Ознакомительная версия.
Герман специально употребил в конце название организации, словно бы хотел показать Коршуновой, что он уже считает себя членом нового «братства откатчиков». Его прием достиг успеха, и Коршунова, благосклонно кивнув, поставила на его анкете свою подпись. Затем Германа направили в кабинет коммерческого директора «Нулевочки», фамилия которого была Шнурков.
Этот Шнурков с первого взгляда произвел на Геру впечатление крайне неприятное. Был он полной противоположностью Коршуновой: костюм необычного покроя «haute couture», под пиджаком рубашка с пуговицами, украшенными стразами, туфли на небольшом каблуке с закрученным вверх острыми носами, длинные до плеч волосы прилизаны гелем и зачесаны назад, на верхней губе, под тонким носом, похожим на хоботок муравьеда, черная родинка, ногти на руках покрыты бесцветным лаком. Словом – мужеложец.
Мужеложцев, или просто пидоров, Герман недолюбливал. Он понимал, что, видимо, незачем агрессивно настраивать самого себя против этой людской аномалии, но побороть в себе инстинктивное отвращение честного гетеросексуала к этим рабам однополой любви он так до конца и не смог. Впрочем, не очень-то и старался. Каждый раз, изредка сталкиваясь с ними, он старался просто уйти в сторону, но сейчас был совершенно другой случай и от этого зачесанного Шнуркова зависел самый главный в жизни Геры предмет – деньги.
Герман решил сыграть паиньку, полагая, что роль «пассива» больше понравится Шнуркову, но ошибся.
– Герман, а почему вы не смотрите мне в глаза? – повелительно произнес Шнурков. – Вам есть что скрывать? Боитесь, что глаза расскажут мне о ваших преступных намерениях?
Вопросы следовали один за другим без всякого перерыва и с нарастающей интонацией. Но такие методы годились, быть может, для вчерашнего «неоперившегося» студента, но уж никак для Геры. Он спокойно поднял голову, выдержал взгляд Шнуркова, который тот, видимо, выдавал за «пронзительный» и «проникающий в глубь души собеседника», и с ходу понял, что перед ним так называемый психолог-самоучка…
…О, это занятный сорт людей! Они отчего-то считают, что они самые хитрые, пытливые, находчивые и, кроме всего прочего, всезнайки. Очень часто сами они применяют для собственной характеристики сочетание «прирожденный психолог». Только и слышишь порой: «Она хотела меня обвесить, но ведь я прирожденный психолог и мгновенно понял, что она замышляет», или «Я взглянул на нее и понял, что она сущая стерва, ведь я психолог от рождения», или даже «Я знаю, что именно вам подойдет: вон тот зеленый пиджак и вон те канареечные брюки. Поверьте – эта гамма придаст вам личностной целостности, в ней вы будете смотреться весьма гармонично! Говорю вам как психолог!»
«Прирожденные психологи» не терпят ни малейшей критики в свой адрес, и если от подобного человека в вашей жизни зависит что-то действительно серьезное, то лучше подыграть ему, ибо «прирожденные» страшно падки на любую лесть, так как на самом деле их самооценка весьма занижена…
Герман терпеть не мог всех этих, как он их про себя называл, «школяров Карнеги». Поэтому записать на собственный счет еще одного сбитого доморощенного психологического аса он никогда не был против. Примирительно улыбаясь, он мгновенно нейтрализовал Шнуркова, запустив в него порцией крупнокалиберной лести:
– Вовсе нет. Я, как только вошел, сразу понял, что вы прирожденный психолог: у вас просто какой-то магнетический взгляд, и я уверен, что мне понадобится в будущем подготовка, для того чтобы я смог выдерживать его силу хотя бы в течение некоторого времени.
Крючок с извивающейся на ней жирной нашивкой-«льстинкой» был мгновенно проглочен. Шнурков приосанился, видя, что новичок мгновенно признал его превосходство, задал еще пару дежурных вопросов, на которые Герман ответил очень уверенно и обстоятельно, и заявил, что не возражает против того, чтобы Герман стал сотрудником «Нулевочки».
– Но мне так толком и не объяснили, что именно я должен буду делать? – вежливо поинтересовался Гера.
Шнурков кивнул:
– Да. Я, признаться, чуть было не забыл об этом. Столько дел… Так вот, на группе «алкоголь» сейчас работает человек. Его зовут Даниил Белоусов. Сразу скажу, что это очень грамотный и ценный сотрудник, и именно поэтому мы хотим перевести его на другую товарную группу. Пусть отныне занимается «колбасой». У нас с ней не все в порядке, а он менеджер очень сильный и сможет подтянуть отстающее направление. А вас с вашим опытом мы планируем бросить на «алкоголь». Рекомендации из «Ромашки» у вас неплохие, и думаю, что повышать свое мастерство закупщика вы вполне сможете у нас.
– Благодарю за оказанное доверие. Когда приступать?
– С завтрашнего утра. Сегодня я поговорю с Белоусовым, так как он ничего еще не знает. Мы ничего не афишировали до тех пор, пока не найдется подходящий человек. Так что поздравляю и жду вас завтра.
Ворон ворону глаз не выклюет. Да еще и приплатит
Утром Гера впервые переступил порог отдела откатчиков «Нулевочки». Он давно уже прозвал так всех закупщиков, поэтому и их отдел именовал не иначе. Приняли его довольно холодно. Судя по всему, Белоусов был совсем не готов для того, чтобы совершать подвиги на ниве колбасных всходов, и уже успел поделиться своими соображениями по поводу «чужака» с коллегами. Герман сразу же почувствовал это всеобщее недружелюбие и даже немного оробел поначалу. Он подошел к Белоусову и поздоровался с ним.
Белоусов принадлежал к тому непробиваемому типу очкастых толстяков, которые производят впечатление наивных добряков. На самом деле думать так – это все равно, что верить в искренность наркомана со стажем. Высокие очкастые толстяки в душе мечтают о треуголке Наполеона и являются самыми похотливыми тайными эротоманами и величайшими злодеями во Вселенной.
Герману изначально было неловко оттого, что он против своей воли вынужден был подсиживать человека, который, судя по всему, имел насчет собственной карьеры совсем иные планы. Однако, ощутив в полной мере, что своя рубашка всегда ближе, он попросил Белоусова начать передачу дел.
– Передавать дела я тебе начну после того, как ты вызубришь наизусть гимн и кодекс «Нулевочки».
– Какой еще кодекс?
– А вот изволь видеть, – Белоусов извлек из стола переплетенную пачку листов, – здесь все материалы, которые должен знать каждый, кто работает у нас. Чем быстрее ты выучишь их и, что самое главное, осмыслишь, пропустишь, так сказать, через себя, тем быстрее приступишь к выполнению своих, вернее моих, обязанностей, – Белоусов криво ухмыльнулся. – Особенно напрягаться тебе не придется, ведь ты пришел на все готовенькое.
– Зачем ты так? Я и понятия не имел о том, что эта группа занята.
– Да нет, нет… Не принимай на личный счет. Вообще никогда не обращай внимания на некоторые мои высказывания. Это не более, чем нечаянно высказанные вслух мысли усталого человека. То есть их как бы и нет.
Герман пожал плечами, сел за стол и принялся изучать брошюру. Это был свод правил, который Герман мгновенно про себя назвал «Кондуит». Начинался «Кондуит» следующим образом: на заглавной странице крупными жирными буквами было напечатано:
«Прежде чем придумать что-то самому и огласить придуманное в обществе, Вам следует посмотреть, как это обозначено в настоящем Кодексе, так как ничего нового Вы придумать не в состоянии. Все давно придумано до Вас».
В «Кондуите» имелось описание всех так называемых «бизнес-процессов закупки, прописанное вплоть до таких мелочей, как предпочтительная позиция и время держания авторучки в правой руке во время деловых переговоров. Время прибытия на работу, время, отпущенное на перекуры, время на то, чтобы сходить в уборную
«…не более 10 минут за один раз. В противном случае все свыше проведенное в уборной время будет вычтено из общей регламентной продолжительности рабочего дня и не будет оплачено по итогам месяца».
Каким образом осуществлялся контроль за проведенным во благо исполнения большой и малой нужд временем в сортире, Герман спросить не отважился. Слова знаменитого «Гимна Нулевочки» его порядком озадачили, и он долго ломал голову над двустишием:
Вперед, «Нулевочка», вперед!
На Запад, где заря встает!
Какая такая заря встает на западе, Герман так и не смог понять, и, решив не забивать себе голову поиском смысла написанного в «Кондуите», он принялся зубрить его содержимое наизусть. На это у него ушло два дня, а потом он вновь обратился к Белоусову с прежней просьбой о передаче дел.
Надо заметить, что Данила вел себя в течение этих двух суток крайне нервозно. Он постоянно выходил разговаривать с кем-то по мобильному телефону в коридор, распечатывал какие-то электронные письма и, никому не показывая их, убирал в портфель. На второй день ездил куда-то, отсутствуя при этом около четырех часов, и с той встречи вернулся очень довольным. Не скрывая своей неведомой пока Герману радости, он периодически весело и даже дружелюбно поглядывал на него, поблескивая стеклами больших «профессорских» очков. После просьбы Германа он, соглашаясь, кивнул, вытащил из портфеля увесистый конверт большого формата и предложил Герману выйти на улицу покурить.
Ознакомительная версия.
