Слезы застилают мне глаза, и все вокруг кружится, словно в водовороте. Вокруг нас кипит толпа, люди откуда-то уходят, куда-то идут, смеются, курят, разговаривают по мобильным, даже не подозревая о том, что в эту минуту в самой гуще их сутолоки рушится целый мир.
Когда я подхожу к дому, у подъезда останавливается вишневый спортивный «мицубиси». Из него выходит высокая красавица с длинными волнистыми черными волосами. На незнакомке обтягивающие эластичные леггинсы до середины икры, открывающие татуировку-розу на лодыжке, и короткая кофточка на молнии, которую девушка подтянула повыше, чтобы в самом выгодном свете продемонстрировать свои выдающиеся достоинства — как спереди, так и сзади. Она открывает заднюю дверь автомобиля и высаживает мальчика лет пяти с копной светлых кудряшек и большими, не по годам задумчивыми глазами. Держа ребенка за руку, девушка поднимается по ступенькам, и по ее уверенной изящной походке заметно, что она отлично понимает, до чего красива.
— Вы кого-то ищете? — интересуюсь я, поднимаясь за ней на крыльцо.
Девушка и мальчик оборачиваются. У нее смуглая чистая кожа и ярко-красные ногти с белой каемкой. У мальчика в свободной руке игрушка — синий паровозик с нарисованной улыбкой.
— Норман Кинг здесь живет? — спрашивает меня девушка чуть хриплым от сигарет голосом.
— Да, он тут был, — осторожно отвечаю я, нутром чуя, что если Норма разыскивает такая женщина, значит, дело пахнет жареным.
— Я Делия, — сообщает она с таким видом, будто я должен ее знать. — А вы Зак?
Когда она произносит мое имя, мальчик поднимает глаза, но тут же опускает взгляд на паровозик.
— Да. Я могу вам чем-то помочь?
— Норм велел позвонить вам, если с ним что-нибудь случится, — поясняет Делия.
— И что?
— Я отправила вам штук десять сообщений.
— Извините, — говорю я, — последние несколько дней я не носил с собой мобильник.
Девушка кивает.
— Ну так что? — спрашивает она.
— Что?
— С ним что-то случилось?
— У Норма все хорошо, — успокаиваю я.
— Тогда он просто засранец, — заявляет Делия и, спохватившись, зажимает мальчику уши руками. — Черт. Прости, Генри. Не слушай меня.
— Ладно, — отвечает ребенок.
— Ты пока сядь поиграй с Томасом, а я поговорю с дядей.
Генри молча отпускает ее руку, садится на крыльцо, нажимает кнопку на паровозике и смотрит, как тот медленно катится по ступеньке. Когда паровозик упирается в стену, мальчик разворачивает его в другую сторону.
— Это ваш сын? — спрашиваю я.
— Еще чего! — возмущается девушка, и у меня сжимается сердце: я начинаю догадываться, в чем дело. — Это сын Норма.
— Что?
— Послушайте, — говорит Делия. — Норм заплатил мне пятьсот баксов за то, чтобы я посидела с ребенком дня два, максимум три. Прошло уже больше недели, и я не могу оставить его у себя. Теперь я понимаю, почему Норм дал мне ваш телефон. От вас обоих ни ответа, ни привета. Я по ночам танцую, и всю последнюю неделю мне приходилось таскать Генри с собой в клуб, а это, как вы понимаете, совсем не Диснейленд.
Я прислоняюсь к перилам и во все глаза смотрю на мальчика, пытаясь переварить услышанное.
— У Норма есть сын, — говорю я.
— Именно, — терпеливо поясняет мне девушка, как маленькому. — По-моему, мы это уже выяснили.
Я киваю, сглатывая комок. Мальчик сидит, потупившись, и не сводит глаз с паровозика.
— А где его мать?
— Я-то откуда знаю, черт возьми? — раздражается Делия. — Уговор есть уговор. Генри — милый ребенок, но не мой, и у меня своя жизнь. Так вы знаете, где Норм, или нет?
— Я его найду, — обещаю я, глядя на Генри. — Подождете немного?
— Не могу, — отвечает она. — Мне пора возвращаться в Атлантик-Сити. У меня выступление в девять.
— Вы работаете в Атлантик-Сити?
Девушка роется в сумочке и достает сложенную пополам визитку с изображенной на ней нагнувшейся обнаженной женщиной, именем и телефоном крупным шрифтом. Ниже приписка: «Восточные танцы. Холостяцкие вечеринки. Индивидуальные шоу. Удовольствие гарантировано». Слово «удовольствие» подчеркнуто.
— Это мой мобильный. Передайте Норму, что если он мне сегодня не позвонит, я обращусь в полицию. Генри очень милый, и мне совсем не хочется доводить до этого, но, видимо, придется. Каким надо быть отцом, чтобы оставить сына у стриптизерши?
— Оставьте его у меня, — предлагаю я. — Я скоро встречусь с Нормом.
На мгновение Делия удивленно приподнимает брови, но потом качает головой:
— Я вас не знаю и не оставлю ребенка с незнакомым человеком. Я за него отвечаю. Мало ли что, вдруг вы педофил. Без обид.
— Какие могут быть обиды, — отвечаю я. — Норм — мой отец.
Делия изумлена.
— Шутите?
— Нет, правда.
Она смотрит на Генри, и выражение ее лица смягчается.
— Значит, он ваш сводный брат или как это называется?
— Брат по отцу, — тихо отвечаю я.
Генри поднимает на меня глаза и тут же снова опускает взгляд на паровозик. Когда тот упирается в стену, мальчик громко произносит: «Ба-бах!», словно раздался взрыв.
— Вы ни о чем не знали?
— Нет.
Делия с минуту разглядывает меня.
— Нет, лучше не надо, — наконец решает она. — Я ничего не знаю о ваших делах. И не хочу в них соваться. — Она наклоняется и берет Генри за руку. — Пойдем, малыш, — говорит она, помогая ему подняться на ноги. — Найдите Норма, ладно?
— Хорошо, — обещаю я.
Я наклоняюсь, чтобы получше рассмотреть Генри.
— Привет, — говорю я. — Меня зовут Зак.
Генри прячет лицо за стройной ногой Делии.
— Ну, ребята, вам бы к Опре на ток-шоу, — бросает девушка, и они с Генри спускаются по ступенькам.
— Подождите, — окликаю я Делию, когда она усаживает Генри на заднее сиденье, сбегаю по лестнице, на ходу достаю кошелек и вынимаю несколько банкнот. — Здесь примерно двести долларов, — говорю я.
Делия подозрительно косится на деньги, которые я ей протягиваю.
— Я же уже сказала, я его с вами не оставлю.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Только не сообщайте в полицию. Я все улажу, договорились?
Делия окидывает меня с головы до ног взглядом женщины, которую не приходится долго упрашивать взять деньги, берет доллары, расстегивает кофточку и засовывает их в красный атласный лифчик.
— Даю вам сутки, — говорит она.
— О большем я и не прошу.
Машина отъезжает, сквозь заднее стекло я вижу, что Генри поднял руку и машет мне, и хотя понимаю, что он слишком мал и не увидит этого, все равно машу в ответ.
— Кто это был? — спрашивает Джед, когда я захожу домой. Он сидит за столом позади дивана — как ни странно, одетый — и работает на компьютере.
— Делия.
— Ты теперь встречаешься со стриптизершами?
— Откуда ты узнал, что она стриптизерша?
Джед постукивает себя по виску.
— Шестое чувство.
— Ты видел мальчика?
— Ага.
— Это сын Норма.
— У Норма роман со стриптизершей? — скептически замечает Джед.
Я качаю головой.
— Все не так просто.
Джед отворачивается от стола.
— Тогда объясни.
— Непременно, — обещаю я и падаю на диван. — Как только мне самому кто-нибудь что-нибудь объяснит.
— Так ты сам ничего не знаешь?
Я качаю головой.
— Не пойму, то ли я удивлен, то ли удивлен, что это меня удивляет.
Джед подходит ко мне и садится рядом.
— Ты видел Хоуп?
— Ага.
— И как ты себя чувствуешь?
Я задумываюсь. Сегодня на меня столько навалилось, что голова кругом, и я уже не понимаю, что чувствую и по какому поводу.
— Не знаю. Спроси меня через несколько недель.
— Договорились, — кивает Джед.
— Можно взять твою машину? — спрашиваю я. — Мне надо в Ривердейл.
— У меня свидание, — отвечает Джед. — Я тебя подвезу.
— Спасибо.
Некоторое время мы сидим на диване и дружно молчим.
— Эй, а где телевизор? — наконец замечаю я.
— Как тебе сказать, — Джед смущенно потирает подбородок. — Я его утром выкинул.
— Выкинул?
— Вынес на улицу. Полчаса не прошло, как какой-то парень погрузил его на самодельную тележку и увез.
Я оборачиваюсь и смотрю на Джеда.
— И что ты теперь будешь делать?
Он кивает, словно ждал этого вопроса.
— Не знаю, — отвечает он. — Спроси меня через несколько недель.
Когда я вернулся в город, Норм предпочел остаться в Ривердейле, чтобы спокойно пообщаться с Питом. Тогда это его желание не вызвало у меня подозрений, хотя следовало бы догадаться, что за всеми поступками Норма непременно кроется подвох: в данном случае ему хотелось избежать встречи со стриптизершей, на которую он оставил ребенка и которой на всякий пожарный дал мой номер. Войдя в дом, я вижу, что Норм с Лилой и Питом на диване смотрят фильм по видео, — ни дать ни взять, картина Роквелла.[10] Мне хочется схватить Норма за шиворот, выволочь на крыльцо и спустить с лестницы.
