Ознакомительная версия.
– Понравилось? – Женя смотрела выжидательно.
– Вообще-то жестоко, – признался я, – как-то он его без жалости, да за глаза. Но так все понятно и даже смешно. «Мороз, как бык, вылизывает спину». Образчик редкостного говна. Хотя для меня, конечно же, все это чересчур заумно. Меня больше высаживает на смех что-то вроде песенки поросенка Фунтика. Помнишь, там есть такие слова: «Хорошо бродить по свету с карамелькой за щекою и еще одну для друга взять с собою про запас»? Я всегда ржу как лошадь, когда дети смотрят. Знаешь, после таких, как ваш Тиша, слова про карамельку за щекою воспринимаются совершенно не по-детски.
– У нас в глаза никто ничего плохого не скажет. Никому и никогда. Мы же интеллигенция, – отозвалась Женя.
– А у нас и так, и так, но чаще в глаза, – признался я. – Мы же плебеи, народ простой. Попробовал бы этот ваш Кира спародировать меня.
– Ты бы ему в морду дал? – восхищенно спросила она.
– Непременно дал бы. Ногой, – не задумываясь ответил я. – Никому нельзя давать унижать себя. Борзеешь – получи.
– Ты великолепен! Я тебя обожаю. – Она прижалась ко мне так сильно, что я чуть было не эякулировал в брюки. – Хочешь, мы поедем сейчас ко мне? Да? Ну и прекрасно…
У нее была квартирка в старом доме недалеко от ипподрома: три комнаты, второй этаж, для кого-то предел мечтаний, а для меня вот именно что «квартирка», ведь мне-то было с чем сравнить эту убогую коммунальную планировку с длинным коридором и отходившими от него небольшими помещениями спальни, детской, кухни и, напротив нее, гостиной, по потолку которой шла сплошная балка перекрытия – недопустимый в современном строительстве фортель, старинная ошибка дурака-проектировщика, быть может, живого еще пенсионера, лопающего колбасу три раза в день и страдающего подагрой.
В спальне стояла зеленоватая темнота, как в болоте, и матрас был жестким и упругим, наши тела пружинили, порой выходило забавно: чрезмерные колебания приводили к конфузам, и то, что должно было находиться внутри, вдруг вылетало, тут же возвращаясь на место с помощью ее ловких пальцев. Женя обладала несколько тяжеловесным низом – это беда почти всех женщин, рожденных под знаком Стрельца: сочетание увесистого, с размытыми очертаниями зада и крепких, полных ног, как непотребный максимум. Или варианты более щадящие: все не столь широкое и полноватое, но все равно тяжелое, как надежная опора, как пьедестал, удерживающий на земле. По спине, вдоль позвоночника, шли у нее две крепчайшие, выпуклые мышцы – последствия балетного станка, совсем как у Аллы когда-то… Не спина, а бетонированная плита с желобом посередине. Плечи широкие, сильные, и шея не вполне длинная, но все же не лишенная грации, красивая грудь хирургически правильной формы, но своя. Женя упиралась мне в плечи ладонями, впивалась ногтями, оставляя на моей коже красноречивые, грешные следы. Я был в ней так, словно в детстве, после аспирина, под двумя ватными одеялами и откуда-то сверху мамино строгое и страдальческое «нужно пропотеть, не смей раскрываться». Она была на мне, как на велотренажере, когда нужно много и бессмысленно крутить педали, зная, что все равно останешься в том же месте, с которого все началось. Но ее нервная система была столь чувствительно настроена Создателем, что сладостные спазмы и судороги, и соки, и все, с чем встречается женщина на пике своего исступления, находились в ней в таком неистребимом запасе, что вызвать Женин оргазм мог бы и полностью одетый партнер, лишь прикоснувшись к ее сокровенным узлам и зонам, которые на карту человеческого тела наносит похотливый Эрос.
В ту ночь мы совокупились шесть раз, а у меня ни с кем никогда столько не получалось, и я понял, что влюблен окончательно, что меня будет тянуть сюда, в эту спальню, к этой растрепанной женщине, и стоило мне утром кое-как разнять веки, ощутив забавное онемение хуя и вспомнив, что мне, кажется, приснилось, как выпадают зубы один за одним, как я уж увидел ее голову, подпертую локтем и обращенную в мою сторону, и голова сказала мне:
– Знаешь, я поняла, что ты единственный мужчина, с которым мне хочется остаться после первой ночи страстной ебли, после которой обычно не происходит ничего путного.
– Ну, почему? Путин-то родился, – неудачно сострил я.
– Ах, не перебивай меня! – рассердилась голова. – Я так долго готовила этот монолог, ждала, пока ты проснешься, чтобы сказать тебе все это, а ты лезешь со своими глупостями. И потом, нельзя так о нем, он же вождь.
Я не выдержал и рассмеялся, Женя шлепнула меня по руке:
– Да ну тебя, дурак! Весь торжественный момент мне обломал. Знаешь, я хотела тебя попросить не портить наше первое утро.
– В каком смысле?
– Ну ты, наверное, сейчас захочешь в душ, попросишь выдать тебе зубную щетку и чистое полотенце, а потом завтракать, молоть ерунду на кухне и заваривать ее вместе с кофе, потом станешь нелепо надевать носки, толочься возле двери и мучительно подбирать слова, которые вроде бы положено говорить на прощанье, да?
– Нет, – облегченно ответил я, – дай-ка я тебя поцелую. В щеку. А зубы и яйца я приведу в порядок у себя дома. Я тоже не хочу задерживаться у тебя сейчас. Для начинающих любовников особенно хороша ночь, в крайнем случае вечер. Утро не для нас. Во всяком случае пока.
– Просто понимаешь… Эта бытовуха, этот завтрак, эти разговоры… – пробормотала она.
– Согласен. Потом. Все это будет потом. Сейчас мне стоит просто уйти и унести с собой в сердце все, что я видел, слышал, чувствовал этой ночью. А потом знаешь что?..
– Знаю, – улыбнулась она. – Ты хочешь сказать, что должен проверить, потянет ли тебя ко мне. Разреши, я внесу маленькое уточнение, которое никого не обидит? Мы оба хотим проверить это. Хорошо, что я слегка постарше, мы с тобой друг друга лучше понимаем. Это плохо, когда мужчина старше женщины, а когда наоборот, это хорошо. Вы же умнее нас.
– Это спорное утверждение.
– Ты насчет разницы в возрасте?
– Нет, конечно, нет. Тут я с тобой согласен. У меня есть опыт по этой части, правда, он не очень положительный.
– Расскажешь потом. Все потом. Давай не станем растрачивать себя. Прощай.
– «Прощай» – плохое слово, Женя.
– Извини, – улыбнулась она, – это из какой-то роли. Я хотела сказать «до встречи».
Полулежа на заднем диване машины, я сквозь опущенную перегородку смотрел на несвежие затылки шофера и охранника. Спали кое-как, чутко, по очереди, мне стало их немного жаль и захотелось попросить у них прощения. Потом мне сделалось смешно, я назвал себя сентиментальным дураком, вспомнил о предстоящей бойне с Бабуриной и совсем уже было переключился на другое, но короткое, незавершенное желание. Оно зацепило меня проволочным крюком и потащило обратно к шоферскому затылку. Что же это я собирался сделать? Ах да, ну конечно, я же хотел его уволить! Пожалуй, сделаю это, как только окажусь в офисе.
Я заехал домой, рассчитывая очутиться в пустой квартире (все мои были в Бельгии), но оказалось, что дома Катя – она прилетела только что, и в коридоре стоял ее крошечный, смешной чемоданчик. Такой даже не надо сдавать в багаж, она всегда с ним путешествовала. Покуда я соображал, что бы такое ляпнуть, как отмазаться, Катя появилась из ванной с чалмой из полотенца, скрывавшей ее каштановые волосы, и в халате. Увидев меня, она сделала страдальческое лицо и сказала «привет», ушла куда-то. Квартира была огромной, почти четыреста метров, поэтому «куда-то» в данном случае звучит к месту. У нас с женой всегда были нормальные, очень человечные отношения, но сейчас я почувствовал себя застигнутым на месте преступления. Этот ее быстрый уход говорил сам за себя, и где-то под потолком уже собирались тучи, чтобы вскоре разразиться скандальным ливнем, я предчувствовал это. До сих пор моя семейная жизнь оставалась за рамками моего рассказа потому, что рассказывать о ней было особенно и нечего. Все скучно, обыденно, несобытийно. Катя оставалась верной женой, я был уверен в этом и, что называется, «не парился» по этому поводу. У меня случались какие-то интрижки, если можно назвать интрижкой одноразовый перепихон с проституткой. Что? Нельзя назвать одноразовый перепихон с проституткой интрижкой? Но как же так! Ведь «интрижка» звучит так красиво, так заманчиво, так вписывается в точные рамки стиля. Нет, нет и нет! Дайте мне возможность считать одноразовый перепихон с проституткой именно интрижкой, а не тем банальным, чем он является на самом деле, то есть обыкновенным одноразовым перепихоном с проституткой. Так вот, интрижек с моей стороны хватало. Я вообще был грязным интриганом: посещал клубы, набитые феями, так любят называть себя проститутки. И вот что интересно в гнилой человеческой породе: никто из нас не хочет назвать себя тем, кем он является на самом деле. Что ж, жизнь – это театр, а бляди в нем – это феи. А я? А кто такой я? Обыкновенный магнат на глиняных ногах, который считал себя неуязвимым до тех пор, пока на горизонте на замаячила страшная рожа Бабуриной. Впрочем, я немного забежал вперед, а тогда, увидев, что жена от меня ускользнула, я торопливо вымылся и пошел искать ее, дабы вручить своей верной половине, матери моих детей и любимой маминой «дочке», порцию отменного вранья.
Ознакомительная версия.
