Во всей округе не было ни одной деревни, где бы не знали У Шве Тейна. Он пользовался у крестьян большим уважением и любовью. Любили его за добрый нрав, за готовность всегда прийти на помощь, за умение увлекательно и доходчиво рассказывать. Завидя его коренастую, слегка полноватую фигуру, крестьяне бросали дела и спешили навстречу. Он располагал к себе и приветливой улыбкой, и добротой, которая светилась в его больших глазах. Одет он был всегда одинаково: белая рубашка, национальная куртка и лоунджи [3] в крупную красно-зеленую клетку. Многие узнавали его издали по пробковому шлему, с которым он не расставался в любое время года.
Безгранично было негодование крестьян, когда они узнали, что всеми уважаемый в округе человек публично оскорблен презренным английским прихвостнем. Ко Хла Саун решил немедленно отомстить за своего любимого учителя. Он схватил шестидюймовый нож и кинулся на поиски обидчика. Но когда подбежал к конторе, машина с волостным начальником уже отъехала. И, откровенно говоря, последнему повезло. Ко Хла Саун не устрашился бы и виселицы, лишь бы осуществить свой замысел.
Рассказывали, что У Шве Тейн после пресловутого инцидента сел на лошадь и отбыл к себе домой. А волостной начальник в тот же день собрал в Пхаунджи всех старост и, изобразив столкновение с У Шве Тейном в весьма превратном свете, приказал немедленно разъехаться по деревням и оповестить о происшествии всех их жителей до единого. Вот так ближайшие друзья У Шве Тейна Ко Шве Чо и У Аун Бан узнали эту новость. Они, как и У Шве Тейн, были неукротимыми противниками английских колониальных порядков. Особую ненависть к англичанам питал У Аун Бан. Отец его, родом из Верхней Бирмы, принимал активное участие в Третьей англо-бирманской войне [4]. Даже после того, как последнего бирманского короля Тибо англичане арестовали и вывезли за пределы страны, отец У Аун Бана все еще продолжал сражаться в рядах патриотов против иноземных захватчиков. Но отряды бирманцев были разбиты. Отец бежал на юг страны, поселился в одной из деревень. Здесь он женился и обзавелся семьей. В этой же деревне родился У Аун Бан. Отец воспитывал его в духе ненависти к английским колонизаторам. «Я стар, сынок, — говорил он. — Меня уже не будет на свете, когда придет время бить белых захватчиков. Ты заменишь меня. Тебе надо готовиться к этому заблаговременно». Отец учил сына искусству владения ножом и копьем. У Аун Бан был упорным и прилежным учеником… Шли годы. Сейчас ему было уже почти сорок, но он твердо верил, что наступит час, и ему пригодятся уроки отца. А чтобы не оказаться застигнутым врасплох, он дважды в неделю точил свои самодельный меч.
Во всей деревне давно погасли огни. Улеглись спать и в доме У Аун Бана. Только к нему никак не шел сон. Он сидел в темноте и курил трубку, думая о завтрашней встрече с У Шве Тейном и о предстоящем разговоре…
Убедившись, что мать и сестра уснули, Тхун Ин украдкой, чтобы не разбудить отца, вышел из дому и отправился на свидание со своей любимой, Эй Хмьин. Она жила через несколько домов на той же стороне улицы. Ярко светила луна, и, опасаясь быть кем-нибудь замеченным, Тхун Ин пробирался осторожно, словно кошка, скрываясь в тени деревьев. И если поблизости случалось залаять какой-нибудь собаке, у него душа уходила в пятки. Наконец, никем не замеченный, он добрался до заветного места. Похоже, там все спали. «А вдруг и она заснула», — подумал он с тревогой, приблизившись к дому, и, как было условлено, постучал три раза в бамбуковую стенку. Из дома не доносилось ни звука. Почте не питая надежды на успех, он постучал снова и на сей раз услышал едва уловимый шелест, и в следующую же минуту он увидел Эй Хмьин, торопливо выходящую через боковую дверь. Сердце Тхун Ина радостно забилось.
— Ты не слышала, как я первый раз постучал? — спросил, он шепотом, почти касаясь губами уха девушки.
— Слышала, — ответила она тихо.
— Что же ты так долго не выходила?
— Отойдем подальше. Там поговорим.
Тхун Ин направился за поспешно удалявшейся девушкой.
— Так почему же ты так долго не выходила? — снова спросил Тхун Ин, когда они остановились в тени бамбуковых зарослей.
— Не могла же я сразу бежать. Боялась всех разбудить.
— Я думал, что ты заснула.
— Тхун Ин, ты знаешь, как волостной начальник оскорбил У Шве Тейна? — мрачно спросила девушка.
— Знаю. Ко Шве Чо рассказал…
— А я услышала об этом во время обеда и так расстроилась, что даже есть не могла. Подумать только, какой негодяй! Ударил человека, который ему в отцы годится!
— Он же настоящий лакей. Только своего хозяина и считает человеком. Ему доставляет удовольствие измываться над людьми. — В Тхун Ине снова вспыхнула уснувшая было злость.
— А что твой отец говорит?
— Случись такое в нашей деревне, говорит, не сносить бы этому негодяю головы.
— Правильно. Я придушила бы его собственными руками.
Девушка говорила так решительно и с такой ненавистью, что Тхун Ин невольно посмотрел на нее с уважением.
— Мне нравится твоя смелость. За это я и полюбил тебя.
Девушка промолчала. Она тоже любила Тхун Ина. Он был красив, а когда одевался по-праздничному и завязывал волосы в пучок, походил на артиста из бродячей труппы. Так, по крайней мере, считали ее подруги. Но он покорял девушек не только красотой. Они ценили в нем также честность и трудолюбие. Никто не сомневался, что он будет хорошим мужем и отцом.
— Разве я не прав? — спросил Тхун Ин, заглядывая в глаза Эй Хмьин.
— Может быть, и прав, но не слишком ли много ты на себя берешь? — с напускным высокомерием спросила Эй Хмьин.
— Думаю, что нет. Насчет того, какой должна быть моя жена, у меня давно есть мнение твердое. Во-первых, она должна понимать и уважать моего отца. Во-вторых, она должна знать обо мне решительно все и разделять мои убеждения. И, наконец, все мои радости и невзгоды должны быть и ее радостями и невзгодами, и мы должны дружно преодолевать все трудности.
— Насколько я понимаю, твоя будущая жена сродни мне.
— Да, такая девушка, как ты, вполне соответствует моим требованиям, — полушутя-полусерьезно ответил Тхун Ин.
— В таком случае, когда же ты намерен послать сватов?
— Думаю, после уборки риса. Там будет видно, как дела сложатся.
— Что за дела? — с беспокойством спросила девушка.
— Еще неизвестно, какой урожай соберем. Может, и с долгами-то расплатиться не хватит. Сначала надо вылезть из долгов. А если что-нибудь останется для продажи, то на вырученные деньги можно и свадьбу сыграть, — пояснил Тхун Ин.
— А может быть, обойдемся без сватовства? Укради меня — и дело с концом. Я за тобой хоть на край света пойду.
— И что тебе все не терпится замуж выйти! Подожди немного, соберем урожай…
Но Эй Хмьин не слушала:
— Мне не нравится, что ты все время откладываешь нашу свадьбу. Я знаю, ты влюбился в эту Твей Мей. Она с тебя глаз не сводит. Конечно, Твей Мей красивее меня, — сказала девушка со слезами в голосе.
— Эй Хмьин, дорогая, мы с тобой об этом уже много раз говорили. Если бы я больше всего в женщине ценил красоту, то давно бы женился на Твей Мей, — ответил Тхун Ин, начиная терять терпение.
— Говорить нечего, она многим нравится. Вряд ли кто-нибудь устоит перед такой красоткой…
— Эй Хмьин, прошу тебя, перестань. Я больше не хочу слышать о Твей Мей.
— Правды боишься? Я на днях видела, как ты стоял с ней у колодца. Думаешь, мне это приятно?
— Ты прекратишь, наконец! — вспылил Тхун Ин. — Что, нельзя уже мне и с соседями поговорить? Если ты и впредь будешь так ревновать, я на тебе не женюсь.
Эй Хмьин чуть слышно всхлипывала.
— Ты что плачешь? Эй Хмьин!
— Не жить мне на этом свете, если ты на мне не женишься, — проговорила девушка сквозь слезы.
Тхун Ин нежно обнял ее за плечи. Она уронила голову ему на грудь и громко зарыдала.
