« Хорошо братик, миленький Володенька, мы выполним твою просьбу», – прошептала Нина и громко сказала сыну.
- Петя, ты останешься дома. Вдруг кто позвонит, и через тебя я буду держать связь. Если позвонит Иван Егорович, да вчерашний, все ему скажешь, что дядя Володя умер, мама ушла в СИЗО просить, чтобы выдали тело. Мы хотим его похоронить в Николаевке. И еще спроси, может, он с его связями организует машину. У нас там еще двоюродные остались, помогут копачей найти. Продукты здесь закупим. Все, сынок, я пошла, - мать поцеловала сына. - Будь умницей.
- Мам, ты хотя бы чай попила, когда еще вернешься. Я уже вскипятил чайник, – Петр взял мать за руку, хотел вести на кухню.
- Нет, нет, Петя, какой чай… Я уже бегу. Будь на связи, – Нина Никаноровна надела пальто и быстро ушла.
Петр остался один. От скуки ходил из комнаты на кухню. Два раза помылся в ванне, ему очень понравилось мыться в ванне, он даже стал уговаривать мать дома, в деревне, тоже поставить ванну. Дверь он оставлял открытой, чтобы не прослушать телефон, если кто-то будет звонить. В два часа дня позвонила мать.
- Сынок, я в СИЗО. Это не люди, законники какие-то. То нельзя, это не положено. По личным делам начальник в среду не принимает. Я все объяснила, вышел заместитель какой-то оперчасти. Выслушал меня, пообещал разобраться. Не звонил никто? Иван Егорович, нет? Позвони ему сам, сынок, я номер скажу. Пиши: 70-36-31 это рабочий. Да, Захаров Иван Егорович… и еще домашний: 72535224 182, это выход к ним в город, поэтому номер такой, набери 7, пойдут длинные гудки и набирай остальные цифры. Я перезвоню минут через сорок. Жду, уже третье заявление написала. И Федор Федорович здесь, в СИЗО, я его видела утром, он говорит, что Владимир не осужден, и по закону должны выдать тело родственникам для захоронения.
Петр набрал первый городской номер, мужчина ответил, что Иван Егорович не работает, он в отпуске. По второму номеру трубку никто не брал. И только через тридцать пять минут, когда Петр уже третий раз набрал номер, он услышал голос Ивана Егоровича.
- Да, слушаю, Захаров. Какой Петя? – Иван Егорович был явно чем-то озабочен и не сразу понял, кто звонит ему. Потом когда Петя сказал, что он сын Нины Никаноровны, Захаров узнал его.
- Петя, мальчик мой, что случилось? Почему звонишь ты? Где мама? – Иван Егорович волновался.
- Мама ушла в СИЗО, Иван Егорович, умер дядя Володя, мамин брат, – Петя от волнения говорил по нескольку раз одно и тоже. – Мама утром ушла к начальнику просить, чтоб выдали тело на захоронение, по закону дядя Володя не осужден, суд не признал его вину. Мама вас просила, не найдете вы машину отвести гроб в Николаевку, – Петя разволновался еще сильнее, он почему-то боялся, что Иван Егорович повесит трубку, не дослушает его до конца. – Вы слушаете меня, Иван Егорович?
- Да! Да! Петя, я все слышу. Все понял, не волнуйся, я приму меры и сделаю все, что в моих силах. Так маме и передай. Петя, держи себя в руках. Все это давно ожидалось, я имею в виду смерть дяди. Он, как все врачи говорили, уже жил лишние месяцы. С такими ранениями просто не живут. Успокой маму, ты один у нее опора. Понял меня, сынок? Все, до свидания, – Иван Егорович назвал Петю сынком просто не произвольно, кольнуло сердце. Сынок! Петр мог быть его сыном.
«Наверное, я зря сказал про прожитые лишние месяцы, с волнения, наверное», – ругал себя после телефонного разговора Иван Егорович. – «Петя передаст ей дословно. Нина еще поймет меня не так. Ей сейчас очень тяжело».
Иван Егорович набрал номер начальника СИЗО.
- Подполковник Молодцов, – услышал он голос в трубке.
- Подполковник? Еще вчера майор. Поздравляю, Игорь Васильевич, это Захаров, узнал?
- Спасибо, Иван Егорович. Звание мне еще ко дню милиции присвоили, но наша бюрократия пока все переподписала. Вчера только вызвали в УВД, зачитали приказ. Вот сижу, шью новые погоны, – с явным удовольствием сообщил Молодцов.
Жизнь продолжается, идет своим ходом. Кто-то умирает, кто-то теряет близких людей. Кому-то присваивают очередные звания и награждают. Молодцов был явно в настроении.
- Иван Егорович, я с прокурором по надзору сегодня поговорил, он разрешил тебе очередное свидание с сыном. Когда тебе удобно?
- Спасибо, Игорь Васильевич, за хлопоты. Я твой должник, – Иван Егорович даже растерялся, не вовремя это сообщение о свидании. – Я что звоню, Игорь Васильевич, снова к тебе просьба у меня. Сегодня ночью у вас в лазарете Новиков умер. Да, майор-афганец. Нет, не родственник, ты же помнишь, про него узнавал по моей просьбе. Земляк он, с Николаевки. Нина Никаноровна, сестра его, моя одноклассница. Он же не осужден. Не дожил бедняга до приговора, по закону тело родственники могут забрать?
- Ой, Иван Егорович, твоя землячка Нина, с утра ко мне на прием заявление пишет. Я зама по оперчасти к ней посылал. Что я ей скажу? Увезли тело в больницу межобластную. КГБ теперь это дело. Из-за долларов, которые в деле всплыли. Да и вообще, хотят все без шума сделать. Сам понимаешь, Иван Егорович, теперь гласность, узнают газетчики, шума не оберешься и отписываться год будешь. Скажут - убрали свидетеля по контрабанде, убили героя-интернационалиста, кровь за Родину пролившего. Даже после смерти Новиков переполох наделал. Теперь КГБ это головная боль. Я не могу тебе помочь.
- Так что ж они с телом будут делать? – не понял Иван Егорович. – Умер же Новиков.
- Что и положено. Похоронят на Лесном кладбище. Тебя землячка просит помочь тело выдать? Это сложно, Иван Егорович. Я хорошо из руководства конторы никого не знаю. Но если надо, можно попробовать.
Иван Егорович застыл от слов Молодцова. Он, даже работая вторым секретарем райкома, боялся этих букв: КГБ и всей конторы, стоящей за этим названием. Спокойные, образованные, всегда вежливые, это не милиционеры - горлопаны с пьяными допросами в четыре утра. Даже партийные работники как огня боялись, чтобы их фамилии по каким-то причинам звучали в «Сером доме» на Волгоградской улице. Этот страх, копившийся годами, при напоминании КГБ Молодцова, вызвал страх у Ивана Егоровича. Зачем фигурировать в «Сером доме»? Молодцов запросит тело, будет ссылаться на него, Захарова, что его земляк или, может, скажет родственник. Да и получится ли? Тело, наверное, уже кремировали. Он слышал, что в КГБ с умершими, подследственными, которые проходят по их ведомству, поступают так. Не хоронят, а сжигают, а может, это просто страшилки из далеких тридцатых годов.
- Что молчишь, Иван Егорович? Какие будут приказания? – звучал голос Молодцова в трубке.
- Игорь Васильевич, с каких пор майор, а я майор запаса, подполковнику приказывает? – Иван Егорович решил на шутейной ноте закрыть разговор о Новикове. – Я сборы не прошел, когда в восемьдесят шестом в запас списывали и мне подполковника, по рангу причитающегося, не дали. Уборка у нас шла, какие сборы. Какие, говоришь, приказания? Контора солидная. Наверное, уже с дымом в небо подняли земляка-десантника. Что ж, каждому свое, а смерть, наверное, одинакова, если есть, где ответить наверху за прожитое.
- Понятно, Иван Егорович. Ты меня извини. Не моя эта епархия. Они и суд перенесли. Хотели сами допросить Новикова об этих долларах. Но он теперь никому ничего не скажет. Жаль мужика. Боевой офицер, я даже рюмку коньяка утром, когда о его смерти узнал, выпил. Стоя. Земля ему пухом или воздух. Впрочем, какая разница.
Молодцов замолчал. Послышался в трубке другой голос. Видимо в кабинет к начальнику зашли. Он что-то сказал пришедшим, прикрыв трубку ладонью. Иван Егорович понимал, надо заканчивать разговор.
- Алло. Игорь Васильевич, спасибо тебе за все старания. Спасибо. Я знаю за что! До свидания, - Иван Егорович повесил трубку, посидел несколько минут в раздумье.
Кому позвонить? Беспокоить по этому вопросу кого-то с обкома он не будет. Если бы не его личная трагедия с сыном, то Иван Егорович, как о земляке орденоносце, участнике афганских событий, конечно, мог тогда позвонить Юрию Ивановичу Антипову или в исполком, он знал председателя. Но сейчас, когда судьба его самого неизвестно чем может закончиться, и однозначно, если Виктора осудят, в райкоме его уже не оставят из-за судимости сына. Надеяться на полную реабилитацию Виктора даже сегодня, когда он передал деньги Куклину. Сергей - единственный свидетель этой трагедии. Но на предварительном допросе Куклин, как и Виктор, тоже наговорил лишнего. Он упомянул их первую ссору за месяц до трагедии. Игорь Фокин и тогда нехорошо говорил о женщинах, доказывал, что все они одинаковые, все стервы. Виктор ударил Фокина, сбил с ног пытавшегося их разнять Куклина. Иван Егорович хорошо знал, что Виктор - физически крепкий тренированный молодой человек. Он кандидат в мастера спорта по боксу. Призер-всесоюзник универсиад. И ему не составило бы труда разделаться даже с трезвыми Фокиным и Куклиным. Иван Егорович понимал, что деньги Куклин получил за усердие в деле. Теперь он, как и Виктор, будет утверждать, как и утверждал, что драки не было, была ссора. Фокин сам оступился, так как нетвердо стоял на ногах, и Виктор даже предупредил его отойти подальше от края крыши. Это несчастный случай.
