсь их вернуть в течение года». Этого имярека знает не только вся русскоязычная Америка, но и многие в бывшем Советском Союзе. Он якобы миллиардер.
Дочь забрала Наума, и больше я его никогда не видел.
Очень часто первыми клиентами адвоката становятся его друзья и члены семьи. Одни хотят сэкономить, а другим трудно отказать в одолжении. Большая ошибка с обеих сторон.
Юру я знал еще по Харькову. Приехал он в Америку с женой и маленькой дочкой года через два после меня. Тогда каждый знакомый по прежней жизни ценился особенно дорого. Мы вместе гуляли, пили дешевую водку «Гордон», заедая ее жареными цыплятами, которых готовил любитель пожрать Юра. Когда Юра хотел казаться умным, он говорил значительные вещи. Например, что он эмигрировал только ради дочки. Эту фразу я часто слышал от эмигрантов, которые якобы достигли невероятных высот в Кишиневе или Бердичеве, но вот все бросили ради детей и внуков и теперь должны в Америке страдать и довольствоваться жалкими крохами, чтобы дети были счастливы.
Потом я уехал на три года учиться на адвоката. Вернувшись, открыл собственный офис. То, что Юра стал одним из первых моих клиентов, меня не удивило.
Юра работал шофером такси. Однажды весенним солнечным днем, сбросив пассажира в аэропорту Кеннеди, он решил, что пора закругляться, и направил свой желтый «Форд» к выезду из аэропорта. Вдруг перед капотом мелькнула тень, Юра ударил по тормозам и тут же почувствовал, что машину тряхнуло.
Человек, которого сбил Юра, был пожилой, но до старости ему не суждено было дожить — он скончался на месте, не приходя в сознание. Юра не покинул место происшествия. Он выскочил из машины, подбежал к лежавшему человеку и накрыл его своей курткой. Все это он рассказал мне в тюрьме, куда его доставили полицейские.
На первом слушании судья решает, отпустить ли человека до суда под честное слово или под залог. Если под залог, то определяется его размер. Я привел на это слушание жену Юры Римму с дочкой Диной. Рассказал, что Юра прекрасный семьянин, любящий отец, кормилец семьи, и государство ничем не рискует, отпуская его до суда под честное слово.
Прокурор усмехнулся и сказал:
— Ваша честь, этот кормилец семьи был лишен водительских прав еще год назад. Кроме того, пока еще не готовы результаты экспертизы, и я не решил, буду обвинять его в непреднамеренном убийстве, в преступной халатности, приведшей к смертельному исходу, или еще в чем-либо.
Я понял, что дела Юры плохи, но у клиентов часто плохи дела.
— Ваша честь, — обратился я к судье, — смысл сегодняшнего слушания не наказать Юрия и его семью, а обеспечить его явку на суд. Я лично знаю Юрия и его семью восемь лет. Это крепкая, дружная семья. Юрий с женой прошли через тяжелую эмиграцию, сейчас они становятся на ноги, и уверяю вас, Юрий не станет убегать от правосудия, поставив под удар любимую жену и ребенка. До того как стать таксистом, Юрий работал столяром, на Украине был парикмахером, и если то, что говорит господин прокурор насчет его водительских прав, правда, он сможет легко трудоустроиться и без водительских прав. Юрий точно явится на следующее слушание.
Судья посмотрел на любимую жену Юрия, сидящую в первом ряду (к тому моменту Римма уже несколько раз требовала, чтобы Юра вышвыривался из квартиры), посмотрел на Юру, не обращающего никакого внимания на любимую жену, и изрек:
— Советник (это он ко мне), я хочу, чтобы вы принесли мне оригиналы его документов — свидетельство о браке, свидетельство о рождении ребенка, его иностранный паспорт, если таковой имеется. Сколько вам для этого нужно времени?
Я подошел к Римме, посовещался с ней и попросил три дня. Юра, стоявший в наручниках рядом со мной, обернулся к Римме и обматюкал ее.
— На хуя тебе три дня? — спросил он.
— Пошел на хуй! — ответила Римма.
Но Юра пошел по другому адресу — обратно в тюрьму минимум еще на три дня. К счастью, русско-английских переводчиков в зале суда не было.
* * *
Я не знал, что Юра был лишен водительских прав. Я также не знал, что Юра и Римма были разведены еще в Харькове. Тем не менее через три дня что-то нужно было судье показывать. Слава богу, грин-карты у них были на одну и ту же фамилию. И в дочкином свидетельстве о рождении отцом значился Юра. Еще я принес в суд арендный договор и различные счета за коммунальные услуги. Все эти документы в сумме должны были убедить судью, что перед ним муж и жена. Свидетельство о браке, сказал я, было, к сожалению, утеряно во время иммиграционных странствий и мытарств.
Адвокаты в Америке являются офицерами суда и врать не имеют права. Это хороший закон, потому что самый большой враг адвоката — его же клиент. Кто еще может так эффективно «сдать» адвоката, как не собственный его клиент? Но разве об этом думаешь в первый год практики, защищая друга?
Судья был удовлетворен документами и отпустил Юру на свободу до суда, несмотря на то, что прокурор выдвинул на втором слушании весьма тяжелое обвинение — преступная небрежность при управлении транспортным средством плюс управление транспортным средством без прав. Экспертиза показала, что тормозной путь был длинный, а это свидетельствовало о превышении установленной скорости.
Карьера прокурора зависит от процента выигранных дел. Сделки между прокуратурой и обвиняемыми являются распространенной практикой в Америке. При сделке каждая сторона что-то выигрывает и что-то проигрывает. Так, убийца-злоумышленник соглашается признать себя виновным в непреднамеренном убийстве и получает без суда десять лет, тем самым, быть может, сохраняя себе жизнь. А прокурор без суда добивается того, что виновный все же сидит, пусть не по полной программе, но сидит, а не гуляет на свободе. При этом прокурор сохраняет налогоплательщикам миллионы долларов (дело об убийстве в среднем стоит государству от миллиона до двух миллионов долларов). Решив идти на суд, Юра бы рисковал получить до десяти лет тюрьмы. Но с другой стороны, присяжные могли бы счесть, что вина Юры не дотягивала до криминальной, а то и вовсе бы признали его невиновным в наезде на пешехода — тот спешил, переходил дорогу в неположенном месте, солнце светило Юре в глаза и т. д.
Юра, несмотря на свой крайне легкомысленный характер, все же вспоминал о нависшей опасности. Бывало, после второй или третьей рюмки «Гордона» грустно говорил:
— Чует мое сердце, сидеть мне.
Иногда, вспоминая, что в нашей компании есть совестливые люди, говорил что-нибудь исключительно фальшивое, типа:
— Понимаешь, Алик, я убийца. Как мне теперь с этим жить?
Но уже через минуту находил массу способов жить дальше. Да и своя «десятка» волнует больше, чем чужая смерть.
Торговля с прокурором похожа на игру в покер — блефуешь, предполагая карту на руках у противника. Я боялся доводить дело до суда, но показывать свой страх нельзя. Поэтому с прокурором я старался говорить очень бодро. Карт как у него, так и у меня было очень немного. У него: довольно длинный тормозной путь и езда без водительских прав. У меня: права были у Юры аннулированы за неуплату ерундового штрафа, первое правонарушение, трезв, солнце на самом деле светило Юре прямо в глаза, моментально остановился, накрыл пострадавшего курткой. Мы перебрасывались одними и теми же картами, а день суда приближался. Юра все чаще и чаще проявлял беспокойство и даже перестал жарить цыплят. А я читал другие уголовные дела, чтобы узнать, какой тормозной путь при сухой, солнечной погоде был признан присяжными или судом достаточным для обвинения в преступной халатности.
За неделю до суда я прямо спросил у прокурора, чего он хочет.
— Год тюрьмы, — ответил прокурор.
— Исключено, — сказал я.
— При таком тормозном пути и пять лет получить реально, — продолжал блефовать прокурор.
— Я не знаю, как и чем вы измеряли этот тормозной путь. Место наезда в 100 футах после светофора. До какой же скорости мог разогнаться старый «Форд» на дистанции сто футов? Согласно паспортно-техническим данным, «Форд Краун Виктория» разгоняется до шестидесяти миль в час за одиннадцать секунд. Так что о бешеной скорости говорить не приходится. Ну, может, пару миль сверх нормы, так при чем здесь преступная небрежность?
