— А ты загадал желание?
Я никогда раньше не загадывал желания у бассейна.
— А зачем?
— Ну, чтобы получить то, что тебе больше всего хочется, — объясняет Диана.
Мне больше всего хочется вернуться в нашу комнату, но я не думаю, что это возможно.
С Полом разговаривает какой-то мужчина, все время показывая на мою сумку с Дорой. Пол подходит, расстегивает молнию и вытаскивает моего Дилана.
— Эх, ты!
— Прошу нас извинить, — говорит Диана.
— У него дома есть точно такая же книга, — оправдывается Пол, — и он решил, что это она. — Он протягивает моего Дилана мужчине.
Но я подбегаю и выхватываю его, говоря:
— Во-о-о-от он, Дилан-землекоп, землю роет, словно крот…
— Он не понимает, что делает, — говорит Под.
— Коль возьмется яму рыть…
— Джек, милый, эта книга принадлежит магазину. — Диана пытается вытащить из моих рук Дилана, но я вцепляюсь в него и прижимаю к своей рубашке.
— Я не отсюда, — объясняю я мужчине. — Старый Ник держал нас с Ма взаперти, а теперь сам попал в тюрьму вместе со своим грузовичком, но ангел его не спасет, потому что он плохой человек. Мы теперь знамениты, но, если вы нас сфотографируете, мы вас убьем.
Мужчина удивленно моргает.
— Сколько стоит эта книга? — спрашивает его Пол.
Мужчина отвечает:
— Мне нужно отсканировать ее на кассе…
Пол протягивает руку в мою сторону, но я ложусь на пол, прижимая к себе Дилана.
— Давайте возьмем другой экземпляр и отсканируем его, — предлагает Пол и бежит назад в магазин.
Диана оглядывается по сторонам и кричит:
— Бронуин, ты где? — Она подбегает к фонтану и осматривает все, что находится рядом с ним. — Бронуин!
Наконец девочка находится. Она стоит у витрины с платьями и, высунув язык, рассматривает свое изображение в зеркале.
— Бронуин! — кричит Диана.
В фургончике я немного задремал, но не заснул до конца.
Норин говорит, что моя сумка с Дорой просто замечательная и сверкающее сердечко тоже, а «Дилан-землекоп», наверное, очень интересная книга.
— А как тебе динозавры?
— У нас не было времени посмотреть на них.
— Ах, какая жалость. — Норин дает мне пластырь, чтобы я заклеил порез на руке, но на этот раз на нем нет рисунков. — Твоя Ма проспала сегодня весь день и будет очень рада тебя видеть. — Норин стучит в дверь комнаты номер семь и открывает ее.
Я снимаю ботинки, но не одежду — наконец-то я снова с Ма. Она теплая и мягкая, и я осторожно залезаю к ней под бочок. Но от подушки почему-то сильно воняет.
— Увидимся за ужином, — шепчет Норин и закрывает дверь.
Подушка пахнет рвотой, я запомнил этот запах со дня нашего Великого побега.
— Проснись, — говорю я Ма, — тебя вырвало на подушку.
Но она не просыпается, не стонет и не поворачивается ко мне. Я тяну ее к себе, но она даже не шевелится. Она никогда еще так не «уходила».
— Ма, Ма, Ма.
Наверное, она превратилась в зомби!
— Норин! — кричу я и бегу к двери. Я не хочу мешать соседям, но… — Норин! — Она успела дойти уже до конца коридора, но, услышав мой крик, поворачивает назад. — Маму вырвало.
— Не волнуйся, мы сейчас все живо уберем. Я только привезу тележку…
— Нет, иди к ней сейчас же.
— Хорошо, хорошо.
Включив свет и посмотрев на Ма, она уже не говорит «Хорошо», а поднимает трубку телефона и произносит:
— Голубой код, комната семь, голубой код…
Я не знаю, что это такое… И тут я замечаю открытые бутылочки из-под маминых таблеток — они почти все пустые. Она никогда не пила больше двух таблеток зараз — как же бутылочки могли опустеть, куда подевались таблетки? Норин нажимает сбоку на горло Ма и, называя ее другим именем, спрашивает:
— Вы меня слышите? Вы меня слышите?
Но я не думаю, чтобы Ма ее слышала и видела. Я кричу:
— Это плохая идея, плохая идея, плохая идея…
В комнату врываются люди, кто-то вытаскивает меня в коридор. Я кричу «Ма!» как можно громче, но разбудить ее не могу.
Я в доме с гамаком. Смотрю в окно, надеясь увидеть этот гамак, но бабушка говорит, что его обычно вешают не на переднем, а на заднем дворе и не раньше 10 апреля. Здесь повсюду кусты и цветы, перед домом проходят улица и тротуар, и есть еще другие дома с двориками перед ними. Я насчитал одиннадцать домов, где живут соседи вроде Попрошайки, моего соседа. Я сосу зуб — он лежит как раз на середине моего языка. У дома стоит белая машина, на которой я приехал из клиники, хотя спешки никакой не было, доктор Клей хотел, чтобы я остался для непрерывности и терапевтической изоляции, но бабушка кричала, что не позволит ему держать меня в заточении, раз у меня есть семья. Моя семья — это бабушка, отчим, Бронуин, дядя Пол, Диана и родной дедушка, который, правда, содрогается при одном моем виде. И еще Ма. Я передвигаю зуб за щеку.
— Ма умерла?
— Нет, и я тебе уже много раз говорила об этом. Конечно же нет. — Бабушка кладет голову на деревянную раму стекла.
Я заметил, что, когда люди говорят «конечно же», это звучит весьма подозрительно.
— Может, ты просто притворяешься, что она жива? — спрашиваю я бабушку. — Потому что, если она умерла, я тоже не хочу жить.
По ее лицу текут слезы.
— Я не… я не могу сказать тебе больше того, что я знаю, милый мой внучек. Они сказали, что позвонят нам, как только все прояснится.
— Что значит прояснится?
— Ну, станет известно, как она себя чувствует.
— А как она себя чувствует?
— Ну, пока что не очень хорошо, поскольку она проглотила слишком много плохих таблеток, о чем я тебе уже говорила. Но врачи, наверное, уже промыли ей желудок и удалили из него все эти таблетки или большую их часть.
— Но почему она…
— Потому что она нездорова. У нее неполадки с головой. Но ее лечат, — отвечает бабушка, — так что тебе не о чем беспокоиться.
— Почему?
— Ну, потому что это ни к чему хорошему не приведет.
Красное лицо Бога зацепилось за трубу. Темнеет. Зуб, больной мамин зуб, вонзается мне в десны.
— Я смотрю, ты совсем не притронулся к своей лазанье, — говорит бабушка, — может, хочешь соку или еще чего-нибудь? — Но я качаю головой. — Ты устал? Ты, наверное, сильно устал, Джек? Бог знает, как я измучилась. Спустись вниз и осмотри свободную комнату.
— А почему она свободная?
— Потому что мы ее не используем.
— А зачем вам комната, которую вы не используете?
Бабушка пожимает плечами:
— Ну, она может понадобиться в любой момент. — Она ждет, когда я спущусь по лестнице на попе, потому что здесь нет перил, за которые можно было бы держаться.
Я тащу за собой сумку с Дорой, и она стукается о ступеньки бамп-бамп. Мы проходим через комнату, которая называется гостиная, я не знаю почему. Никаких гостей в ней нет, бабушка и отчим живут в других комнатах, а не в свободной.
Вдруг раздается ужасный звук вааа-вааа, и я закрываю уши руками.
— Надо все-таки взять трубку, — говорит бабушка. Через минуту она возвращается и вводит меня в комнату. — Ты готов?
— К чему?
— Ложиться спать, милый.
— Только не здесь.
Она сжимает губы:
— Я знаю, что ты скучаешь по своей Ма, но пока тебе придется спать одному. Не бойся, ведь мы с дедушкой совсем рядом, наверху. Ты ведь не боишься чудовищ, правда?
Все зависит от того, что это за чудовище — настоящее или нет, и еще от того, рядом ли оно или далеко.
— Гм… Комната, где когда-то жила твоя Ма, расположена рядом с нашей, — говорит бабушка, — но мы превратили ее в спортзал. Не знаю, найдется ли там место для надувного матраса…
На этот раз я поднимаюсь по лестнице на своих ногах, опираясь о стену, а бабушка несет мою сумку с Дорой. В комнате я вижу голубые хлюпающие маты, гантели и тренажеры. Вроде тех, что показывают по телевизору.
— Ее кровать стояла здесь, на том самом месте, где была колыбель, в которой она лежала малюткой, — говорит бабушка, показывая на велосипед, прикрепленный к полу. — На стенах висели постеры ее любимых музыкальных групп, огромный веер и ловушка для снов…
— А как он ловил ее сны?
— Кто?
— Ну, этот веер.
— Нет-нет, это были всего лишь украшения. Я долго не хотела относить их в благотворительный магазин, как советовал руководитель группы, в которой нас учили справляться со своим горем…
Я громко зеваю. Зуб падает из моего рта, но я ловлю его рукой.
— Что это? — спрашивает бабушка. — Бусинка или что-нибудь еще? Никогда не соси маленькие предметы, разве ты… — Она пытается разогнуть мне пальцы, чтобы добраться до зуба. Я с силой ударяю ее по животу.
Бабушка в изумлении смотрит на меня. Я кладу зуб под язык и сжимаю зубы.
— Знаешь что, давай-ка я положу надувной матрас рядом с нашей кроватью, всего на одну ночь, пока ты не привыкнешь.
