Победа «силы» лейтенанта — это пиррова победа: «Пружина, заставлявшая его действовать, сломалась… он чувствовал себя ненужным, точно жизнь покинула этот мир…». Представляется, что священнику удалось зародить сомнение в его душе.
Отношение Грина к религии, которое многих не устраивало в Ватикане, в значительной мере было близко отцу Александру. Святейшая канцелярия осудила роман за «парадоксальность», за «показ чрезвычайных обстоятельств» и требовала исправлений, на которые Грин не согласился; в результате роман был включен в Индекс запрещенных книг при папе Пии XII.
Знаменательно, что и в нашей стране роман долгое время находился в спецхране. А отец Александр в те самые годы начитал на магнитофонную пленку свой перевод романа и передал эту запись «группе матерей», прихожанок храма в Новой деревне, — поступок по тем временам отнюдь не безопасный. Была и инсценировка романа, в которой отец Александр играл священника. В то время отец Александр жил в атмосфере, близкой к описанной в романе Грина, — слежка, доносы, вызовы на Лубянку… Временами он был и вовсе на волосок от посадки.
Романиста и протоиерея сближает широкий, свободный, раскрепощенный взгляд на греховность и святость, при огромном внимании и мучительных размышлениях об этих понятиях. Оба они не признавали ханжества, фарисейства, зашоренности, — всего того, что можно выразить избитыми словами — «не дух, а буква»…
В каждом романе Грина есть такие «добродетельные», самодовольные персонажи. Для писателя, очень терпимого и снисходительного к людям, именно они так же отвратительны, как и для его героя. «Малодушие и страсть Бог может простить, но можно ли простить благочестие, превращающееся в привычку? — размышляет священник. — В злое сердце спасение может ударить, как молния, но благочестие, ставшее привычкой, исключает все, кроме вечерних молитв, собраний приходских обществ и робкого прикосновения губ к твоей одетой в перчатку руке».
Такого подхода придерживался и отец Александр, чего не прощали и не простили ему кое-кто и в нашей Церкви.
И в этом смысле центральный персонаж романа Грина, которого отец Александр назвал «безымянным героем веры», может быть сопоставлен с ним самим, без малейшего умаления «славы» российского священнослужителя.
Грин посчитал возможным провести параллель между героем романа и Святым Хуаном, сусальное житие которого читает детям набожная сеньора. Причем гибель священника описана почти теми же словами, что и мученическая смерть юного святого: «Достигнув стены, Хуан повернулся и стал молиться — не за себя, а за своих врагов, за отряд бедных невинных солдат-индейцев, стоявших перед ним, и даже за самого шефа полиции. Он поднял распятие, висевшее на его четках, и молился, чтобы Бог простил им (…) Офицер дал команду стрелять (…) и вот Хуан поднял обе руки над головой и крикнул громким твердым голосом, обращаясь к солдатам и нацеленным на него винтовкам: „Слава Царю Христу!“. В следующий миг он упал, сраженный двенадцатью пулями, а офицер, нагнувшись над его телом, приставил револьвер к его уху и спустил курок».
В описании смерти священника нет аффектации лубочной книжки, оно дано через восприятие стороннего наблюдателя, дантиста мистера Тенча: «Офицер отступил, поднялись винтовки; вдруг маленький человечек судорожно замахал руками. Он попытался что-то сказать: какую фразу полагалось говорить в таком случае? Это тоже соответствовало заведенному распорядку; но, по-видимому, у человека пересохло в горле, и ему не удалось произнести ничего, кроме неразборчивого слова, похожего на „простите“. Ружейный залп заставил мистера Тенча содрогнуться; казалось, выстрелы прогремели у него внутри (…) Затем раздался одиночный выстрел, и, когда мистер Тенч открыл глаза, он увидел офицера, убиравшего револьвер в кобуру».
В финале жизни отец Александр отчасти повторил судьбу героя переведенного им романа. Его трагическая гибель, которую лично я, как, впрочем, и многие, считаю мученической смертью, заставляет вспомнить безымянного героя романа Грина. Будем надеяться, что когда-нибудь станут известны все обстоятельства этого злодеяния и воссияет «сила и слава».
* * *
Перевод отца Александра был опубликован уже после его смерти, в 1995 году в издательстве «Путь». Несомненно, издание было задумано с благими целями, но осуществлено некомпетентными людьми. Безымянный редактор (опять «безымянный» — нас прямо преследует это слово!) произвольно менял весьма точный перевод отца Александра: возникали пропуски (иногда целых предложений или существенных их частей), множились несвойственные Грину рубленые фразы, так как все разнообразие знаков препинания оригинала заменялось точками, реплики одного персонажа приписывались другому… И, может быть, самое главное, — живые, нестандартные слова и выражения заменялись стертыми, шаблонными.
Волею судеб (в этом случае проявившейся в любезной помощи Екатерины Юрьевны Гениевой) в моем распоряжении еще в девяностые годы оказался экземпляр машинописи перевода отца Александра. Это позволило теперь, сличая фразу за фразой, в основном восстановить первоначальный облик текста, оставляя в редких случаях и издательские варианты иди, еще реже, собственные поправки, — это естественный процесс работы над рукописью: ведь, если бы перевод публиковался при жизни автора, он неизбежно подвергся бы какой-то редактуре.
Сейчас исправлены грубые издательские ошибки и восстановлено общее звучание перевода, что позволит читателю в полной мере оценить многогранность творческой личности протоиерея Александра Меня.
Ксения АтароваДобрый день (исп.).
Альваро Обрегон (1880–1928) — генерал, один из руководителей Мексиканской революции 1910–1917 гг. В 1920 г. был избран президентом и вел борьбу за проведение антицерковных законов. В 1928 г. был избран вторично, но пал жертвой заговора, не успев вступить в должность (прим. перев.).
Веракрус — порт одноименного мексиканского штата. В годы, описанные в романе, там установились довольно либеральные порядки (прим. перев.).
Молись о нас (лат.) — слова из католической молитвы (прим. перев.).
Краснорубашечники — военизированные отряды, созданные в конце 1930-х годов Томасом Гарридо Каннабалем, губернатором штата Тобаско (где происходит действие романа), известным своей реакционной политикой и фанатичным антиклерикализмом (прим. ред.).
Пошли (исп.).
Вечная мученица (исп.).
Американец из США (прим. перев.).
Слава Царю Христу! (исп.).
По католическому обычаю мужчинам иногда дают имена в честь святых женщин (прим. перев.).
В «ненадежной памяти» персонажа объединились два стихотворения Р. Л. Стивенсона — «Бродяга» и «Реквием» (прим. ред.).
Кто вы? (исп.).
«Благословен Бог» — вечерняя молитва (прим. перев.).
Одна из католических молитв, читаемых по четкам (прим. перев.).
Свои (исп.).
Молчание (исп.).
Плуарко Элиас Кальес (1877–1945) — основатель Национально-революционной партии. Крупный помещик. В 1924–1928 гг. — президент. В его правление происходила гражданская война с католиками-«кристеросами». Возродил в Мексике языческие праздники и поддерживал марионеточную иерархию, отделившуюся от Рима. В 1936 г. выслан из страны. Вернулся в 1941 г., но с тех пор к политической деятельности не возвращался (прим. перев.).
Правительственное здание в Мехико, ныне исторический музей (прим. перев.).
Франсиско Вилья (наст. Имя Доротео Аранго, 1877–1923) — один из вождей Мексиканской революции. Возглавлял ее радикальное крыло. Руководил крестьянскими отрядами, вставшими в оппозицию к правительству. В 1920 году его армия было разгромлена, а вскоре был убит и сам Вилья (прим. перев.).
Франсиско Индалесио Мадеро (1873–1913) — политический деятель. Учился в Мексике, США, Франции. Работал журналистом. Издавал газету «Новая Мексика». Был сторонником светского режима и националистом. В 1911 г. избран президентом. В результате крестьянского восстания (1912 г.) и переворота (1913 г.) правительство Мадеры пало, а сам он был убит (прим. перев.).
