— Нет, это не безумие, — покачал головой он. — Никакое это не безумие. Чтобы все прошло, должно пройти много времени.
— Да, много времени, — согласилась Клод. — Ты все понял…
— Все или почти все, — сказал Филипп.
— Ну, тогда ты понимаешь и то, что мне никто точно не скажет, сколько это еще продлится.
— Я подожду, — сказал он.
— Но мы не расстанемся, правда?
— Да.
— Будем звонить друг другу по телефону. Каждый день. С моим аппаратом «инмарсатфон»[56] я дозвонюсь до тебя из любой точки на планете. Он маленький, как сумочка, и весит килограмма полтора. Надо только поднять крышку, в нее вмонтирована специальная антенна…
— Я эти телефоны знаю, Клод, мы тоже такими пользуемся.
Но она, словно не слыша его, продолжала говорить. Мысль о том, что они часто будут говорить по телефону, словно приободрила ее.
— …антенна сама выбирает наилучшую позицию по отношению к близлежащему спутнику связи. Можно набрать любой номер, если он подсоединен к сети… С Конго у нас разницы во времени нет, и мы с тобой договоримся, в какое время будем созваниваться, это можно делать хоть каждый день… Да, Филипп, ты уж наберись терпения, рано или поздно я перестану искать эти фрукты, и этот запах перестанет преследовать меня…
— Я дождусь. Сколько потребуется, столько и буду ждать, — пообещал он.
А Жорж пел:
— Every time it rains, it rains pennies from heave…[57]
Они смотрели друг на друга, не отводя глаз, и не шевелясь.
— …don’t you know each cloud contains pennies from heaven?[58]
— А ты ничего такого не заметила? — поинтересовался Филипп.
— Что я должна была заметить?
— Что мы перешли на «ты», — проговорил он. — И начала ты.
— Действительно, я говорю тебе «ты», — удивилась Клод. — Ну, ты скажешь мне, который час?
Он бросил взгляд на наручные часы.
— Десять минут второго.
— Вот это и будет наше с тобой время в этой жизни. Десять минут второго ночи четырнадцатого числа. А это будет наша песня.
— Да, наша с тобой песня. — Они встали и подошли к молодому пианисту, который им приветливо улыбнулся. Перегнувшись через рояль, они вслушивались в слова песни:
— …trade them for a package of sunshine and flowers, if you want the things you love, you must have showers…[59]
— Я отвезу тебя в аэропорт, — предложил Филипп.
— О да, прошу тебя.
— Когда у тебя самолет?
— В двенадцать пятнадцать. Надо быть у стойки за полчаса до отлета, они там всегда разбирают мои камеры, проверяют, нет ли внутри взрывчатки… они заставляют меня нажимать на спуск… даже в аппаратах со вспышками… Поедем в десять пятнадцать, тогда времени будет с запасом.
— …so when you hear it thunder, don’t run under a tree — there’ll be pennies from heaven for you and for me[60], — пел Жорж.
— Наша песня, — сказала Клод. — Наша песня, Филипп.
Он говорил:
— Каждый месяц в мире появляется от пятисот до тысячи вирусов.
А сам подумал: «Вот уже двенадцать часов, как Клод в Конго».
Большие часы в зале IV Международного центра конференций показывали точное время и дату: десять часов девять минут, среда, 16 июля 1997 года.
Шестьдесят четыре человека, мужчины и женщины, всемирно известные ученые, исследователи и научные работники, среди них четыре Нобелевских лауреата, представители пятидесяти трех стран, сидели перед ним. Стеклянные кабины переводчиков оказались пусты: все собравшиеся здесь говорили по-английски. Зал был выдержан в светло-коричневых тонах: и ковры в нем, и широкие кресла, и стены, только столы и стулья на сцене для руководителей конференции и для докладчиков серые и темно-серые. Пятиугольный потолок из стекла и стали, обрамленный кромкой из темного дерева, венчал пятиугольный зал в этом пятиугольном здании.
— Вирусы, с которыми мы призваны бороться, зная их структуру и стратегии, становятся все более агрессивными. Они не только в состоянии фальсифицировать программы компьютеров или даже уничтожать их, они способны похищать и использовать в интересах своих создателей имеющиеся в отдельных программах секретные данные, они могут вообще разрушить компьютеры…
Он говорил стоя. Левой рукой он сжимал в кармане пиджака маленький мешочек из зеленой кожи с прямоугольным амулетом Мане-Каца. «Прошу тебя, загадочное дитя с амулета, — взывал он, — сделай так, чтобы с Клод ничего не случилось!»
— Особенно коварными являются вирусы, действие которых обнаружено всего три месяца тому назад, — они агрессивны по отношению к программам типа «Ява». Это программы, которые мы — подчас сами того не замечая — переносим на свои компьютеры, побывав перед этим в интернете. Прямо или косвенно все большее число людей входят в интернет. Когда я говорю «косвенно», я подразумеваю, что пользователи заказывают себе через интернет путевки на отдых, производят различные операции со своими банками, заказывают товары по каталогу… — «Я люблю тебя, Клод. Я очень тебя люблю». — Возьмем для примера такой каталог. Вот на экранах ваших компьютеров появилась одна страничка из него. Перед вами вертится в трех измерениях молодая дама в очень смелом одеянии. Ее движения обеспечиваются программой «Ява», — он повысил голос. — Однако в то самое время, когда вы разглядываете извивающуюся перед вами юную даму, вирусы с совокупным потенциалом, содержащимся в этой странице каталога, перемещаются в ваш персональный компьютер — о мощи этого потенциала вы и представления не имеете, хуже того: вы даже не догадываетесь, что пока вы пассивно вникаете в содержание одной каталожной страницы, в ваш персональный компьютер проникает страшная зараза. Я уже упоминал, что мы можем предпринять что-то только против тех вирусов, существование и поведение которых нам известно. О вирусах «Ява», то есть о тех, которые заражают программы такого типа, мы знаем достаточно, чтобы защитить и обезопасить себя от них. Но в принципе защищаться от вирусов чрезвычайно сложно…
«Вчера днем я отвез Клод в аэропорт. Она улетала рейсом в двенадцать пятнадцать, но хотела приехать пораньше — из-за чиновников таможни, которые, как всегда, начнут придираться к ее фотокамерам. Поставив большую черную дорожную сумку Клод на тележку, мы подошли к стойке авиакомпании «Свисэйр». На Клод был синий брючный костюм с белым отложным воротником и белыми манжетами. Она не подкрасилась, и под глазами у нее залегли темные круги. Костюм был с множеством карманов, врезных и накладных, потому что Клод терпеть не могла дамских сумочек, как она сказала. Я вдыхал запах ее духов. Клод стояла рядом со мной, маленькая, хрупкая, с блестящими черными волосами, несколько прядок которых падали, как всегда, ей на лоб. Она смотрела на меня улыбаясь, и улыбка эта словно уносила далеко-далеко все мои грустные мысли и страх перед неизвестностью. Что нас ждет?..
За стойкой сидела молодая девушка в форменном костюме. Клод положила на стойку билет, а я поставил на ленту транспортера ее вещи.
— Мадам Клод Фалькон… — Девушка пробежала пальцами по клавиатуре компьютера. — Летите с нами до Брюсселя. Прибытие в Брюссель в тринадцать тридцать, там пересадка на самолет «Сабены», рейс девятьсот двадцать второй, из Брюсселя самолет вылетает в четырнадцать пятьдесят, предполагаемое прибытие в Киншасу в двадцать два часа пятьдесят пять минут по местному времени… Вам известно, мадам, что мы обязаны проверить все ваши фотокамеры и прочую аппаратуру, не так ли?
— Да, — кивнула Клод. — Проверка проводится сотрудниками безопасности за полчаса до объявления о посадке в самолет.
— Боже мой, еще слишком рано! Сейчас только девять сорок пять!
Клод посмотрела на меня и опять улыбнулась.
— Психопаты мы! — весело проговорила она. — Выехали на целый час раньше!
— Я люблю тебя, — сказал я.
Любезная девушка поправила бирки на ручках сумок и дала Клод посадочные талоны.
— Пожалуйста, мадам Фалькон. Выход девяносто четвертый. Ваши вещи будут туда доставлены охраной.
— Я знаю.
— В десять сорок пять прошу вас пройти паспортный контроль. Я отметила время в вашем посадочном талоне. Счастливого пути! Всего хорошего мадам, месье!
И девушка повернулась к следующему пассажиру.
Мы стояли перед пустой багажной тележкой. Вокруг нас было много народа. Клод вопросительно посмотрела на меня.
— У нас есть час времени. — И взяла меня под руку. Я снова ощутил запах ее духов. Она подняла голову.
— Там, на втором этаже, бар, он так и называется «Отлет». Видишь, люди сидят за столиками? Пойдем туда, выпьем кофе?
— Бар «Отлет», грустное название, — сказал я.
— Не валяй дурака. Знаешь, почему я улетаю?
