На его звонок Татьяна Геннадьевна отозвалась удивленно, но радостно:
— Конечно, Сергей Михайлович, приходите… — в трубке послышался шелест переворачиваемых страниц ежедневника, — в пятницу после семнадцати тридцати, но не позже девятнадцати часов. Сможете?
— Смогу, — с готовностью ответил Саблин.
— Буду рада вас видеть, — добавила Каширина, — а то мы с вами что-то давно не встречались.
И снова ему вспомнились слова Ольги о том, что советник мэра города по вопросам безопасности благоволит Сергею как-то уж очень не по-деловому. И снова отмахнулся от этой мысли. Да нет, не может быть, зачем он ей? И, кстати, зачем она ему? Деловая женщина, успешная, немолодая, очень занятая, вон время как расписано — чуть ли не по минутам. И какой-то судебный медик, хоть и начальник Бюро, то есть вроде бы мужик при должности, но все равно советнику мэра не чета, да и моложе ее почти на десять лет.
Да, деловая и занятая, у нее проблем более чем достаточно, а тут он собирается отнимать у нее время какими-то россказнями про какой-то рицин. Зачем ей это? С другой стороны, та самая «безопасность», решать вопросы которой Каширина помогает мэру, как раз и подразумевает безопасность жителей города и всех его структур. И к кому, как не к ней, он пойдет со своими сомнениями и полученной информацией? Не к Журенко же, заместителю прокурора города, курирующему деятельность следственного комитета? Этот жадный до денег прохиндей вызывал у Саблина непреодолимое отвращение. Вот если бы Сергей пришел к нему с вопросом, решение которого затрагивает интересы одного из комбинатов, то он немедленно взялся бы за организацию проверки, ибо там, где комбинаты, там и денежки, которые можно получить за то, чтобы результаты этой проверки были такими, как надо. А какой-то рицин, который неизвестно кто использует, чтобы убивать людей непонятно по каким причинам, это не тот уровень: на этом бабла не срубишь.
Каширину он не видел месяца три и снова отметил, что над этой женщиной годы почему-то не властны. Она выглядела не просто хорошо — великолепно, и опять Саблину показалось, что она еще больше помолодела. Пластику, что ли, делала? Если и делала, то в каком-то очень хорошем месте у очень хороших врачей, потому что никаких искажений черт лица — ни приподнятых к вискам уголков глаз, ни растянутых губ, непременно сопровождающих большинство омолаживающих подтяжек, он не заметил.
— Татьяна Геннадьевна, я к вам пришел посоветоваться, — начал он.
Историю с Рустамом Кудияровым Каширина выслушала спокойно, все это она знала, потому что к ней в свое время обращался Роспотребнадзор, обеспокоенный смертью человека после контакта с общепитом. Ничего нового она от Саблина не услышала. Однако когда дело дошло до рассказа о московской лаборатории и проведенном там исследовании «на крысах и хомячках», ее глаза стали внимательными и серьезными. Саблин говорил о двух очень похожих случаях смертей, когда были выявлены другие отравляющие вещества, не имеющие ничего общего с рицином, но тоже попавшие в пищу именно в заведениях общепита. И, наконец, поведал о последнем случае — о смерти Землянухина, работника магазина электронной техники.
— Вот по Землянухину у меня есть официальное заключение из Москвы, — закончил он. — Парня отравили рицином. Таким образом, Татьяна Геннадьевна, мы имеем четыре случая отравления в общепите, из них два — при помощи рицина, и два — при помощи других ядов. У нас в городе затаился преступник, жертвой которого может стать любой из нас.
Каширина помолчала, глядя на стоящую перед ней безделушку — маленькую фигурку тореро со шпагой. Саблин видел множество таких сувениров, когда отдыхал с семьей на Канарах.
— Давайте-ка определимся с правовой стороной вопроса, — наконец произнесла она. — Мне эта материя как-то ближе. Значит, по мастеру-взрывнику уголовного дела нет?
— Нет, — подтвердил Саблин, — там выставлена токсикоинфекция, возбудителя которой определить не представляется возможным.
— Понятно. По Землянухину что?
— Я написал в заключении, что причина смерти — отравление рицином, направил лицу, назначившему исследование, а уж что он с этим заключением сделал — мне неведомо.
— Хорошо, — кивнула она, — я узнаю в следственном комитете, что там с этим делом происходит. Ваше заключение основано на результатах исследования, имеющего официальную силу? Там все по уму оформлено?
— Абсолютно, — заверил ее Сергей.
Каширина что-то пометила в своем блокноте.
— Теперь по тем двум случаям, когда отравили другими ядами. Почему вы считаете, что это дело рук того же человека?
— Потому что общепит… — начал было он, но Татьяна Геннадьевна не дала ему договорить.
— Всякое бывает, Сергей Михайлович, вы уж поверьте мне, я следствием много лет занималась. Случается и такое, что в одном городе в одно время действуют два разных преступника или преступные группы, очень похожие друг на друга по образу действия. Вы видите какие-нибудь способы доказать, что все четыре случая — дело рук одного человека? Я имею в виду: ваши специальные судебно-медицинские способы.
Саблин задумался. Ему в голову пришла совершенно безумная мысль, но он понимал, что осуществить ее невозможно.
— Знаете… — он поколебался, не уверенный в том, что Каширина не сочтет его слова бредом, — вряд ли человек может сразу, с первой же попытки получить чистый рицин. Ему нужна серия попыток, и каждая попытка должна завершиться опытом, экспериментом. Сейчас мы уже точно знаем, что этому доморощенному гению удалось получить рицин. А что происходило до этого? Вдруг он, не зная, что рицин имеет отставленное действие, травил свою жертву, не видел в ближайшие часы никакого результата, и тогда применял другой яд, ранее проверенный и опробованный. Такое ведь может быть?
— Может, — согласилась Татьяна Геннадьевна, подумав. — И что дальше?
— А дальше можно провести исследование аутопсийного материала от этих двух трупов на предмет выявления рицина. А вдруг он там тоже есть? Тогда можно будет с уверенностью говорить о том, что все четыре преступления совершены одним человеком.
— Так, — она согласно кивнула головой. — И что мешает вам это сделать?
Саблин закусил губу. Что мешает? Да судьба-злодейка мешает, что ж еще! Эти случаи с отравлениями имели место давно, в прошлом и позапрошлом годах, и остатки биожидкостей и тканей, пролежав после судебно-химической экспертизы положенное время в холодильнике, были утилизированы. Обычно с этими остатками и сроками их хранения и утилизации царил полный бардак, за пересмотр того, что скопилось в холодильнике, брались только тогда, когда новые материалы становилось некуда класть, и именно это разгильдяйство эксперта-химика позволило в свое время Саблину найти материалы для повторной экспертизы по случаю Алексея Вдовина. Но такая удача случается нечасто. Именно те материалы, которые спустя много месяцев вдруг требуются, оказываются утилизированными, а то, что никогда и никому не понадобится, занимает место в холодильнике долгое время.
— У меня нет аутопсийного материала для такого исследования, — признался он. — Все остатки были утилизированы.
— Значит, ничего установить точно теперь невозможно? — переспросила Каширина, нахмурившись. — И никаких вариантов?
— Вариант есть. Но он осуществим только в том случае, если отравленных похоронили здесь, в Северогорске, а не отправили на материк. Тогда можно провести эксгумацию и набрать материалы для исследования.
— Так, — снова кивнула она, что-то записывая. — Вы выяснили, где их похоронили?
— Нет.
Она снова сделала запись в своем блокноте, потом подняла голову, отложила в сторону ручку и посмотрела прямо ему в глаза.
— Сергей Михайлович, в моей памяти еще свежо воспоминание о том, сколько хлопот было с эксгумацией тела того мальчика, который погиб на комбинате. Меня замучили и прокуратура, и следственный комитет. Для того чтобы провести эксгумацию на материке, нужны очень веские основания. Перво-наперво, нужно возбужденное уголовное дело, и в нем должны содержаться очень убедительные сведения о том, что без проведения этого дорогостоящего мероприятия невозможно установить истину по делу. Нужны веские основания для привязки тех двух отравлений к убийству Землянухина. У вас они есть?
— Нет, — снова проговорил он, чувствуя, что земля уходит из-под ног.
И почему у этих законников все всегда так сложно? Почему им требуется столько бумаг, столько доказательств, столько аргументов? Почему нельзя просто эксгумировать труп, набрать материал для исследования, направить его в Москву в лабораторию и получить четкий и ясный ответ? «The first thing we do, let’s kill all the lawyers». «Первое, что надо сделать, это убить всех законников». Шекспир, «Генрих Четвертый».
