Через знакомых в прокуратуре Иван Егорович попытался узнать мнение старшего следователя Петрова, ведущего дело Виктора. О Петрове даже коллеги со следственного отдела отзывались мягко говоря, как о не совсем чистом на руку. Но все казалось сложнее, чем он предполагал. Двоюродный брат матери Фокина, некто Гуров Юрий Анатольевич, советник юстиции, работает в прокуратуре РСФСР и неоднократно звонит, узнает о ходе следствия.
- Да, Витюшка, наломал ты дров, – то ли вслух сказал, то ли подумал Иван Егорович.
Становилось ясно, что спустить дело на тормозах, как несчастный случай, вряд ли получится. Без фотографий и показаний свидетеля Куклина, доказать драку невозможно. Но по большому секрету Захарову сообщил из прокуратуры один его старый знакомый, что во время обыска в гостинице, в комнате, где жил Фокин, была найдена записная книжка Фокина, которую он вел, как дневник. Указывал дни, когда он следил за Викой и Лобовым у кафе «Мечта». Была и такая запись: «Эврика! Они в моих руках. Рогоносец будет отомщен». Было понятно, что рогоносцем Фокин называл, конечно, Виктора. Про фотографии записей не было, но в ней, конечно, есть адрес квартиры, где встречались Вика и Лобов на улице Шендрикова, дом 93 «А». Заинтересует ли этот адрес следователя прокуратуры Петрова?
Фокин - москвич и полгода не работал в их городе, и, конечно, таких адресов у него было немного. Фокин, в отличие от Куклина, который признавался, что и месяца без женщины не проживет, к женщинам относился с презрением. Куклин рассказал, что, как-то выпив, тот признался, что его предала любимая девушка, закрутила за его спиной роман с его же приятелем женатым, с которым он же ее и познакомил. Они приходили в гости к молодым супругам, планировали дружить семьями, когда у Фокина появится семья. Правда: «имея семью – забывай друзей». Прошло около двух лет. Но то ли характер Фокина был таким ранимым, или сильно был влюблен в предавшую его девушку, с тех пор он просто ненавидел женщин, хотя у него, как у всякого здорового мужчины, были встречи с женщинами, даже в их городе, но ни одна не переросла даже в дружбу.
Иван Егорович сидел грустный, задумчивый. Посмотрел на часы, прошло больше часа после звонка Пети. Надо было звонить, давать ответ. Что сказать Нине? Как успокоить? «О, Господи, полоса черная какая-то накатилась на меня. Как Ниночке объяснить, что взять тело брата для похорон невозможно? Не может он этого сделать, даже если очень хочет. Но это было бы возможно, если бы не Виктор».
- Я сам по уши в дерьме, – вслух сказал Захаров. – Кто теперь будет слушать опального секретаря парткома стройки? Да, черная полоса.
Иван Егорович машинально набрал номер телефона квартиры Новикова Владимира. Петя сразу взял трубку, видимо, он сидел, ждал рядом с телефоном.
- Алло, Петя. Мама больше не звонила? – спросил Иван Егорович.
- Нет. Больше нет. Один раз, когда я говорил вам, – ответил Петр.
- В общем, Петя, я прозвонил все инстанции, где я что-то могу. Хорошего мало, – Иван Егорович сделал паузу, как бы говоря этим – все, что он мог, он сделал.
- Как мало хорошего, Иван Егорович? Он же умер, дядя Володя. Неужели так сложно отдать мертвого человека, чтобы родственники его похоронили!? – в голосе Петра слышались боль и обида. Простое непонимание, казалось, простого, совсем простого вопроса.
- Понимаешь, Петя. В деле всплыли факты о ввозе Шуруповым, этим потерпевшим, большой суммы валюты: американских долларов; по всей видимости, и кооператив свой он открыл на эти деньги. Делами о валютных махинациях у нас в стране занимается КГБ, вот и выделили этот пункт на доследование. Почему и суд перенесли, были у них еще какие-то зацепки по этому. Через кого жена Шурупова меняла эти доллары? Соответственно и Владимир Матвеевич находится под юрисдикцией КГБ.
- Иван Егорович! – голос Пети задрожал, было видно - еще немного и он заплачет. – Дяди Володи нет. Он умер. Понимаете, умер. Как мертвого человека могли отдать под какую-то юрисдикцию. Что вы говорите, Иван Егорович?
- Петруша, мальчик мой, я понимаю всю твою боль и обиду. Но пойми, это наши законы. Наши советские законы. Теперь всем делом твоего дяди и даже его мертвым телом может распоряжаться только КГБ, – Иван Егорович тоже разволновался, вытер рукавом рубашки вспотевший лоб.
- Дурацкие законы! Кто писал их для того, чтобы мертвого человека отдавать под какую-то юрисдикцию. Они его что, допрашивать собираются? – Петя засопел.
Иван Егорович понял - мальчик плачет. Да, ребенок он еще совсем, совсем ребенок.
- Подожди, Петя, не волнуйся. Я поручил адвокату Митину, чтобы он по своей линии проделал работу. Не волнуйся так, Петр. Мы будем делать все, что в наших силах, чтобы получить тело для похорон, - соврал Иван Егорович. – Все, Петя, я перезвоню позднее.
Захаров повесил трубку. Да, он не ожидал такой реакции от Петра, какова же будет реакция на его сообщение у Нины.
Иван Егорович набрал номер рабочего телефона адвоката Митина. Никого нет. Набрал его домашний, тоже нет. Тогда он, подумав, набрал номер дежурного СИЗО. Дежурный майор Малышев хороший знакомый Захарова:
- Виктор Васильевич, здравствуйте. Это Иван Егорович Захаров. Ты у себя не видел Митина Федора Федоровича, весь день разыскать не могу.
- Здравствуй, Иван Егорович. Видел и представь себе пару минут назад. Старик пошел к хозяину. Да, да, он хлопочет по делу Новикова.
- Так я слышал, умер Новиков сегодня ночью, - будто ничего не понимая, поинтересовался Иван Егорович.
- Да, умер. Отмучился сердечный, даже до приговора не дожил. Вот по этому делу старик и хлопочет. Дело будто КГБ взяло в свою контору и, соответственно, труп тоже. По закону Новиков не осужден, труп родственники должны забрать. Тут с утра сестра его у КПП.
- Нина Никаноровна? Вот она мне и позвонила, земляки мы, с одной деревни. Но и что, не отдадут ей тело?
- Дело в КГБ, а у них, сам знаешь, свои законы, - непроизвольно понизив голос, сообщил Малышев, - вот старик весь день туда-сюда, то в «серый дом» на Волгоградскую, то к хозяину уже второй раз пошел.
- Значит, землячке сказать, пусть успокоится. Митин - мужик пробивной и законы знает, - словно просто из сожаления спросил Захаров.
- Да, нет. Я думаю, и контора его держать не будет. Зачем? Вскрытие еще утром было, в межобластной. Может, давно уже закопали боевого майора. Даже после смерти суеты наделал, – сочувственно произнес Малышев.
Иван Егорович попросил Малышева, если увидит Митина, пусть позвонит ему на городскую квартиру. Захаров повесил трубку, уже вечерело. Дни в это время года кончались быстро. Иван Егорович подошел к окну: в сером хмуром небе кружились, словно наперегонки, первые снежинки.
Вот и зима. Время тянулось. Самое страшное состояние человека – одиночество и незнание, когда ждешь и не знаешь, что ждешь, что может произойти или уже произошло. Бесконечно тянутся минуты. Одиночество и тишина давят до звона в ушах.
Митин позвонил почти через час. Он сообщил, что теперь вообще никто не знает, где тело Новикова. Федор Федорович подключил совет воинов-интернационалистов. Даже в газеты хотят написать, в областные и союзные, если не получат тело для захоронения. Правда, не надеются они на успех. Вся пресса контролируется органами КПСС, а значит КГБ в ее лице. Митин казался загнанным и уставшим, он извинился перед Иваном Егоровичем, на прощание сославшись на плохое самочувствие, и повесил трубку. Иван Егорович позвонил Нине. Нина тоже была немногословна. По изменившемуся голосу Иван Егорович понял, она плакала. Он попытался поддержать ее, пообещал, что с утра поедет в обком партии к Анисимову - может, первый секретарь поможет.
- Не надо, Вань. Ничего уже не надо. Прости, - и повесила трубку.
Иван Егорович снова остался один. Стандартная восемнадцатиметровая однокомнатная квартира казалась ему огромной. Ему стало душно. Он подошел, открыл дверь на балкон. Холодный морозный ветер на минуту освежил его.
- Что я могу сделать? – шептал Иван Егорович. Кто я? Я маленький винтик в этой огромной машине. Когда работаешь заодно, ты считаешь себя частью механизма. Но стоит оступиться, что-то сделать не так, и уже другие, более сильные части этого механизма, сотрут, замнут тебя и, наверное, даже никто не вспомнит, что на этом месте был когда-то очень нужный маленький механизм, такой необходимый для работы машины. Но его давно нет, а машина продолжает работать как ни в чем не бывало. Даже в библии написано о послушании. Чем провинился я? Я всегда добросовестно выполнял, что мне поручали. Делал, что говорили. Это нужно было не мне лично, это нужно было людям. Эти решения принимались на съездах партии, на пленумах ЦК, и всегда за эти решения голосовало девяносто восемь процентов советских граждан. Не могло и быть по-другому в стране, где все мечтали и строили светлое будущее.
