Мыши, на которых испытывали наркотик, через пятнадцать минут делали стойку, могли стоять на одной лапке и крутились, как танцоры брейка.
Таблетку назвали «Спайдермен», потому что один из эффектов — иллюзия, что ты передвигаешься по стенам, а другой — если бы тебя после приема таблетки привели в ЗАГС, поставили в бесконечную очередь и сказали: «Принеси свидетельство о рождении Карлео» (а ты даже и понятия не имеешь, кто это), ты бы это сделал — и сиял бы от счастья, как начищенный таз, а потом, через много лет, вспоминая об этом, по-прежнему считал бы это одним из самых веселых приключений в жизни.
Вот такую таблеточку положил Грациано Билья в виски учительнице Палмьери. А затем, для верности, бросил еще одну. Оставшуюся сунул в рот и проглотил, запив виски.
— А теперь посмотрим, как ты сдашься.
Расстегнув пару пуговиц, пригладив волосы рукой, он ожидал появления жертвы.
78
Флора взяла протянутый ей Грациано бокал, зажмурилась и выпила залпом. Она не заметила неприятного горьковатого привкуса, она никогда не пила виски, ей это не нравилось.
— Вкусно. Спасибо еще раз. — Она стиснула зубы, села на место, надела очки и просмотрела получившийся текст.
Следующие десять минут она приводила в порядок записанную болтовню Грациано, бессвязные фрагменты, пытаясь найти в них что-то существенное: знание иностранных языков, образование, компьютерные навыки, опыт работы и т. д. и т. п.
— Я бы сказала, материала у нас изрядно. Того, что получилось, вполне достаточно. Вас во… Тебя точно возьмут.
Грациано по-прежнему сидел на диване.
— Надеюсь. Наверно, надо будет еще переговорить пару раз, чтобы произвести впечатление на организаторов курорта. Знаешь, они хотят, чтобы всем было весело… Чтобы гости чувствовали себя привольно… Чтобы у людей завязывались отношения…
— В каком смысле? — спросила Флора, снимая очки.
— Ну… я… — Казалось, он растерялся.
Она заметила, как он внезапно заерзал, словно из спинки дивана вылезли шипы. Грациано встал и пересел за стол.
— Ну, в общем, однажды я выиграл кубок…
Что еще? Сейчас он скажет, что выиграл велогонку Джиро д'Италия? Флоре стало не по себе.
— В Риччоне. Кубок Кобельеро.
— А что надо было делать?
— Скажем так, я поставил летний рекорд по пик-апу… Я оказался первым.
— По чему?
— Пик-апу! Я больше всех подцепил! — Грациано все казалось понятнее понятного.
Флора же не понимала. О чем он? Какой еще пикап? Он что, в автосервисе работал?
— Подцепил?
— Девчонок подцепил, — произнес Грациано с видом одновременно виноватым и довольным.
Наконец Флора поняла.
Это невозможно! Это чудовищно.
Они соревновались, кто переспит с большим количеством женщин. Есть место, где устраивают соревнования по затаскиванию женщин в постель.
Да уж, правда, в жизни ничему не стоит удивляться.
— И что, есть такие соревнования, вроде чемпионата? — спросила она и заметила, что тон у нее непривычно легкомысленный.
— Конечно, сейчас это уже почти официально, там участвует народ со всех концов света. Сначала нас было мало, небольшая группа друзей, мы встречались в отеле Аврора. Потом, через какое-то время, это стало уже серьезно, сейчас есть баллы, федерация, судьи, а в конце лета вручают призы на дискотеке. Прекрасная вечеринка! — объяснял Грациано с самым серьезным видом.
— А сколько… сколько вы… ты девушек подцепил? Это так называется? — Она не могла поверить. Этот парень летом участвовал в соревнованиях по пик-апу.
— Триста. Триста три, если быть точным. Но троих эти уроды судьи мне не засчитали. Под предлогом, что с ними у меня было в Каттолике, — ответил Грациано, мрачно улыбнувшись.
— Триста? — Флора подскочила на месте. — Неправда! Триста? Поклянись!
Грациано кивнул:
— Богом клянусь. Кубок у меня дома.
Флора захихикала. И остановиться больше не могла.
«Да что на меня нашло?»
Она смеялась как последняя дурочка. Один бокальчик виски — и она уже напилась? Она знала, что плохо переносит алкоголь, но она и выпила-то всего ничего. Она напивалась только пару раз в жизни. Один раз вишневой наливки, которую подарила мать ученика, а другой — когда с одноклассниками ездила в пиццерию и перебрала пива. Домой явилась страшно довольная. Но сейчас она была пьяна как никогда.
Но история с пик-апом такая забавная. Ей захотелось кое о чем спросить его. «Это не совсем прилично, не надо спрашивать. А, какая разница, — подумала она, — спрошу».
— А как зарабатывают баллы?
Грациано улыбнулся:
— Нужно вступить в интимные отношения.
— Сделать все?
— Именно.
— Все-все?
«Ты спятила?» — прозвучал голосок в голове.
Флора была уверена, что это голос матери.
«Что тут смешного? Ты что, не видишь, ты же совсем пьяная!»
«Не вижу. А что я такого делаю?»
«Блядуешь. Вот что ты делаешь».
«Замолчи, пожалуйста. Как ты можешь такое говорить? Мне не нравится, когда ты мне такое говоришь, а сейчас, пожалуйста, дай мне посчитать. Итак… Этот мужчина заработал триста баллов, так? Значит, он вставил свой половой член в триста женских половых органов. Если каждой он вставлял туда-обратно, я не знаю, в среднем сколько раз? Двести с каждой, плюс-минус, и сделал это шестьсот раз, нет, не шестьсот, триста. Триста на двести будет шестьсот. Нет-нет, не так, погоди. Получается больше…»
Она уже ничего не понимала.
Поток образов, световых пятен, обрывков мыслей, бессмысленных цифр и букв крутился в голове, но несмотря на это она ощущала странное веселье и даже счастье.
— Это все твое виски, — сказала она, стукнув кулаком по столу.
Поглядела на него пристально.
Внезапно у нее возникло дурацкое желание.
Спятила? Ты не можешь ему сказать! Не-е-ет, ты не можешь… Хотя можешь сказать.
Флора захотела поведать ему кое-что, кое-что очень секретное, кое-что, чего она никому не говорила и не собиралась никому рассказывать в ближайшие десять тысяч лет. И вдруг она почувствовало, как на нее давит эта тайна, и ей захотелось освободиться от нее, изрыгнуть ее прямо на него, на этого незнакомца, Мистера Триста Раз, который своим талантом пляжного соблазнителя заработал кубок Кобельеро.
Интересно, как он отреагирует?
Как отнесется? Рассмеется? Скажет, что не верит ей?
Однако ж это так. Хочешь, я тебе кое-что скажу, мой бесценный Соблазнитель? Хочешь узнать, сколько раз я делала это?
Ни одного!
Ни единого!
Ни малейшего. Однажды, давным-давно, мой дядя пытался сделать это со мной, но у этой грязной свиньи ничего не вышло.
А ты сколько раз сделал это? Десять тысяч? А я в свои тридцать два — ни разу.
Думаешь, такого не бывает? А это так.
Как знать, если бы Флора призналась Грациано в этом, возможно, наша история сложилась бы по-другому. Может, Грациано, несмотря на «Спайдермен» и примитивные свои желания, которые подчиняли его и делали жизнь просто чередой погонь за добычей, отказался бы от своей затеи и, как истинный джентльмен, встал, забрал свое резюме и ушел. Все может быть. Но Флора, от природы сдержанная и ставшая от пережитых страданий еще более скрытной, сопротивлялась, как солдат в окопе, бешеной атаке проклятых веществ, способных вывернуть душу и язык и вытянуть из тебя то, что ты в другой ситуации не произнесешь вслух никогда.
Она снова засмеялась и вместо этого сказала:
— Черт, какая же я пьяная.
Она заметила, что Грациано подвинулся к ней.
— Ты ко мне придвигаешься? — Сняв очки, она пристально поглядела на него, покачиваясь на стуле. — Я тебе хочу кое-что сказать. Только пообещай, что не обидишься.
— Не обижусь, обещаю, правда не обижусь. — Грациано приложил руку к сердцу, а потом сложил указательные пальцы.
— Тебе такая прическа не идет. Можно я тебе скажу? Она некрасивая. Не потому, что раньше было лучше. У тебя же черные волосы были? Спереди короткие и по бокам длинные? Так тебе тоже не шло. На твоем месте я бы знаешь как сделала? — Она минутку помолчала, а потом сказала: — Я бы сделала обычную стрижку. Тебе бы пошло.
— Какую обычную? — Грациано оживился. Его всегда интересовали разговоры о том, как он выглядит.
— Обычную. Я бы их подстригла и не красила, и пусть бы росли какие есть.
— Знаешь, Флора, в чем дело? У меня стали появляться седые волосы, — объяснил Грациано таким тоном, будто рассказывал страшную тайну.
Флора развела руками:
— Ну и что? В чем проблема?
— Хочешь сказать, не надо на них обращать внимания?
— Я бы не обращала.
— Может, мне сделать прическу как у Джорджа Клуни, солома и сено, как ты думаешь, а?
Флора, не выдержав, повалилась на стол и затряслась от смеха.
— Эй, тебе нехорошо? — Грациано улыбнулся, но на самом деле он был обижен.
