Уфимцев в два рывка сдернул кожанный кофр с фотоаппарата, бросил его под ноги и стал снимать. Первый кадр: сержанты, с напряженными лицами смотрящие каждый за спину другому. Дубль, еще дубль…
Теперь — капитан, стоящий на ступеньках вагона.
-Вадим! — обратился журналист к нему, — Повернись корпусом чуть правее, вот… Смотри прямо вдоль состава! Вот…
Затвор «Зенита» несколько раз отчетливо щелкнул.
-Игорь! — вернулся обратно к своей первоначальной позе начальник группы сопровождения, — Давай закругляйся! Сейчас поедем.
Подтверждая его слова, в голове состава пронзительно свистнул тепловоз.
-Сейчас! — кивнул Уфимцев, — Еще пару кадров… Парни! — обратился он к по–прежнему стоящим на земле сержантам, — Повернитесь на меня… Теперь пару шагов! Хорошо… Хорошо!
С треском прошуршала в коробке фотоаппарата протягиваемая пленка.
-Хорош! — в полный голос скомандовал капитан, — Или здесь хочешь остаться!
Физически ощущая между лопаток давящий взгляд чеченских «полицейских», журналист прыгнул на нижнюю ступеньку мягко тронувшегося вагона. Поднялся наверх…
-Игорь, — обратился к нему Морпех, находившийся все это время в тамбуре и следивший за составом с противоположной стороны поезда, — А чехол–то твой от «фотика» где?
Уфимцев так и не смог потом определить, куда в первую очередь ударила эта молния прозрения: в сердце или в голову.
-Ч–черт!
Несколько мгновений он колебался, глядя, как все ускоряется бег темно–серого гравия напротив вагона. Скоро он начинет сливаться в единую полосу. Еще чуть–чуть и… И будет поздно.
Уфимцев так и не смог определить, что, в конце концов, стало решающим в принятии решения прыгать: мысль, что фотоаппарат с кофром не его, и в случае утери придется иметь долгий и неприятный разговор с хозяином фотокором Витькой Соколовым (Так и представились его крупная голова, укоряющие карие глаза и трубный занудливый бас их обладателя: «Ну, я тебе, как человеку, коллеге, доверил, а ты… Ну как тебе можно теперь доверять… Я же тебе, как родному, навстречу пошел…» Тьфу!) или — голос капитана, словно толкнувший в спину:
-Прыгай! Успеешь, пока он не разогнался!
И он прыгнул. Побежал обратно вдоль мелькающих зеленых вагонов. Вот и здание вокзала…
«Полицейские» уже отлепились от его стены и подошли к краю платформы. Они с интересом наблюдают за одинокой фигуркой в синей джинсе, что несется в их сторону. И во взгляде мужчин уже не читается просто ленивая угроза. Сейчас они смотрят с интересом кошки за бегущей в ее сторону мышью: «Добежит — не добежит? А если добежит, успею прыгнуть и поймать или промахнусь?»
Любопытно, но лежащий на земле кофр в глаза бросился сразу. Возможно, в другое время и при других условиях Игорю пришлось бы его искать на железнодорожных путях, а сейчас он, черный, выпуклый, облупившийся с тыльной стороны (там, где обладателю чаще всего приходилось приживать его к животу), с потемневшим и засалившимся синим бархатом внутри, блестящей металлической кнопкой застежки, лежал, ждал… Или звал?
Уфимцев, как юла, крутанулся на бегу, подхватил кусок картона, обтянутый облезлой говяжьей кожей и по–прежнему под взглядами врагов помчался назад. Он не думал, успеет или не успеет добежать до вагона в тот самый момент, когда поезд за выходной стрелкой наберет ход. И не думал, что будет с ним, если он, этот поезд, этот ход все–таки наберет.
В голове толкалась в такт бегу горячая пустота. Грудная клетка была вся заполнена бьющимся сердцем. Его, сердца, было так много, что если бы Уфимцев позволил себе хоть одну мысль, попытавшуюся втолкнуться в грудь и изменить ритм клапанов этого мотора, оно могло бы не выдержать. И тогда все было бы напрасно….Нет, он просто бежал, обгоняя вагоны.
Вагон со спасительной откинутой ступенькой вывернулся сразу, словно невзначай. Игорь ухватился за поручень и тут же несколько крепких мужских рук втащили его вовнутрь.
-Ну ты мужик!… Теперь тебе и в ОМОН можно!…
Слова проходили в него как сквозь вату. Во рту было кисло и никак не удавалось проглотить вязкую слюну. И он почувствовал, как руки, сжимающие кофр, помимо его воли, впервые, начали жить отдельной от сознания жизнью. Уфимцев попытался сдержать дрожь, но она только усиливалась.
Едва удерживая кофр в руках, Игорь плечом толкнул дверь вовнутрь вагона и, закрываясь спиной от взглядов товарищей, вошел в купе. Он лег на живот, прижав руки телом. Дрожь постепенно прекратилась. Пока Уфимцев лежал там, никто из милиционеров в купе не вошел. Из деликатности, что ли?
Дагестанская Махачкала, как и чеченский Гудермес, встретила солнцем. Старший лейтенант Магомед, расправив измятую на спине белую офицерскую сорочку с короткими рукавами, вежливо распрощался со всеми за руку и пошел домой — отдыхать после дежурства. Группа сопровождения, подтянув ремни с кобурами на поясах и сдав автоматы в «оружейку» линейного отдела, отправилась в гостиницу.
-Эх! — Вадим, широко раскинув руки, упал животом на кровать, повозился и окликнул плещущегося под раковиной Уфимцева, — Игорек, ты спать хочешь?
-Да как–то не очень, — ответил тот, до красна вытираясь жестким вафельным полотенцем, — Выспался. Есть какие–нибудь мысли?
-Предлагаю на рынок сходить. Коньяк не выпитый у нас еще с того раза остался. А вот закусон… Зелени купим. Наша–то завять успела. Рыбы. Все–таки на море находимся или почему?
-«Почему», — согласился журналист, — Наших брать будем?
-Да пусть валяются, — уточнил капитан, — Вдвоем сходим. Возьми только у парней «пээм». А то этот город какой–то… Словно прифронтовой. Не нравится мне его атмосфера. Ох, не нравится.
-Сейчас выпьем и понравится! — усмехнулся Игорь, натягивая футболку и отправляясь в сержантам в соседний номер. За пистолетом.
Полуденный махачкалинский рынок, в отличие от утреннего, прохладненского, гудел. Здесь все было южным. Пронзительно голубое небо над светло–желтыми деревянными прилавками сверкало, пронизанное лучами солнца. Горы голубели в дымке. Ниже, между домами, словно уголок воротника–гюйса у матроса синело мире. В воздухе пронзительно пахло шашлыком, свежими овощами и зеленью.
Под деревянными навесами дюжие кавказские мужчины наперебой предлагали, упрашивали, навяливали, втюхивали и просто продавали все, что могло родиться на земле и в море в сотнях квадратных километров вокруг базара. Клубника на фруктовых рядах, редиска и зелень — на овощных, сушеная, вяленая, копченая, свежая — на любой вкус, каспийская рыба — на рыбных, баранина и телятина — на мясных. Одной свинины не было…
Покрутившись среди рядов и полнив пакеты редиской, укропом, петрушкой, салатом за сущие центрально–российские копейки и утрамбовав все это великолепие копченой рыбой, в мясном ряду Вадим и Игорь наткнулись на своих.
Вернее, это были «свои» из приволжского транспортного управления, но на Кавказе все выходцы из России — земляки. Особенно если они носят одинаковые погоны.
«Земляк» в синей милицейской форме, закинув на спину укороченный АКС, так увлеченно торговался с продавцом баранины, что даже не заметил их. Дюжий лезгин почему–то не хотел отдавать смачный кусок мяса за половину цены. Покупать же «по–порядочному» рыженькому младшему сержанту из маленького мордовского полустанка не позволяли принципы. В конце концов, торговец, что–то пробурчав себе под нос, пришел к выводу, что парень все равно не отвяжется, решил отдать филейку по заниженной цене.
Удовлетворенный сержант Коля, завернул мясо в бумагу и повернулся к продавцу спиной.
-Э! Погоди! А дэнги! — воскликнул тот.
-Какие деньги? — пожал плечами Коля, — Мы тут вас от бандитов защищаем, а ты мясо пожалел?!
-Послюшай, какая защита, какой бандит? — выкрикнул торговец, — Я от бандит сам себя защищу, тебя не спрошу. Мясо давай или дэнги плати!
-Я вообще–то при исполнении! — насупил редкие брови Коля, — Руки–то убери, а то…
Наблюдавшие за принципами работы правоохранительных органов в мордовских угодьях Вадим и Игорь протолкались к сержанту.
-Отдай мясо! — вполголоса произнес Уфимцев, — Ты чего, глупый? Вам здесь еще служить!
-Отдай, — подтвердил капитан, — Ты не у себя дома колхозников на вокзале трусишь! Гранату в окна захотел?
-Да ладно, чего вы… — рыженький плюгавый Коля явно не ожидал такого оборота, — Да он отдаст, я знаю. Мне сменщики рассказывали… Мы же свои, ребята, чего вы?
-Или плати деньги или отдавай мясо! — угрожающе повторил Вадим.
-Да у меня нет денег, — растерялся сержантик, — Меня парни так заслали…
Замолчавший торговец с любопытством наблюдал за развитием событий.
-Понятно, — кинул раздраженно капитан и полез в карман.
