— Ну, а что я скажу Фа, когда мы будем разговаривать в следующий раз? Мы с ним уже стали неразлучны. Что, если он спросит меня о нашем мюонном оружии?
— Он ведь джентльмен, — ответил Фэнкок, — а джентльмены не расспрашивают друг друга о системах вооружения.
— Рог.
— Сэр, мы и так делаем все, что можем, для президента Фа. Я не думаю, что вы обязаны перед ним оправдываться.
— Да уж, сейчас было бы легче, если бы он стал перебежчиком, — проговорил президент.
Дверь Овального кабинета защелкнулась за ним. Фэнкок вздохнул с облегчением. Сколько раз он сейчас солгал? Пожалуй, он и сам не хотел бы этого знать. Его тревожило другое — как мастерски он врал. Но разве президенты, как и сама правда, не нуждаются в телохранителе лжи?
Глава 32
«Величие Дракона»
Генерал Хань был в гневе.
— Американский президент — ваш друг… Он что-нибудь говорил вот об этом? — Он продолжал размахивать статьей в «Таймс». — Говорил? Ну?
Фа решил, что нужно дать ему еще немного побесноваться.
Хань продолжал:
— Нет? Значит, ничего не говорил? О том, как они разрабатывают планы, чтобы уничтожить нас?
Истощив запасы терпения, Фа спокойно сказал:
— Нет, генерал, как ни странно, Президент США не стал делиться со мной секретами новейших военных программ своей страны. Обычно именно с них он начинает беседу со мной.
Хань сверкнул глазами.
— Они провоцируют нас снова и снова — а вы? Что вы делаете? Зеваете! — И он снова ударил ладонью по столу.
— Может быть, вам лучше взять председательский молоток? — сказал Фа. — А то вы так руку себе расшибете.
Хань фыркнул.
— Не надо! Лучше дайте мне настоящий молот — ему-то я найду применение! — Он резко откинулся на спинку стула. — Это просто невыносимо.
— Товарищ генерал, — сказал Фа, — мне кажется, мы уделили достаточно времени вашему возмущению. Давайте двигаться дальше.
Хань уже был готов разразиться новым взрывом гнева, но тут ему на плечо легла сдерживающая рука Ло.
— Может быть, обсудим, — сказал министр Ло, — вчерашний инцидент в нашем посольстве в Копенгагене?
Министр иностранных дел Ву сказал:
— Я уже отправил министру иностранных дел Дании протест, составленный в самых сильных выражениях.
— Да, — сказал Фа, — неприятное происшествие. Я и не знал, что в Дании испытывают такие сильные чувства к Лотосу. Но мы не можем допускать, чтобы хулиганы врывались в наши посольства и забрызгивали краской наших послов. Как себя чувствует посол Синь?
— Не столько пострадал, сколько расстроился. Мы выслали самолет. Он уже летит домой. Ну, и датский посол тоже летит — к себе домой, в Копенгаген.
— Может быть, нам тоже следовало обрызгать его краской — перед тем как посадить на самолет? Передавайте Синю привет от меня. Скажите ему, что он вел себя с большим достоинством.
Министр Ло сказал:
— Ничего страшного с Синем не будет. Искупайте его в скипидаре.
Смех.
Фа продолжал:
— Товарищ министр Ло, надеюсь, в нашей прессе не появилось никаких упоминаний об этих происшествиях?
— Нет, конечно.
— Наша огненная стена в порядке?
— Ну, некоторые утечки есть, но ничего серьезного.
— Вы стоите на страже гордости Китая, Ло. Было бы очень печально, если бы наш народ увидел, чтó творится в мире. И узнал бы, что к нашей стране так непочтительно относятся.
— Мы бдительны, товарищ президент.
— Не сомневаюсь. Ну, хорошо, а теперь, генерал, расскажите нам об этих ваших… учениях.
В комнате потушили свет. Генерал Хань устроил компьютерную презентацию операции, сопровождая ее своими пояснениями. Когда свет снова зажегся, все жмурились, моргали и нервно молчали.
— Ну, товарищ генерал, — сказал Фа, — эти учения поистине… гм, масштабны.
— Малые меры — это для малодушных.
И для малоумных. Фа уточнил:
— Операция «Лунвей»? «Величие Дракона»?
Генерал Хань усмехнулся.
— А что — товарищу президенту не нравится такое название?
— Отчего же, нравится. Оно очень подходит этой демонстрации мощи. Такую операцию уж никак не назовешь «Приемлемость Дракона». Или «Соответствие Дракона». Нет. А могу я спросить — вы собираетесь извещать правительства Непала, Бутана и Индии о том, что мы намерены высадить десятки тысяч десантников-парашютистов вдоль их границ? И оцепить сами границы? Или вы планировали сохранить элемент неожиданности?
— Их предупредят незадолго до учений.
— Хорошо. Мы ведь не хотели бы, чтобы там началась паника, верно? А Сеул? Вы собираетесь предупредить южных корейцев о том, что Желтое море будет заминировано?
— Ну, это ведь будут не настоящие, а учебные мины, — сказал Хань. — Как я и объяснил в своей презентации.
— Да, нам вы это объяснили. А им-то откуда знать, что мины учебные? Но, похоже, это часть игры — так задумано, чтобы они сами могли выяснить, как все обстоит на самом деле. Чтобы проверили свою подготовку.
— Без американцев? — хмыкнул Хань. — Ха! Да эти корейцы даже помочиться не смеют, если их американцы за конец не будут держать!
Смех.
Ган, слушая все это, задумался: может быть, президенту пора тоже отпускать такие приземленные шуточки? Похоже, членам комитета они доставляют большое удовольствие.
— Да, про американцев я тоже собирался спросить, — сказал Фа. — Или, как вы бы сказали: «про моих дорогих друзей американцев». Их-то мы собираемся оповещать о предстоящих учениях? Или для них тоже это должно стать большим сюрпризом?
— Вроде Пёрл-Харбора? — сказал кто-то из министров, и раздался дружный хохот.
— Если товарищ президент помнит мою презентацию, — сказал Хань, — то ключевой элемент стратегической задачи «Лунвея» и заключается в том, чтобы определить, какой именно окажется реакция американцев на данную операцию. Если же мы предупредим их о том, что мы собираемся делать, то никогда не сможем узнать, какова будет их действительная реакция. Если вдуматься, это не так уж сложно для понимания.
— Ну да, конечно. Это ведь принцип Гейзенберга.
Хань молча уставился на Фа.
На помощь ему пришел Ло.
— Именно это генерал и имеет в виду. Принцип Гейзенберга гласит, что наблюдаемое тело ведет себя иначе, если ему известно, что за ним наблюдают.
Хань понимающе кивнул.
— Может быть, тогда-то мы и узнаем что-нибудь об их мюонной мощи.
Министр Фу Инь сказал:
— Мне кажется, план генерала Ханя просто великолепен. К тому же он заставит всех забыть о Навозном Лотосе.
Гул, кивки.
— Так, значит, все согласны? — спросил Хань.
— Нет, — сказал Фа. Он говорил так тихо, что остальным пришлось податься вперед, чтобы расслышать его слова. — Я не согласен. Пускай у этого дракона и есть величие, но я всерьез опасаюсь, как бы он в итоге не сожрал собственный хвост.
— Возможно, «величие» — понятие, ускользающее от понимания товарища президента, — усмехнулся генерал Хань.
— Но вот только благоразумно ли это, товарищ президент? — спросил Ган.
— Я делаю это не потому, что не нахожу в этом ничего благоразумного, Ган.
— А если Ло и Хань узнают об этом — а они точно узнают, сами понимаете, — то не окажется ли, что вы сами вкладываете им в руки меч?
— Набирайте номер, Ган.
Ган начал нажимать кнопки своего мобильного телефона. Потом остановился.
— А вы что-нибудь расслышите? За этим шумом воды?
— Расслышу, Ган.
Ган набрал остальные цифры.
— Да. Алло! Добрый день. Доктор Киссинджер сейчас не занят? С ним хотел бы поговорить Президент Китайской Народной Республики.
— Да, Блетчин?
Блетчин был как-то особенно взбудоражен. Избыток кофеина?
— Сэр, — прошептал он благоговейно, — звонит доктор Киссинджер.
— Да? — Фэнкок приподнялся. — А! Ну, хорошо.
Он потянулся к телефону. Блетчин уже собрался уходить.
— Блетчин? Садитесь. Послушайте.
— Благодарю вас, сэр.
Пускай — ведь он все равно подслушивал бы по своему телефону.
Фэнкок взял трубку.
— Генри? Очень рад слышать ваш голос. Где вы сейчас? В Бомбее? О боже. Дурная голова ногам покоя не дает, верно?.. Ну да, у нас тут далеко не все спокойно, но мы стараемся изо всех сил не сбиваться с курса… Une belle ordure?[63]Да, хорошо сказано. Де Голль? Нет, я не знал его лично. Мы с ним немножко разминулись… Вот как? Сам Фа? Правда?.. Когда?.. Великий Дракон?.. Ах, Величие Дракона. М-м. Что-то мне не нравится это название… Что ж, это очень утешительно, что нас предупреждают, однако ему придется сделать хоть что-нибудь в качестве ответной меры. Президенту и так достается от всех — и справа, и слева. Вы видели, как вчера Пенелопа Кент — эта жуткая стерва — назвала его «тряпкой» на публичном чаепитии, где присутствовало десять тысяч гостей!.. Да, надеюсь, она уже баллотируется. Коль скоро мы подходим к концу американского эксперимента, то почему бы нам не избрать ее в президенты и не покончить со всем этим одним махом?.. Генри, он просто не может и дальше сидеть сложа руки. Я тоже очень хочу, чтобы его похоронили, но они абсолютно уверены, что китайцы этого не допустят… Я уже говорил им. Ну что ж, я готов предоставить семейный участок Фэнкоков в Маунт-Оберне… Что? В Арлингтоне? Гм. Ну, это — мысль, должен признать. Да, притом весьма изящная. Разумеется, узнаю. Хорошо, благодарю вас. Благодарю. И держитесь там подальше от беды в Бомбее. Привет Нэнси. И от Дороти тоже.
