— Да, я слышу тебя, — заорал я, как сумасшедший.
— Ладно, ладно, кричи, если хочешь, ладно! Мне тоже орать хочется! Я… я хотела тебе сказать, что эти дни… Ты меня слышишь?
— Да! — закричал я. Из трубки отчетливо донеслись звуки взрывов. — Я тебя понимаю!
— Я считаю… Господи, сейчас взорвалась еще одна, большая!.. Я считаю, что только от нас самих зависит… сколько это продлится… Я… Yes, Henry, yes, goddamned, I’m coming![61] Эти дни не должны кончиться сами по себе, пока мы не захотим, мы оба или один из нас… пусть идут себе и идут, не переставая… Что ты об этом думаешь?
— Замечательно! — крикнул я, неизвестно почему. — Да, пусть они идут себе и идут, наши дни, да, Клод!
— Тебе тоже хочется, чтобы так было, да? — крикнула в ответ Клод.
— Ну еще бы! Еще как хочу!
— Тогда до завтра, до вечера!.. Часов до десяти вечера… Но если у меня не получится, ты не нервничай, Филипп. Я буду стараться изо всех сил!..
— Я буду ждать! Вот номер «Наследного принца» в Эттлингене. — Я громко прокричал его два раза в трубку. — Ты записала?
— Да, записала, да, Филипп! O’kay, Henry, о’кау, yes, I’m coming!
Это я услышал так же хорошо, как и взрыв чудовищной силы, раздавшийся сразу после этих слов.
И связь прервалась».
Его доклад и ответы на вопросы из зала продолжались немногим более часа, и около двух часов дня Филипп Сорель вышел из Международного центра конференций. У него был билет на самолет на семнадцать ноль пять. Достаточно времени, чтобы заехать на такси в «Бо Риваж» за чемоданом, который он уложил рано утром. В отеле знали, что он несколько дней будет в отъезде, но номер, конечно, остается за ним.
Когда он шел вдоль длинного ряда такси, ждавших пассажиров на площади перед Центром, он неожиданно увидел Сержа Молерона, который сидел на скамейке и при его появлении поднялся и помахал ему рукой. Он подошел, широко и пружинисто шагая; глядя на его густые черные волосы, на смуглое правильной формы лицо с зелеными глазами, Филипп подумал: «Какой все-таки симпатичный человек этот Серж». На Серже были черные габардиновые брюки, рубашка навыпуск и черные мокасины из плетеной кожи. Ворот рубашки он распахнул — и хорошо видны были и загорелые руки Сержа, и амулет Мане-Каца на тонкой цепочке у него на груди.
— Салют, Филипп! — сказал Серж, протягивая ему руку.
— Добрый день, Серж! — «Да, Серж, — подумал Сорель, — конечно, Серж вернулся из Рима, куда ездил за картинами. Теперь вот он вернулся». И вдруг он ощутил, как его прошиб пот, и вовсе не потому, что он стоял на самом солнцепеке в своем официальном костюме и галстуке. Его словно током ударило. «Неужели что-то с Клод?..»
— Вы… вы ждали меня? — спросил Филипп, понемногу овладевая собой. «Что это я так распускаюсь? С чего у меня дурные предчувствия? Откуда этот испуг? В его отсутствие мы с Клод ничего такого не сделали, за что мне могло бы быть совестно перед ним».
— Да, Филипп, — сказал Серж. — Я здесь уже около часа. Я ведь не знал, сколько времени продлится ваш доклад. Но мне было велено с часа дня ждать вас здесь.
— Кем это «было велено»?
— Клод, конечно. Что такое? Почему вы на меня смотрите?
— Однако… однако… — Филипп не находил нужных слов.
— Да?
— Но ведь Клод… улетела?
— У меня на автоответчике было записано ее сообщение. Что ее послали в Конго и что оттуда она еще позвонит. Ну, она позвонила и рассказала обо всем. А под конец попросила меня подъехать сюда к часу и передать вам, что они с этим репортером удачно перебрались на другой берег реки. Они купили машину и сейчас едут по джунглям. Меня она просила доставить вас в аэропорт. — Он пошел впереди Филиппа по площади, направляясь к своей маленькой спортивной машине, которую поставил на главной стоянке Центра, в тени.
«Как много всего произошло, — подумалось Филиппу, наблюдавшему за тем, как Серж ставит его чемоданчик-«дипломат» на заднее сиденье машины. Какой он стройный, какой спортивный. Он на одиннадцать лет моложе меня. А Клод на пятнадцать. Она ему позвонила. И мне, и ему. Но сначала мне. Чепуха! Как будто в этом дело!»
— Садитесь! — сказал Серж, устроившись за рулем. — Поедем в отель. У вас там еще есть вещи, чемодан.
— Да, да, есть, — Филипп сел на заднее сиденье. В костюме и галстуке он чувствовал себя сейчас неловко.
— А потом — в аэропорт. — Серж вел машину очень ровно и уверенно. — Клод сказала: «Доставь его туда в целости и сохранности». Вот я вас туда и доставляю, Филипп. В целости и сохранности.
— Вы делаете все, что говорит вам Клод?
— Само собой разумеется. А вы разве нет?
— Что я «нет»?
— Вы разве не все ее просьбы выполняете?
— Я… да я ее всего несколько дней знаю…
— Но уже достаточно близко, — сказал Серж. — Она рассказала мне, что вы вместе были в Ивуаре и как вам там понравилось.
Серж обогнал легковую машину. Другая, сигналя вовсю, на высокой скорости вылетела навстречу. Серж слегка повернул руль. Еще совсем немного, какие-то несколько сантиметров, и они столкнулись бы. Шофер той машины продолжал бешено сигналить.
— Вы, без сомнения, тоже сделали бы все, о чем бы вас ни попросила Клод, — продолжал гнуть свою линию Серж.
— Ну, не знаю.
— Еще как знаете! Вы в нее влюбились, это мне стало ясно с той минуты, как я увидел вас в Пти Пале. — Серж положил ему руку на плечо. — Это не упрек… Мы оба любим Клод. И оба ни в чем ей не указали бы.
— Пожалуй, это так. Я думаю, да.
— Вы не думаете, что да, и не сомневаетесь в этом. Вы в этом уверены. — Серж притормозил перед светофором. — Вы в этом нисколько не сомневаетесь, Филипп. Другой такой, как Клод, нет. В жизни для нее важнее всего ясность и гармония, ее увлекают только высокие и сильные мысли.
— Вы говорите о ней, как о королеве, — Филипп почувствовал приступ жуткой ревности.
— А она и есть королева, Филипп. Не спорю, есть женщины, которые красивее, моложе, умнее… Но Клод — женщина совершенная до мозга костей. И эту женщину мы любим оба.
— Послушайте…
— Не возражайте, Филипп! Это так. Сколько мужчин уже обхаживало Клод и сколько их еще будет? Почему же она — как это называется? — дарит свою благосклонность именно нам? У меня было предостаточно времени, чтобы поразмыслить над этим, Филипп. По дороге в Рим, возвращаясь обратно. Всю прошлую ночь. И я скажу вам, почему. Потому что мы оба безоговорочно признаем ее со всем, что она делает, что говорит, потому что мы преданы ей, как бывают преданы своей королеве. — Он легко повернул руль, нажал на тормоза и остановился перед отелем «Бо Риваж». И сразу вышел из машины. — Я принесу ваш багаж. Сколько у вас вещей?
— Всего один чемодан.
Серж легко взбежал по лестнице у входа, перепрыгивая через две ступеньки.
Филипп смотрел ему в спину, испытывая легкое головокружение. «Что происходит? — размышлял он. — Все было совершенно ясно… еще вчера, в аэропорту… или сегодня ночью, во время разговора с Клод… «Эти дни не должны кончиться сами по себе, пока мы не захотим, мы оба или один из нас»… Вот что она вчера говорила… А теперь? Что она там сказала Сержу?»
В этот момент появился Серж в сопровождении носильщика из отеля с большим чемоданом в руках. Тот положил его на заднее сиденье рядом с «дипломатом». Серж сразу же повел машину по направлению к аэропорту Куантрен.
— Сидите пока! — сказал он, когда машина остановилась перед зданием аэровокзала. — Чемодан у вас тяжелый, неподъемный, можно сказать… Что там у вас такое?… Я сейчас вернусь…
«Хорошо, что он не сказал еще: «Вам в вашем возрасте вредно напрягаться…» Можно ли таскать тяжелые чемоданы? — подумал Филипп. — Как это, интересно, выглядит со стороны? Меня будут опекать, как немощного?.. А я-то думал…»
Серж вернулся с тележкой. Поставил на нее чемодан и пошел рядом с Филиппом к одному из входов в аэровокзал.
— Каким самолетом вы летите?
— Компании «Люфтганза».
Серж покатил тележку в сторону стойки «Люфтганзы».
— Куда летите?
— В Штутгарт, — сказал Филипп.
— Оба? — девушка говорила по-французски.
— Нет, только вот этот господин, — сказал Серж по-немецки.
— Я не знал, Серж, что вы владеете немецким.
— Я тоже. Знаете, я сам удивился.
Девушка рассмеялась.
— Какая она хорошенькая, правда, Филипп? — улыбнулся Серж. И, повернувшись к ней, сказал: — Могу поспорить, вас зовут Дорис.
Девушка покраснела и уставилась на него:
— Да, Дорис!
— Вот видите!
— Но откуда вы знаете? Я вас, по-моему, вижу впервые…
— Это у меня особый дар такой, — пошутил Серж опять по-немецки. — Нет, Филипп, скажи, правда она хорошенькая?
— Это и слепой заметил бы, — сказал Филипп, протягивая девушке по имени Дорис свои документы.
