– Итак, весельчаки,– сказал он,– напоминаю вам, что до открытия следующей сессии законодательного собрания в Олбани осталось ровно полтора месяца.
– Ой-ой, беда! – простонал Калхэйн, с комической беспомощностью воздев к небесам свои огромные ручищи.
– Мак прав,– глубокомысленно заявил Конн.– Нам не избежать схватки, так или иначе придется разрубить этот узел: или даешь рыбу, или сматывай удочки!
Палмер с любопытством посмотрел на этого человека с алчными глазами. Не всякий сможет в одной фразе перемешать две метафоры и заключить их еще третьей – абсолютно не к месту.
– Насколько мне известно,– начал Палмер,– во-первых…
– Оуги, дорогуша,– перебил его Бернс, обернувшись к Принсу: – Ты ведь, кажется, куда-то спешил?
Принс сразу вскочил со своего места. Его мгновенная реакция подтвердила догадку Палмера, что репортер только и ждал этого сигнала.
– Да, да, сегодня же четверг, Мэкки,– торопливо проговорил Принс, направляясь к двери,– и у меня чертова куча всяких дел, я пошел.
– Ладно.– Бернс взял репортера за локоть, и они оба скрылись в вестибюле. Вскоре Палмер услышал, что они заговорили в несколько повышенном тоне, не то что ссорились, а просто, видимо, в чем-то не сошлись мнением. Палмер встал и подошел к бару, будто для того, чтобы добавить льду в свой бокал. Отсюда он мог видеть оживление жестикулирующего Бернса; он держал в руке большой черный бумажник. В конце концов Бернс пожал плечами, вынул ассигнацию и отдал Принсу, который спрятал ее в свой бумажник, почти такой же формы, как у Бернса. Палмер добавил еще кубик льда себе в бокал и вернулся на место.
– Насколько я могу судить,– начал он снова,– первое, что нам надо сделать…
Калхэйн медленно покачал головой, улыбнулся Палмеру и несколько раз поднял и опустил свои мохнатые брови.
Дверь в прихожую закрылась, и Бернс вернулся в гостиную, пряча на ходу бумажник во внутренний карман.
– Все на один лад,– пробормотал он, усаживаясь рядом с Палмером и кладя руку ему на колено.– Нельзя им доверять.
– Даже если они у вас на содержании? – спросил его Палмер.
Молчание нарушил громкий лающий смех Конна.
– Ждем от тебя ответа, милый Мэкки,– сказал он.
Бернс ухмыльнулся с притворным простодушием и столь же притворным огорчением. Его узкие ноздри при этом раздулись.– Для меня,– протяжно заговорил он,– нет более презренной профессии, чем профессия газетчика. Среди них, возможно, найдется несколько честных людей. Но знайте, дитя мое, вы и пары слов не успеете сказать о продажности политиков, полицейских или бизнесменов, как у газетчиков уже готова целая книга.
– Странно слышать это от человека, который занимается рекламой и прессой,– заметил Палмер.– Вы хотите сказать, что большинство из них продажны? Или что вы сами подкупили большинство из них?
– Это уже профессиональная тайна,– ответил Бернс.
– Я интересуюсь этим, как банкир,– возразил Палмер.– Мне известно, сколько вам платят, и я опасаюсь, что при таком количестве непредвиденных расходов никаких денег вам не хватит.
– Не тревожьтесь за Бернса,– откликнулся Конн,– этот парень все равно что кошка: падает на все четыре лапы.
– И не забудьте еще о девяти жизнях,– мрачно добавил Калхэйн.
– Мне все же интересно,– настаивал Палмер, стараясь говорить дружелюбно, без тени превосходства.– Почему вы так ополчились на прессу? Неужели все они продажны? И если так, чем вы это объясните?
Бернс начал с того, что скорбно покачал головой, и только потом заговорил:
– Может, вы и найдете среди них таких, кого ничем не подкупишь. Но их много не наберется. Почему? – Он встал и начал вышагивать по комнате своей уверенной, упругой походкой.– Знаете ли вы, сколько эти ребята получают в неделю? Даже по контракту?
– Существует множество людей с очень скромным заработком,– возразил Палмер,– но это не значит, что любого из них можно подкупить.
– Это верно, однако не все они обладают могущественными возможностями газетчиков – вот что развращает, лапочка,– пояснил Бернс.– Не только нужда в деньгах, но и возможность создать нечто стоящее в обмен на них. Полицейские тоже обладают определенной властью. Но полицейские – это в основном ребята с образованием не выше среднего. В газетах же в наше время нередко встречаешь людей, окончивших колледжи, а некоторые имеют даже по две ученые степени. Полицейский схватит у тебя мелкую взятку и удерет с ней, как воришка, но у парня из газеты – мания величия. Ему подавай что-нибудь почище. Его не всегда можно подкупить при помощи одних только денег. Существуют три соблазна, перед которыми ему не устоять: деньги, власть и честолюбие. Из них быстрей всего съедает его честолюбие. А если разобраться по существу, что представляет из себя газетчик? Он видел слишком много фильмов, прочел слишком много всяких историй и влюблен в самую мерзкую из всех профессий в мире. И до тех пор пока он влюблен в нее, ему никогда не выкарабкаться наверх. А пока он не выкарабкается, честолюбие будет подтачивать его изнутри. Он видит других парней – своих сверстников, достигших власти, славы, богатства. А он пригвожден к работе, которая дает ему несколько несчастных долларов в неделю. А что это за работа? Ему приходится копаться в чужом грязном белье, стряпать репортажи из чужих плевков. А если ему когда и попадется стоящий материал – он не сможет его напечатать. И он это знает. Те, кто стоит над ним, уничтожат его, если только он осмелится это опубликовать. Итак, вот его портрет: юношеские мечты прокисли, надежды утрачены, его снедает зависть, ему опротивела вечная борьба за положение в обществе – что ж удивляться, если он становится продажным?
Наступило молчание. Калхэйн чуть слышно усмехнулся.
– Черт бы тебя драл, Мак,– буркнул он,– ведь то, что ты говорил, можно сказать о любом человеке на земном шаре!
Конн покинул их вскоре после полуночи, оправдываясь тем, что уже стар для подобных развлечений, хотя он был не намного старше любого из них.
– К тому же,– заявил он, окинув всех своими голодными глазами,– чем меньше я знаю, тем меньше мне придется впоследствии отрицать.
После его ухода примерно до половины второго Бернс и Калхэйн продолжали пить. Наконец и Палмер снова принялся за шотландское виски, так как начал чувствовать себя одиноко, оставаясь сравнительно трезвым в этой компании. Разговор шел о различных комитетах и людях в Олбани, следуя по такому запутанному руслу, что только профессионал мог разобраться, о чем тут речь. В конце концов у Калхэйна, уже еле ворочавшего языком, сорвалась очень типичная фраза, которая, по мнению Палмера, подытожила всю их дискуссию:
– Вытащим-ка все это дельце из банковской сферы, загоним на ринг, и пускай Берни с Джимом потузят там друг друга. А тем временем старый плут пусть упрячет их законопроект под сукно.
– Только б Хэму удалось вовремя обернуться,– заметил Бернс. Во втором часу ночи перешли к другим проблемам, в которых Палмеру было проще разобраться.
– Я слышал,– заявил Бернс, наполовину глотая слова,– что «Меррей Хилл» держит закладную на дом Гарри и на две его фермы.– Он медленно повернулся к Палмеру:– Верно я гврю?
– Если речь идет о том Гарри, которого я имею в виду,– не очень внятно ответил Палмер,– то не имею об этом никакого представления. Знаю только, что крупный коммерческий банк в том районе пользуется его услугами как юрисконсульта.
– Так что же, по-вашему, перетянет? – допытывался Калхэйн.– Дом и фермы или тепленькое местечко адвоката?
Бернс пожал плечами:– «Меррей Хилл» не может конфисковать его дом и фермы. У Гарри нет никакой задолженности, никаких обязательств.– И Бернс снова вопрошающе воззрился на Палмера:– Верно я говрю?
– Я не в курсе дела. Кое-что можно бы узнать о нем в кредитном управлении.
– О Гарри там много не узнаешь,– заметил Калхэйн.– Он платежеспособен.
– Великое дело текущий счет,– мечтательно произнес Бернс,– если кто-то его имеет, то это именно Гарри. Верно я гврю, Вуди?
– О чем идет речь? – спросил Палмер.
– Я не имею в виду,– пояснил Бернс,– то есть я имею в виду, что Гарри платежеспособен не только по видимости, потому что платит сам за виски и за проезд в такси. Но и по-настоящему платежеспособен, верно?
– Текущие счета бывают разные,– бормотал Палмер, лениво прислушиваясь к потоку своих слов,– одни сами текут, как виски в глотку, а другие…
Калхэйн сочувственно кивнул головой.– А вы здорово нагрузились,– сообщил он Палмеру.
– Да ну? – радостно удивился Палмер.
Бернс что-то обдумывал.– Ну, как, обо всем уже переговорили, а? Или еще что осталось?
– Нет,– заверил его Калхэйн.
– Тогда, значит, позовем девочек? – предложил Бернс.
