Ознакомительная версия.
В рождественскую ночь я купил небольшую елочку, последнюю, которая еще оставалась в киоске на углу, не елочку, а какое-то жалкое убожество. Почему-то у меня вдруг появилась уверенность, что Барбара неожиданно прилетит в Нью-Йорк, и я хотел встретить ее празднично. Я знал, что она всегда летает «Люфтганзой» и что последний рейс прибывает в половине восьмого, знал, что ей потребуется не меньше двух часов, чтобы пройти таможню и доехать до меня, — те два часа, с половины десятого до половины двенадцатого, стали для меня самым тяжелым испытанием за все время моего пребывания в Нью-Йорке.
На Новый год я с Джонатаном Марвином совершил поход по кабакам Гринвич-Виллиджа, закончив его в постели с женщиной, которая сказала, что ее зовут Каллиста[35] — мне это имя понравилось.
Мы встретились седьмого января в девять часов перед зданием факультета. Из прежнего семинара были приглашены старшие слушатели: Джейн, бывшая психоаналитичка, Кэтрин, бывшая медичка, бывшая учительница французского языка Энн, бывший моряк Марк и Джонатан. Остальные были участниками семинаров прошлых годов, и с ними я впервые познакомился во время организационной встречи. Мэг и Памела — молодые адвокатессы, обе из крупных адвокатских контор Нью-Йорка. Филип, Грегори и Майкл работали в Вашингтоне помощниками депутатов и сенаторов, а Рональд руководил в одном экспертно-аналитическом центре рабочей группой по проблемам молодежной преступности. Было холодно, и все были неразговорчивы. Когда Марк и Памела достали сигареты, Кэтрин довольно резко попросила их отойти подальше; они отошли в сторонку, вместе с ними пошли Джонатан и Энн, а Кэтрин стала подробно излагать, почему она права. Мы все слушали ее с чувством неловкости. Наконец Рональд мягко остановил Кэтрин — спросил, не принести ли ей кофе из киоска на углу. Без молока, с молоком, молока побольше или поменьше, без сахара или с заменителем сахара, он по вкусу как сахар, его делают из сахара, но он без калорий?
Когда в четверть десятого за нами приехал маленький автобус, четверо курильщиков уселись в последнем ряду, Кэтрин впереди, а в трех средних рядах расселись Рональд и Мэг, потом Джейн и я, а потом Филип, Грегори и Майкл. Мне хотелось поговорить с Джейн о предстоящем семинаре и о тех, которые были раньше, о де Бауре, о том, что ей интересно в нем и какое у нее впечатление от него, о том, почему она бросила психоанализ и занялась правом. Однако Джейн сказала, что ей нужно еще готовиться к семинару, и раскрыла книгу. Тогда я откинулся в кресле и стал прислушиваться к разговору за моей спиной. Для Фила, Грега и Майка участие в семинаре было большим событием. Тот, кого принимали в этот круг, считался настоящим учеником де Баура и мог надеяться в будущем на поддержку в Вашингтоне через каналы, имеющиеся у профессора. Под Олбани мы сделали остановку в кемпинге, чтобы отдохнуть и поесть. Чтобы завязать разговор с моей соседкой хотя бы во время обеда, я пошел вместе с ней в японскую закусочную и тоже заказал суши. Родители Джейн были профессиональными психоаналитиками, ее детство прошло в Нью-Йорке, она ходила в отличную частную школу, а потом училась в Гарварде. Работая психоаналитиком, она добилась больших успехов, но потом ею завладело страстное желание вырваться из того мира, в котором люди только думают и говорят, и что-то сделать самой, что-то изменить.
— И что же?
Она посмотрела на меня так, словно я задал совершенно дурацкий вопрос.
— Ты ведь замечаешь, как меняется мир! Я хочу, чтобы мир изменился к лучшему.
В автобусе она снова погрузилась в книгу, пока у нее не стали слипаться глаза. Остальные уже спали. Мимо проплывали холмы с ухоженными полями, грязно-зелеными пастбищами и облетевшими лесами, иногда возникала ферма с большой силосной башней, а иногда маленький поселок. Небо было серое и висело над нами так низко и тяжело, что, когда стали падать первые снежинки, я подумал, что снег, вероятно, будет идти несколько дней подряд. Потом и я заснул. Я проснулся на мгновение, когда автобус свернул с хайвея на двухполосное шоссе. Снег продолжал падать и не таял. Я окончательно проснулся, когда автобус съехал с асфальта, а потом остановился. Все вокруг было белым-бело, в воздухе плясали снежинки, и на капотах и крышах машин, припаркованных перед единственным здесь рестораном с баром, где мы остановились, лежали толстые шапки снега. Темнело. Я посмотрел на часы, было четыре; я проспал два часа.
Водитель вышел из автобуса, и Кэтрин, Джейн и Мэг пошли вслед за ним в ресторан. Кэтрин вернулась первой, села на свое место, повернулась к нам и объявила:
— Боюсь, что водитель сбился с дороги. Уже темнеет, и идет снег. Может быть, переночуем в ближайшем мотеле, а завтра отправимся дальше? Как вы считаете?
— Давайте спросим у водителя!
— Я попыталась поговорить с ним во время поездки. Мы сами должны сказать ему, что делать. Если станем его спрашивать, он будет делать, что захочет. Он наверняка захочет рискнуть и поехать дальше; ведь второй день ему никто не оплатит.
Рядом с автобусом остановился джип, из него вышли четверо мужчин, одетых в армейские куртки и брюки камуфляжного цвета, в темных вязаных шапочках и высоких зашнурованных ботинках. Они увидели освещенный автобус, засмеялись и пошли в ресторан.
— Разве де Баур нас не ждет? Ведь он же сказал, что выедет на несколько дней раньше?
— Давайте ему позвоним.
Во время организационной встречи мы записали номер телефона для экстренной связи, Рональд отправился в ресторан, однако скоро вернулся.
— Там только автоответчик, и отвечает не голос де Баура, а служба спасения.
— У кого-нибудь есть его другой телефон?
Выяснилось, что ни у кого нет ни номера телефона того местечка, куда мы направлялись, ни нью-йоркского телефона де Баура. Рональд еще раз отправился в ресторан, по справке выяснил телефонный номер де Баура, позвонил, однако ему ответил автоответчик, что семья де Баура уехала и вернется только четырнадцатого января.
Кэтрин настаивала на том, чтобы переночевать.
— Если мы не приедем вовремя, де Баур поймет почему. Он же сам видит, какая погода.
В этот момент вернулись водитель, Джейн и Мэг, и обе женщины уселись на свои места, словно все было в порядке, а водитель ухмыльнулся.
— Ну, все проснулись? Мы доберемся до места часов в семь-восемь, немного позже, чем планировали, но раньше, чем опасались. Не бойтесь, толкать автобус не придется. Автобус у меня как вездеход.
Мы двинулись в путь.
— Что это значит? Кэтрин ведь сказала, что водитель сбился с дороги.
Джейн пожала плечами:
— В баре у стойки он расспрашивал о местности и о дорогах, я это тоже слышала. Надо думать, он знает, куда ехать.
Поначалу нам навстречу иногда попадались то легковые автомобили, то школьный автобус, то большой трейлер с украшенной лампочками кабиной водителя. Шоссе становилось уже и уже, машин больше не было, и все реже мы видели на обочине освещенные окна в открытом поле или между деревьями. В автобусе было темно, никто не включил лампочку над собой и не читал. Все смотрели на шоссе впереди автобуса, которое белой лентой, без следов протекторов, тянулось через леса, никак не кончавшиеся. Мы смотрели на заснеженные ели, на снежинки, падающие в свете фар. Через два или три часа снег идти перестал, и водитель сказал: «Наконец-то!» Однако когда завеса из снежинок исчезла, покрытый белизной мир показался нам еще более неприветливым. И вот мы у цели. Мы еще прежде заметили вдалеке свет, сначала на самом дальнем краю большого, покрытого белым пространства, потом свет стал появляться за каждым очередным витком шоссе. Автобус, пропетляв по серпантину горной дороги, добрался до места и остановился перед старой, ярко освещенной гостиницей.
— Давайте поторапливаться, — сказал водитель, вышел из автобуса, открыл багажное отделение и выгрузил наши вещи.
— Сами видите, что творится. А мне надо еще обратно успеть.
Пока мы выходили, проваливаясь в снег, от которого сразу промокли ноги, он уже снова сидел в автобусе. Он развернулся, помахал нам и уехал. Мы смотрели вслед автобусу, смотрели, как он едет вниз по серпантину шоссе, появляясь в нашем поле зрения то на одном, то на другом витке, а потом в последний раз вынырнув на какое-то мгновение на дальнем краю большого белого пространства. Наконец он исчез насовсем.
Гостиница помещалась в четырехэтажном деревянном здании с балконами на втором и третьем этажах. Фонари освещали площадку, на которой мы стояли, и лестницу, ведущую ко входу, а из окон первого и второго этажей падал свет. Мы подождали, но встречать нас никто не вышел.
— Пойдемте сами!
Рональд взял свои вещи и пошел вверх по лестнице. Мы двинулись за ним.
Ознакомительная версия.
