– Рон прав, мам, это только тренировка, – сказал Фил, всегда настроенный видеть во всем хорошее. – Включу-ка я радио, вдруг там новости или музыка…
– Половина эля расплескалась, – пожаловался Фред под столом жене и дочерям. – Хватит, вылезаю. Рон прав, нас тренируют. Но мне все равно надо идти. Мальчики о вас позаботятся. Мы забыли про противогазы. Сейчас я вам их дам.
– Не желаю, чтобы меня удушили газом посередине моей кухни! – заявила Флора. Она чувствовала себя глупо, сидя под столом, в объятиях сына, как пятилетняя дурочка. Попытка улыбнуться немного ее успокоила. Лучше выглядеть нелепо, чем получить бомбой по голове. Она сжала руки своих дочерей. – Нас ждет вкусный ужин: отменная говядина, жареная картошечка! Я даже рада, что пришлось готовить впопыхах, хуже нет пережарить мясо, верно?
Воздушная тревога вскоре закончилась, и все выбрались из-под стола с затекшими ногами. Рон потянулся:
– Одно могу сказать: хорошо, что хоть Дейзи у нас не такая дылда, как остальные. Иначе для кого-то одного точно не хватило бы места. Я тебя не обидел, сестренка?
Вместо ответа Дейзи отвесила тощему долговязому брату дружескую затрещину.
– Займемся ужином, Роуз, не то перемрем от голода!
Но даже дразнящий запах жареной говядины, пропитавший комнату, не вызвал ни у кого прилива аппетита. Только когда вернулся домой Фред и Флора сумела окончательно взять себя в руки, все спокойно уселись, чтобы потолковать.
Смелого Фила переполняло воодушевление:
– Не волнуйся, мама, мы живо с ними разберемся! Такая армия, где служат Сэм, Рон и я, непобедима, вот увидишь! Они бросятся от нас врассыпную, как тараканы!
Младшие братья Петри решили не тянуть с записью в армию.
– Так мы отхватим самые лакомые местечки, мам. Сэм говорит дело, – заявил Фил.
В эту ночь Дейзи и Роуз было не до сна. Они сидели в своих постелях и разговаривали. Роуз до блеска расчесала волосы, и Дейзи не могла ей не позавидовать.
– Лучше носи волосы распущенными, Роуз. У тебя вид как у принцессы из волшебной сказки.
– Принцессы не работают на оружейных фабриках. Даже когда я собираю волосы в ужасный тюрбан, в них проникает грязь.
Дейзи зевнула:
– Но на танцах обязательно распускай. Ты высокая, тебе очень пойдет!
Роуз стала со смехом заплетать волосы на ночь, как делала всегда.
– Да, совсем забыла! – сказала она, прервавшись. – В кино шел фильм с Полом Робсоном, надо было сходить.
– Ничего не поделаешь. Что за фильм?
– «Копи царя Соломона».
Дейзи, обожавшая кино, задумалась:
– Что-то не пойму, как можно распевать песни на дне шахты… Ладно, Роуз, давай спать.
– Тебе страшно?
– Сама не знаю. Еще не успела сообразить. Что может мне угрожать? Немцы вряд ли проявят интерес к бакалейной лавке на дартфордской Хай-стрит.
– Что верно, то верно. – Роуз немного помолчала. – А как же верфи, Дейзи, завод «Виккерс», химический завод, «Холлз»?
– Мы на другой улице… – Но уже через несколько секунд Дейзи сбросила одеяло и в ужасе спрыгнула с кровати. – Почему ты не сердишься на мою болтовню, Роуз? Я сказала, что в меня бомба не попадет, но ты и братья работаете на фабрике боеприпасов…
– Не суетись без толку, лучше ляг и постарайся уснуть. Утром ты окажешься в осаде: все перепуганные старушки пожалуют по твою душу. А братья пойдут записываться в армию.
Но назавтра никакой старушечьей осады их лавки не случилось. Дейзи взвешивала чай, когда в дверь влетела Салли.
– Там закрыто, Дейзи! – Она оглядела тесную лавку, как будто хотела убедиться, что за полками не прячутся покупатели. – Что мне теперь делать? На дверях колледжа висит объявление. – Она нарисовала пальчиком в воздухе прямоугольник. – «Закрыто на неопределенный срок». Куда мне теперь деваться? Посмотри, я вырядилась в новый костюм!
– Тебе очень идет! – машинально отозвалась Дейзи. – Что говорит твоя мать?
– Они ничего не знают. Их уже собрали в кинотеатре. – Это было все, что Салли успела сказать, прежде чем по ее красивому лицу покатились слезы размером с виноградины.
Дейзи растерялась. Обняв рыдающую подругу, она попыталась ее утешить.
– «Неопределенный срок», Салли, это не обязательно долго, пойми! Так повсюду говорят! К Рождеству все закончится, и со следующего года ты начнешь учиться. Новый год – новая карьера.
Салли удрученно покачала головой.
– До Рождества еще надо дожить! – произнесла она трагическим тоном. – Вдруг война затянется? Мне что тогда – идти вкалывать на завод? В университет мне теперь пути нет – я отказалась туда поступать… – В ее голосе появились истерические нотки. – Первая в семье, годная для учебы в университете, – и, видишь ли, отказалась, потому что захотелось на киноэкран!
– Перестань, Салли, – сказала Дейзи сочувственно, но твердо. – Один колледж закрыт – не по твоей же вине. Значит, попытай счастья в другом.
Салли выпрямилась. Казалось, она вдруг чудом повзрослела.
– Как девушка из рабочей семьи может позволить себе уехать в другой город?
Тяжелые шаги на лестнице оповестили о том, что спускается Флора с подносом. При виде Салли она заулыбалась:
– Здравствуй, красавица! Я думала, у тебя сегодня начало учебы в театральном колледже.
Салли уставилась на нее, а потом, расплакавшись, вскочила и выбежала из лавки.
– В чем дело? – удивилась Флора.
Дейзи коротко объяснила, что стряслось, и суховато закончила:
– Она будет великой актрисой, главное – начать. Сначала съемки здесь, потом в Лондоне, а дальше – студия «Пайнвуд», вот увидишь. Салли ждет захватывающее будущее.
– До чего жаль, что училище закрылось! Бедная Салли! Выходит, и вправду началось, Дейзи… – Вошла покупательница, и Флора, сама любезность, переключилась на нее: – Доброе утро, миссис Ричардсон. Все как обычно по понедельникам? Мы как раз получили вкусные консервированные персики…
Объявление Британией войны Германии, казалось бы, мало что изменило в повседневной жизни. Все продолжалось примерно так же, как до обращения премьер-министра к нации. Фил Петри ходил радостный: его зачислили на учебу в военно-морской флот; младшему брату Рону тоже не приходилось жаловаться: его навыки механика высоко ценились в армии. «Я сказал им, мам, что могу водить и ремонтировать что угодно. Сержант на сборном пункте обрадовался и говорит: «С такими, как ты, нашей армии не страшен никакой враг». Еще он сказал, что мне цены нет. Представляешь, так и сказал: «Тебе цены нет!» Сначала медосмотр, потом кое-какая строевая учеба, и – в войска. Но, думаю, нас распустят, прежде чем мы доберемся до своих частей».
Дейзи слушала их веселое хвастовство и ловила себя на желании тоже куда-нибудь поступить – неважно, в какое подразделение и где. Но следующие несколько месяцев ей предстояло по-прежнему работать в семейной лавке и учиться вместе с Грейс оказанию первой медицинской помощи.
– Какой от меня толк, мам? – ныла она. – Меня тошнило даже от перевязывания кукол. Помнишь, какой беспомощной я оказалась, когда на Рона свалился двигатель?
– Почему беспомощной? Даже не зная, как действовать, ты, Дейзи Петри, все сделала правильно и помогла брату. Если – и когда – что-то начнется, ты справишься. – Флора засмеялась. – Твоя тошнота делу не помеха.
– Вот спасибо! – сказала Дейзи и тоже прыснула. Она твердо решила, что всеми силами будет помогать крепить обороноспособность страны. Она заставляла себя не пропускать занятия на курсах медсестер. Кроме того, несколько часов в неделю она работала в саду у Грейс – единственной из четырех подруг, имевшей садик при маленьком съемном коттедже на Уэст-хилл; там она выращивала теперь овощи, что тоже составляло важную часть военных усилий. Почти каждую неделю на столе у трех семей была теперь свежая зелень. Все не могли нарадоваться на Грейс: ее крохотная делянка сулила Паттерсонам, Бруэрам и Петри брюссельскую капусту для рождественского ужина.
