— Нет! — Старика снова распрямило, как пружину, в полный рост. — Рут жива. — Казалось, он не все сказал, но слова застряли в горле, увязнув в страхе и безысходности.
— Если Рут жива, то, вероятно, хотела бы получить назад свой медальон, — мягко произнес Роберт, по долгу службы овладевший искусством выуживания информации. Впрочем, он сильно сомневался, чтобы история с пропавшей Рут вывела их на Эрин. — Думаю, моя жена и дочь были бы рады знать, что эта вещица вернулась к законному владельцу.
И снова долгое молчание. Даже сюда неслись крики и смех ребят. Странно, что они не в школе, подумал Роберт. Обиженный детский визг вдруг заглушил мерный стук мяча об асфальт, вскрикнула женщина, и Роберт не утерпел — подскочил с кресла и выглянул в окно. Летняя жара добавляла децибелов будничным звукам. В нос Роберту ударил запах подгоревших тостов, потом бензиновая гарь — еще одна машина с простуженным мотором чихала, проезжая по улице. Роберт повернулся спиной к окну. Неподвижная чета Вайстрахов, казалось, уснула вечным сном в своих креслах.
— Как по-вашему, есть ли шанс разыскать Рут, чтобы вернуть ей медальон?
Вопрос Роберта, как ключик в заводной игрушке, привел в действие миссис Вайстрах. Она подалась вперед, взгляд забегал по комнате, глаза превратились в щелочки, тонкогубый рот совсем исчез.
— Вы не найдете Рут. Сколько народу искало. — Она глянула на мужа. Тот кивнул, тоже вернувшись к жизни. — Рут исчезла, понимаете. Испарилась. — Миссис Вайстрах всплеснула руками, словно что-то взорвалось у нее в ладонях, и, надув щеки, резко выдохнула: — Пффф — и все!
Перед Робертом мелькнуло безликое видение девочки, растворившейся в воздухе, и память тут же подбросила образы Эрин и Руби. Они ведь точно так же исчезли.
— Мне очень жаль. — Услышав собственный голос, он подумал, что имел в виду себя. — Полиция, полагаю, сделала все возможное?
— Конечно. Но они давным-давно прекратили поиски. — Миссис Вайстрах сняла вязаный чехол и встряхнула чайник: — Еще хотите?
Роберт подставил чашку: ему нужен был повод, чтобы продлить визит и вытянуть побольше сведений у немногословных поляков.
— Она уж тринадцать лет как пропала. — Миссис Вайстрах в задумчивости постучала ложкой по пузатому боку чайничка. — В полиции говорят, нет больше смысла искать. Дескать, она умерла.
Роберт припал к чашке с теплой бурдой; он проглотил бы сейчас любую гадость, лишь бы не уподобиться миссис Вайстрах с ее нервными конвульсиями. Здравый смысл подсказывал, что самое верное решение — немедленно подняться и уйти, а позволить втянуть себя в семейную трагедию Вайстрахов — ошибочно и опасно. Вдруг то, что он здесь услышит, уведет его в сторону от главной цели — узнать правду об Эрин? Или то, что он здесь услышит, подольет масла в огонь его навязчивых подозрений?
— Мистер Вайстрах, миссис Вайстрах, вы когда-нибудь слышали такое имя — Эрин Лукас? Оно как-то связано с медальоном? — Луиза поставила чашку на стол и скосила глаза на Роберта.
— У меня с собой ее фотография. — Роберт достал портмоне из заднего кармана брюк, открыл и протянул мисс Вайстрах.
Та взглянула, отпрянула и, привалившись к мужу, хлопнула ладонью по лбу. Голова ее мелко-мелко затряслась, стиснутые губы выпятились, словно кто-то затянул шнурок в попытке удержать рвущиеся с языка слова.
— Он спрашивает — мы ее знаем, эту женщину? — сообщила миссис Вайстрах мужу, как будто тот внезапно оглох и ослеп.
— Не знаем, — ответил старик. Чересчур поспешно, отметил Роберт. Лицо старика напряглось и побагровело, выдавая сомнение, надежду и очевидное раскаяние.
Уголок рта опустился, как поникший осенний листок. В глаза Роберту бросилось светлое пятнышко — волосы Эрин на фотографии в трясущейся руке миссис Вайстрах, — вызвав в памяти тот ветреный день, когда он сделал этот снимок. Закинув одну руку на шею, другой Эрин придерживала развевающиеся пряди.
Мистер Вайстрах со вздохом потер ладонью макушку с остатками блеклых волос.
— Вы тоже кого-то потеряли? — Он взял себя в руки, акцент почти исчез, а каменная маска скрыла признаки волнения. По причине, одному ему ведомой, мистер Вайстрах отказывался признавать, что лицо Эрин ему кого-то напомнило.
— Возможно. Я пока не уверен. Идиотский ответ — либо человек пропал, либо нет, иного не дано, — но Роберт был сбит с толку увертками старика. Очевидно же, что он узнал Эрин!
— Это моя жена, — кивнул Роберт на снимок и лишь тогда заметил, что хозяева его не слышат: миссис Вайстрах что-то возбужденно шептала на чужом языке, оба то улыбались, то хмурились, словно крохотный клапан наконец открылся, но давление было по-прежнему велико. Что бы они ни скрывали, Роберт не желал распространяться насчет Эрин. Она все еще его жена.
Миссис Вайстрах перекрестилась и встала:
— Я на минутку. — Она засеменила из комнаты, бесшумно перебирая ногами в домашних шлепанцах. Вернулась быстро, прижимая к груди коробку. — Мы хотим кое-что вам показать. Это связано с Рут.
Она поставила коробку на журнальный столик, открыла, взметнув облачко пыли с крышки, и принялась перебирать содержимое — в основном, отметил Роберт, газетные вырезки. Луиза наклонилась, приглядываясь, и солнечные лучи, не остановленные грязной занавеской, заплясали на ее волосах.
— Вот она, Рут. И вот еще. И еще.
Роберт с Луизой едва не утонули в потоке вырезок и снимков, а миссис Вайстрах в порыве возбуждения суетливо совала им в руки пожелтевшие газетные листки.
Взгляд Роберта был прикован к одному из снимков, явно из школьного альбома: девочка-подросток с безжизненным лицом и отрешенными глазами, на незатейливом бледно-голубом фоне. И всего два слова сверху: «Пропала школьница».
Затаив дыхание, с болью в сердце, Роберт смотрел на совсем юную Эрин. Ошибки быть не могло: эта девочка выросла и стала его женой. И что теперь? Раскрыть объятия чете Вайстрах как неожиданно обретенным родственникам — или оставить свое открытие при себе, чтобы они не дай бог не замкнулись? Глядя на них, Роберт не сомневался, что старики знают больше, чем говорят, и не хотел бы опускать перед ними шлагбаум, если они все же рискнут пойти на откровенность.
Нет, он не станет торопить события. Понадобится — лучше свяжется с ними еще раз.
Куда сильнее, чем загадка польской четы, Роберта терзал страх за Эрин и Руби. Воображение рисовало жуткие картины: это его жена и дочь исчезли, это на их поиски брошена полиция, это их фотографии печатают газеты, призывая весь народ помочь найти его пропавшую семью. Роберт взмок, по спине поползла струйка пота.
— Мне очень жаль, — пробормотал он, отводя взгляд от снимка. Он действовал на него хуже наркотика. — Нелегко вам, должно быть, пришлось.
Луиза вчитывалась в статью под снимком пропавшей девочки, а Роберт улавливал лишь ключевые, ужасающие слова: пропала, похищена, полиция…
— Ей было всего пятнадцать. Совсем ребенок. — В голосе миссис Вайстрах неожиданно прозвучала надежда, как будто Роберт, совершенно чужой ей человек, призван восполнить их потерю. — Мы все ее обожали, нашу малышку. — Она провела ладонью по спине мужа. — У нас была дружная семья.
Старик вздрогнул и поднялся. Гигантская, хоть и согбенная годами фигура заслонила окно.
— Она просто исчезла. Вот вчера была с нами, а на следующий день сбежала.
Миссис Вайстрах присоединилась к мужу, оставив гостям ворох газетных вырезок — несколько экземпляров одной и той же газеты, датированных разными числами, одна вырезка из центральной газеты, но вся пресса от января 1992 года.
— Ну? Что думаешь? — Роберт понизил голос, хотя в такой маленькой комнате это было бессмысленно: старики не могли не слышать его слов.
— Как раз собиралась задать тебе тот же вопрос.
— Родинку видишь? Скулы? Волосы другого цвета, верно, но черты бесспорно те же!
— У меня тоже родинка, — шепотом отозвалась Луиза, ткнув пальцев в висок. — Скажешь, это я на фотографии?
— Эта девочка никак не могла с возрастом превратиться в тебя. — Роберт снова взял в руки выцветший снимок. — Но она определенно могла вырасти в Эрин.
Будь он сейчас один — заговорил бы с этим ребенком. Казалось, девочка хранила какой-то секрет: в глазах ее таился испуг, а губы приоткрылись — не от тех ли слов, что она хотела произнести? Знала ли она о том, что попала на страницы газет?
— Неужели? Прошу прощения, Роб, но в девяносто втором девочке было пятнадцать. Следовательно, сейчас двадцать семь или двадцать восемь, смотря в каком месяце она родилась. А сколько Эрин?
— Тридцать два. Ладно, Шерлок. Я ничего не утверждаю, просто говорю, что вижу.
А вижу я поразительное сходство между этой девочкой и моей женой.
— Ты делаешь преждевременные выводы. Как и старики при виде медальона. — Луиза со вздохом откинулась на спинку дивана. — Нет, Роб, ты меня не убедил. Поверь, этот след заведет нас в тупик.
