Эмили смотрела ему вслед. Ей было тошно и страшно. Ей хотелось бежать за ним, умолять его остаться, но она вернулась в гостиную. Пока ее не было, леди Чарльтон не шевельнулась.
— Я не верю в то, что вы ему тут наговорили! — воскликнула Эмили. — Это ваш внук! Он вернулся из лагеря! Вы же видите, какой он худой и слабый! Он страдал! А вы его выгнали!
— Вы забываетесь, мисс Брайс, — жестко сказала леди Чарльтон. — У вас нет ни малейшего права говорить со мной подобным образом.
— У меня есть право возмущаться несправедливостью! Джастин не хотел заходить в дом, потому что боялся именно такого приема. Я уговорила его, полагая, что вы будете рады. А вы даже не поверили ему. Он ушел, и это — ваша вина!
— Я уже сказала, что вы забываетесь! — рявкнула леди Чарльтон. — Могу ли я напомнить, что вы живете здесь из милости?
Эмили сделала глубокий вдох:
— Если вам больше не нужно мое общество, я немедленно уеду.
— И куда же? Вам некуда идти.
— Моя подруга Кларисса пригласила меня жить с ней, как только она вернется из Франции. А до этого времени меня приютит Нелл Лейси в «Красном льве». У меня хватит денег, чтобы платить за себя.
Эмили не стала ждать, опасаясь, что леди Чарльтон заметит ее смятение. Она выскочила из дома и побежала к коттеджу.
Захлопнув за собой дверь, она долго переводила дыхание. Ее трясло от случившегося. Она оглядела комнату, которая стала ее убежищем. На столе стояли кувшинчики с травами, рядом лежала книга с рецептами. Тень подошла и потерлась о ее ногу. И это все придется оставить и начать жизнь сначала.
Эмили сказала себе, что все равно собиралась уехать к Клариссе. По крайней мере, теперь ей не придется жалеть, что она оставит леди Чарльтон одну.
Девушка не могла оторвать взгляда от трав. Она только что научилась чему-то полезному и так ждала весны, ждала новых листьев и цветов. Теперь она никогда не попробует изготовить новые снадобья. Садик опять придет в запустение, и коттедж опустеет. Наследие Сьюзен Олгилви забудется.
ГЛАВА XXXV
— Надо вещи собрать, — сказала Эмили кошке. — Я бы забрала тебя с собой, но ты, наверное, не захочешь уезжать.
Она поднялась на чердак за чемоданами и с трудом стащила их вниз. Растущий живот мешал ей держать равновесие, и она спускалась по крутым ступенькам очень осторожно. Потом она выложила всю одежду на кровать и принялась складывать ее в чемоданы. Сердце билось очень быстро. Что, если Нелл Лейси ей откажет? Вдруг в пабе не найдется места? Алиса, наверное, не даст ей остаться на улице. Разделит с ней комнату, а если понадобится, и кровать. Кларисса может вернуться в любой день, а может быть, уже вернулась.
В дверь постучали. Эмили понадеялась, что это не очередная вдова, желающая приобрести снотворное. Ей не хотелось, чтобы все узнали, что она уезжает из коттеджа, а потом и из деревни. Она открыла дверь и отпрянула, увидев леди Чарльтон. Та опиралась на палку и тяжело дышала.
— Простите, — выдохнула она, — я была не права. Я не хочу, чтобы вы уезжали.
— Вы наговорили ужасных вещей и выгнали своего внука.
— Знаю. Это глупо. Я могу войти? Мне тяжело бегать. — Она прижала ладонь к сердцу.
Эмили посторонилась, пропуская ее. Подвинула стул и усадила пожилую леди.
— Вам не стоило идти сюда. Я приготовлю для вас чай с мятой, он бодрит.
Она поспешила в кухню, где на плите стоял чайник, и залила горячей водой побег мяты, выращенный в горшке над раковиной. Добавила в кружку меда и протянула ее леди Чарльтон.
— Вы правы, он действительно тонизирует. Я совсем забылась, — сказала она, сделав глоток. Потом дотронулась до руки Эмили. — Вы же не покинете меня? Я не смогу без вас. Мне нравится ваше общество.
— Если бы вы не выставили внука, у вас было бы и его общество.
Леди Чарльтон сделала еще один глоток.
— Знаю. Я не понимаю, почему так себя вела. От шока, скорее всего. Мы часто ссорились, а в детстве он все время врал… Говорил, например, что в комнату влетела сова и разбила мою любимую вазу. У него отличное воображение.
— Вы правда думаете, что кто-то мог выдумать, что сидел в лагере?
— Думаю, нет. И он сильно отощал.
— И что вы будете делать? — спросила Эмили. — Рискнете потерять единственного близкого человека окончательно?
— А вы как считаете? Я должна написать ему и извиниться?
— Можно начать с этого, — согласилась Эмили.
— Но я не знаю, где его найти.
— Можно спросить в полку. И он сказал, что живет с друзьями в Лондоне. Они писатели.
— Писатели! — возмутилась леди Чарльтон. — Его отец в гробу бы перевернулся.
— У каждого свой путь в жизни. Джастин — не его отец и не его дед. Если прямо сейчас ему нужно писать и рассказывать об ужасе, который он пережил, как вы можете возражать?
— Почему вы все время говорите мудрые и правильные вещи? — проворчала леди Чарльтон и протянула к Эмили костлявую руку. — Вы же не исчезнете? И поможете мне найти его и вернуть домой?
— Пока останусь. — Эмили вздрогнула при мысли, что после возвращения Клариссы она все же уедет от леди Чарльтон. — И я помогу вам его отыскать.
Они отправили письмо в полк, но там не было адреса. Они считали, что Джастин пал в бою. Выходит, он был прав. Администрация лагеря ничего не сообщила в полк. Эмили страшно сочувствовала Джастину. Она видела, какую боль ему причинили презрительные слова бабки. Выжить в невыносимых условиях, где его каждый день могли пытать или убить, а потом быть отвергнутым собственной семьей. Потом она поняла, что они похожи. Ее семья тоже от нее отказалась. Если она сможет хоть что-то сделать для Джастина, она это сделает. Но она не представляла, как найти его в Лондоне. Не могла же она поехать туда и бродить по районам, где живут писатели. Они же могут жить где угодно.
Вскоре после письма от полкового командира пришло письмо от Клариссы. Эмили открыла его с волнением, но прочитала только следующее:
Я вернулась на родную землю. Выразить не могу, как приятно снова пить хороший чай со сконами и джемом и принимать горячую ванну. Счастье. Но меня пока не отпустили со службы. Меня отправили в госпиталь в Ист-Энде помогать больным инфлюэнцей. Грипп перебрался через Ла-Манш и быстро распространяется в густо населенном городе. В госпиталях не хватает коек, и медицинские сестры ходят по домам. Честно говоря, мы почти ничего не можем сделать. Некоторых болезнь убивает за пару дней. И не обязательно старых и слабых. Во Франции я видела, как цветущие молодые мужчины истаивали, как будто кто-то высасывал из них жизнь.
Я рада, что ты в глубине страны, в безопасности. Береги себя. Я не рискну к тебе приехать — вдруг я привезу с собой болезнь. А пока я буду писать в больницы и спрашивать, может, у кого найдется для меня место. Но только не в Ист-Энде! Хватит с меня грязи!
Эмили отложила письмо. Ее обрадовало, что пока не придется уезжать от леди Чарльтон. Приближалось Рождество, в магазинах снова появились продукты. Миссис Трелони ездила в Тависток и вернулась с известием, что мясник оставит им индейку. Кроме того, она купила фруктов для рождественского пудинга.
Эмили подумала о Рождестве дома. До войны у них всегда было много еды, высокая елка со стеклянными украшениями и подарки. Устраивали рождественские вечеринки, играли в салонные игры и веселились. Она вспомнила своего брата, Фредди, который обожал играть в шарады. Как он любил жизнь. И Робби тоже. Если бы он вернулся из Франции, они могли бы уже пожениться и ехать в Австралию.
Теперь же она решала, что сможет подарить новым друзьям на Рождество. У нее не было свободных денег, чтобы купить подарки. Флакон «Пепла роз» ценой в один шиллинг вряд ли можно было счесть достойным подарком для леди Чарльтон. А еще ей хотелось сделать подарки Алисе и Дейзи — а значит, и миссис Трелони, и Этель. И мистеру Паттерсону. Он был к ней очень добр, и ее радовали редкие встречи и разговоры о книгах. И именно при встрече с ним ей пришла в голову идея. Он собирался построить еще несколько ульев и, может быть, продавать мед в деревенском магазине, как делал до войны.
