По дороге в отель эта сцена повторялась через каждые двадцать метров. Он выныривал из толпы, из-за стоящих машин, когда я уже думала, что отвязалась от него. Я молчала или отвечала сердито и односложно, заходила в аптеки и магазины и пережидала там. Он появлялся и шептал: «Я хочу говорить с тобой!»
Я ужасно не люблю врать, что у меня есть муж, чтобы отвязаться от кого-то. Но тут я сама не справилась. Возле «Аквафана» я придумала сердитого ревнивого мужа, который поджидает меня на крыльце. Я пригрозила этому надоеде, что «муж сразу бьет по лицу». Я даже топнула ногой. Тип отвязался. В отеле меня ждал детектив из серии «Я – вор», выклянченный на пляже, и я предвкушала, как сейчас попью крепкого свежего чаю с молоком и с джемом из сладких апельсинов у себя в номере и буду читать столько, сколько хочу, а завтра спать до обеда. До отъезда оставалось пять дней.
8
Я забрела на маленький базарчик. К нему вели несколько ступенек, на которых стояли горшки с кактусами. Мое сердце покорила лавка специй: я всё перенюхала, попробовала и растерла в пальцах. Владельца лавки звали Мустафа. Мы говорили на английском и жестами. Потом пили каркаде и кофе по-турецки. В конце концов перешли на русский. Просидели час. Потом перебрались в лавку напротив, где продавались масла и эссенции. Я схожу с ума от хороших запахов, и там был кондиционер. Владельца этой лавки звали снова Мустафа, имя нарицательное. Мустафы были очень любезны. Маленький, у которого масла, был очень интеллигентный и говорил только по-английски. Длинный, у которого специи, поспрашивал меня про мое семейное положение. Нет ли мужа? Развелась? Уже год? Тогда, наверное, есть бойфренд? Какие простые вопросы. Нет, бойфренда нет, Мустафа. Тогда, может быть… Нет. Рекламу на русском? Рекламу напишу запросто. Это будет стоить $50. Но могу взять специями и эссенциями. Они радостно закивали, и мы договорились вечером пойти в интернет-кафе.
Мне, бестолковой, нужно придумать себе мужа и заучить наизусть. Я не люблю врать, и мне кажется унизительным придумывать, что меня кто-то любит, когда никто не любит. Но сколько вопросов снимается сразу.
В интернет-кафе я вслепую напечатала вполне приличную рекламку для лавки специй и даже придумала слоган: «Добавь вкуса в свою жизнь!» Первый Мустафа притих и сидел рядом, смотря, как я терпеливо вспоминаю расположение русских букв на клавиатуре. Я проверила свой ящик на мейл-ру, там было письмо от подруги из Баварии, и написала ответ. Я делала в тот вечер столько привычных жестов, что мне не верилось, что я на другом континенте.
Потом Мустафа тоже полез в почту, а я побродила по кафе. И увидела, как общаются в аськах и чатах с веб-камерами. Один грустно писал на английском: «Я хочу тебя поцеловать прямо сейчас». На его мониторе печальная девушка медленно подняла голову. Изображение тормозило. Видно было, что она дома и что там тоже вечер. Ее освещал только экран. Я зверски стала завидовать, а потом представила, как я в жару сижу перед экраном в старой футболке и в косынке или вовсе неодетая и держу ноги в тазике с холодной водой. Или вру, что пошла на балкончик, а сама обленилась и курю прямо в экран, или плачу, или злюсь, или кричу «Ура!», и всем это видно. Да ну. Лучше так как-нибудь.
И еще один вечер я провела с Мустафой. Он взял с меня обещание, что я приду в субботу и мы пойдем выпьем кофе. И я начисто в субботу об этом забыла. Начисто! И не пошла. Встретились мы только перед моим отъездом. Мустафа очень злился. Чтобы его утешить, я согласилась покурить кальян. Мы выкурили два – с яблочным и клубничным вкусом. Мустафа пялился на меня все время, а когда я грозно к нему поворачивалась, закрывал лицо руками. Он начал свою волынку: ведь у меня нет бойфренда? Почему бы мне не пойти с ним на дискотеку? Потому что я вообще не хожу на дискотеки, мне там быстро становится скучно. Может быть, я его, Мустафы, боюсь? Он будет меня охранять, сказал он по-английски. Я его не боюсь. Тогда почему?.. Почему я, разговаривая с ним, все время рассматриваю людей на улице? Они что, мне больше интересны?.. Почему он говорит, что и у него ощущение, будто я куда-то уплываю и его не слушаю? «Difficult women, crazy women», – говорил он мне. Мне было скучно и жалко его. Знакомое ощущение. Дурацкое. Я испытывала к нему симпатию, он был хороший, но он мне не нравился! Я мягко сказала ему, что завтра улетаю и что мне рано вставать. Это было вранье. И ушла.
9
Сегодня у меня экскурсия на коралловые рифы. Я сторговала ее всего за 10 баксов. Утром за мной заехал автобус, нас привезли на пляж «Ле Паши» (я в следующий раз хочу в этот отель – так он мне нравится!) и погрузили на корабль, предварительно раздав ласты и маски.
Мы шли полным ходом к первой стоянке, и я разговорилась с девушкой Лилей из Киева. Ее жутко укачивало, а меня не укачивало вовсе. Она призналась, что начало укачивать полгода назад, а ее выставочный бизнес связан с морем, и ей иногда приходится осматривать всякие корабли, и это просто катастрофа. Я ее спросила, не случилось ли чего полгода назад. Случилось, сказала она без подробностей. «У тебя ушла почва из-под ног?» – спросила я. Ее аж бросило в краску, и она принялась меня благодарить – так вот почему всё, действительно, это можно именно так назвать, – и я посоветовала ей хотя бы добровольно не лезть в воду, больше ходить пешком и босиком по травке и, засыпая, представлять лесную полянку, твердую, нагретую солнцем. Наше тело ведь никогда не врет и порой отзывается самым буквальным образом на всякие проблемы. Я сразу начинаю кашлять и задыхаться по ночам, когда не могу изменить сложную для меня ситуацию или сказать и сделать что-то для меня важное. Я вспомнила, что мой жуткий прошлогодний кашель прекратился на следующий день после того, как мы с мужем решили разъехаться. Если бы я к тому времени не насмотрелась на всякие чудеса со своими клиентками, никогда бы не поверила, что все именно так. Иногда у меня начинают болеть плечи, и это для меня значит – слишком много ответственности, больше, чем пока могу унести. А боли в пояснице всегда предшествует приступ сильной тревоги за свое будущее. Это изобрела не я – насмотрелась в отделении неврозов, когда проходила практику. Поэтому хорошо, если кто-то растирает спину и одновременно ласково и твердо говорит, что все будет хорошо…
А пока я сидела на яхте, курила, на мне были огромная футболка, шорты и кепка. На стоянке все надели маски и спустились в воду. Море было ослепительно бирюзовым. Я тоже надела маску и прямо в футболке спустилась с корабля по лесенке. Волна сразу хлестнула меня в нос, в рот, я закашлялась, стала сдирать маску, и очередной волной мне смыло линзу! Из правого глаза. Мир сразу стал размытым и перекошенным, я болталась в волнах возле корабля, кашляла и ничего не соображала. И тут, как пишут в дамских романах, я вдруг очутилась в чьих-то крепких объятиях. Я не шучу. Меня подхватил какой-то страшный дядька лет шестидесяти, с черными редкими зубами. Он досдирал с меня маску, прополоскал ее в воде, затянул потуже резинку на ней и снова надел на меня. При этом я сидела на нем и обнимала его, как родного, за шею. Он выдрал из моей маски трубку и выкинул. Потом показал, что все просто: нужно набрать побольше воздуха и быстро опустить лицо в воду. И смотреть. При этом он взял меня за руку, и мы поплыли.
Я не могла ни соображать, ни думать, ни выбирать. В открытом море были волны. Я трусиха, плохо плаваю и боюсь воды. По невнятной команде этого страшного мужика я опускала лицо в воду и смотрела. Он крепко держал меня за руку. Внизу была красота! Я не очень хорошо, но все же видела разноцветных рыб. Кораллы мне показались неинтересными, об один из них я ободрала до крови коленку. Потом я немного освоилась и уже самостоятельно ныряла и выныривала, и дух замирал вот от чего: внизу кораллы, толстые цветные рыбы, а по правую руку страшный бирюзовый обрыв, такой глубокий, что вода там светится, и очень хочется туда… Мы заплыли совсем уж далеко и увидели дайвингистов с видеокамерой далеко внизу под нами. У них был фонарик. Я влюбилась в очередной раз в Красное море. В следующей жизни, с хорошим зрением, я бы обязательно занялась дайвингом.
