— Ладно. Вы в Москве живете?
— А что?
— Мы домработницу ищем. Может, согласитесь?
— А что делать?
— Как обычно — уборка, магазины. Обед мы часто берем из ресторана.
— И все?
— Будут, вероятно, еще какие-то поручения. Все сразу не скажешь.
— За те дела плата отдельно?
— Отдельно? Я не знаю. Но мы договоримся.
— Нет, давайте сразу. Бесплатно ничего не будет.
— Ладно-ладно. Приходите часов в одиннадцать, и все с женой решите.
— С женой? А она это разрешит?
— Приходите обязательно. Вам понравится.
Наташка чуть не подавилась от смеха. Этот пучеглазый мог кого хочешь уморить. Она уже сбежала одну лестницу, но остановилась и крикнула:
— Сеня!
Пучеглазый выглянул и приложил палец к губам.
— Я не приду, — сказала Наташка. — А ты мартышку мою не трогай. Она еще девочка.
Ну и физиономия была у этого Сени. Глаза совсем на лоб вылезли.
Улица Воровского Наташке понравилась. Дома были интересные. Правда, тот желтый в самом начале пора было уже ломать — раскорячился, как рак. А рядом серый, со всякими штучками, — похожий на замок, был совсем ничего. И у посольства ФРГ домик был солидный. Мрачноватый только, но так им и нужно, Наташка не удержалась и постреляла из пальца по наглухо закрытым окнам. Рядом в красивом доме тоже было посольство. И соседний дом тоже, наверное, для кого-то ремонтировали. Интересная была улица.
Перед посольством Венгрии Наташка прошлась раз и два, даже на другую сторону перешла, чтобы хорошо рассмотреть и решить. Из открытых окон института Гнесиных кто-то голосил с утра пораньше и скрипка визжала. Дом Наташке не понравился — аккуратный, конечно, но без всяких украшений и очень большой. Куда такую громадину — три этажа. Да и соседи очень горластые.
А вот рядом одноэтажный, даже не такой чистенький, был симпатичный. Наташка подошла и прочитала — «Посольство Королевства Норвегии». Вот ведь как! Оказывается, королевства еще бывают. Она прошла вдоль окон — занавески были не совсем, как наши, но похожие, книги на подоконниках. Странно, королевство — и занавески с цветочками, и книги тоже читают.
Наташка вернулась к входу и позвонила. Невысокий полный мужчина открыл дверь.
— Что вам угодно?
— Можно посмотреть? Никогда в королевстве не была.
— Девушка, здесь люди работают, живут. Вы можете помешать.
— А я тоже могу работать. Знаешь, я даже троллейбус водить умею.
— У нас персонал укомплектован.
— Персонал! Сам устроился, а другим не дает.
— Проходите, девушка. Иначе у вас могут быть неприятности! — сказал толстый и закрыл дверь.
— Неприятности! — передразнила его Наташка и пошла.
...Часа через три Наташка стояла в грязном, освещенном тусклой лампочкой коридоре перед табличкой «Отдел кадров». Где-то стрекотала машинка, осипший мужской голос втолковывал в телефон про какие-то катушки.
Наташка открыла дверь. В комнате за столиком, заваленным бумагами, сидела красивая молодая женщина в хорошо сшитом костюме с институтским ромбом на лацкане.
«Во, вырядилась!» — подумала Наташка и спросила:
— На работу здесь берут?
— Здравствуйте. Что вы хотите?
— Ученицей возьмете?
— Как ваша фамилия, имя, отчество? Сколько вам лет? Какое у вас образование?
— Ну вот! Как в милиции! Вы меня в директора хотите взять?
— Какую профессию хотите у нас получить?
— Все равно, лишь бы побольше платили.
— Ну а планы, стремления у вас к чему?
— Сказала я уже. Чего еще надо?
— Нужно, чтобы вы оставили этот тон и отвечали на вопросы.
— А что вы глупости спрашиваете? Уборные тоже по призванию чистят?
— Вам никто не предлагает чистить уборные. Я спрашиваю, какие у вас стремления?
— Пристала как банный лист.
— Что такое? Ты почему так разговариваешь?
— А чего ты пристала? Значок повесила и думаешь, что самая умная.
— Это черт знает что такое! Как ты можешь себя так вести?
— А могу! Ты, что ли, запретишь?
Женщина застучала кулаком в стену.
— Стучи! — крикнула Наташка. — Зови своих хахалей. Вечерком с ними рассчитаешься.
В комнату заглянул маленький старик в черных нарукавниках.
— Что случилось?
— Пришла на работу поступать, я с ней по-хорошему...
— А мне не нужно твоего хорошего. Ты им с плешивеньким поделись!
...Время уже шло к обеду. Наташка остановилась у витрины продовольственного магазина. Она так хотела есть, что не могла отвести глаз, стронуться с места. К стеклу витрины было приклеено объявление: «Комсомольско-молодежному коллективу магазина „Смена“ требуются ученики продавцов».
«А что? — подумала Наташка. — Чем не работа? И в тепле! И жратва под носом. Тут не похудеешь».
Директором оказался молодой парень с комсомольским значком на лацкане пиджака — такой молодой, что Наташка не поверила и спросила:
— Это вы директор?
— Слушаю вас.
— Объявление у вас висит про учениц. Возьмете?
— Ученицей? Знаешь, я замотался, не успел пообедать. Пойдем кофейку погоняем.
Они пошли через весь магазин в кафетерий, директор поставил на столик две чашки, тарелку с пирожками.
— Налетай. Пирожки у нас толковые.
Наташка набросилась на пирожки, а он только прихлебывал кофе.
— Да, работать тебе нужно. Сколько дней бродишь?
— А вы откуда знаете?
— Вижу. Я ведь в торгашах недавно. А до этого пять лет вот с такими гавриками возился. Что же делать с тобой, а?
— Возьмите, и все.
— Возьмите! Вот посмотри на них, — директор обернулся и показал на длинный прилавок, за которым стояли девушки в одинаковых халатиках. — Хороши, а?
Наташка улыбнулась.
— Хороши! — ответил директор. — Красавицы. А я ночей не сплю — недостачи. Почему? Не знаю. Ведь золото, а не девчонки. Все по комсомольским путевкам пришли. И наставницы у них золотые, на лучшем счету в управлении. Вся бухгалтерия в порядке. И недостачи. Думаешь, они что-нибудь зарабатывают? Только успевают гасить. Почему?
— Вы ешьте. После разберетесь.
— Ты говоришь — и все. Разве это так? Вот я тебя возьму — и опять недостача. Ты к ней пальцем не приложишься, а думать будут на тебя. Прошлое разве утаишь? И я буду думать. А что мне делать? Должен же я понять. А ты говоришь — и все. Совсем не все. Ты, наверное, и украсть можешь?
— Могу.
— На завод тебе надо.
— Там тоже воруют.
— Там соблазна меньше. А тут разве устоишь?
Директор выбил чек и принес еще тарелку пирожков.
— Ешь, — сказал он, — и не сердись. Я ведь не хочу тебя обидеть. Я просто не могу тебя взять.
— Ладно, вы со своими разбирайтесь. Я устроюсь где-нибудь.
— Нет, погоди. Дай мне месяц, а лучше — два. Я за это время или разберусь, или прыгну к чертовой матери с пятого этажа. Через два месяца приходи. Обязательно возьму. Ты не бойся, я разберусь.
— Конечно, — сказала Наташка, — я вам тогда за пирожки отдам.
Вечером Наташка, как и четыре дня назад, стояла на Пушкинской площади. Как и тогда, крутилась обычная карусель свиданий. Наташка никого не ждала. Она и сама не знала, зачем пришла сюда. Люди около нее сменялись, как будто сдавали вахту, и это мелькание раздражало Наташку. А на одного фраера даже смотреть было смешно — в клетчатой рубашке навыпуск (сейчас такие только деревня носит), с желтыми цветочками. Кто к такому подойдет? Но парень вдруг повернулся к Наташке и протянул цветы.
— Прекрасный вечер, — сказал он, — правда?
— Зачем мне желтые? Это к разлуке.
— Без разлук не бывает и встреч.
— А мне никто не нужен.
— Никого не ждете?
— Тебя дожидалась.
— И вся любовь. А то ломаешься.
— Возьми свои цветочки и катись.
— Даже неудобно получается. Я вам подарил.
— Кавалер! Нужен ты мне очень!
Наташка швырнула цветы на асфальт и пошла. На углу она просто так обернулась. Парень шел за ней, сунув руки в карманы.
— Эй, — крикнул он, — погоди!
Наташка пошла быстрее, но парень не отставал. Тогда она побежала, расталкивая плотную, теплую толпу. Около «Минска» она перешла на шаг, запыхалась. Но парень был совсем рядом — это она чувствовала. Она обернулась, вздернула подбородок. Парня не было. Она очень удивилась. Куда он делся? Постояла, подождала. Но парня не было. Она пошла к Маяковке.
— Привет! — сказал парень, появившись как из-под земли. — Еще побегаем?
— Ты хочешь, чтобы я милицию позвала? Отстанешь ты или нет?
— Нет. И не бегай.
— Ну и дурак. Кто тебя умным назовет?
— А мне-то что?
Наташка пожала плечами и пошла.
— Девушка! — сказал парень, он шел чуть сзади. — Почему вы не хотите познакомиться?
— Я на улице не знакомлюсь.
— А где же я мог вас еще увидеть? Может, в кино пойдем? Леонов такое вытворяет — повеситься можно. Это очень невежливо — не отвечать, когда к вам обращаются.
