Но не было никакого резона сообщать это английской журналистке.
– Как это… интересно, – сказала она, – а я замужем уже шесть лет.
– Ах вот как… – Я пила «Кровавую Мэри» и спрашивала себя, не набираюсь ли я. – А вот если бы вы жили в Нью-Йорке, вы бы не смогли так о себе сказать. Если бы вы жили в Нью-Йорке, вы бы скорее всего прозябали в маленькой однокомнатной квартирке с придурковатым парнем, с которым спали раза три. – Вот так. Пусть Стрекоза получает что заслужила. – Вы думаете, что вот-вот узаконите ваши отношения, а парень вдруг просто звонит вам и говорит, что он не хочет брать на себя никаких обязательств. Он так и скажет: «Я не хочу ничего регистрировать».
Я заказала еще одну порцию «Кровавой Мэри».
– Обязательства здесь рассматривают как некое таинство, – добавила я.
– В Лондоне не так, – ответила английская журналистка, – мужчины в Лондоне, то есть англичане, они лучше американцев. Они довольно… – тут ее лицо приобрело отталкивающее выражение, которое я могла бы, пожалуй, охарактеризовать как мечтательное, – они надежнее. Для них важны узаконенные связи. Они любят это. Англичане любят… уют!
– Совсем как… котята? – спросила я.
Англичанка улыбнулась мне с видом превосходства:
– Сами посудите. Вам сейчас… сколько лет?
– Сорок, – тихо ответила я.
– Вот именно. Значит, уже пришло время, когда вы осознаете, что, возможно, останетесь одна до конца дней.
Случилось так, что месяц спустя Стрекоза оказалась в самолете на пути в Лондон. Следуя славной американской традиции, она направлялась в Англию, чтобы найти то, чего не чаяла найти в Нью-Йорке, – мужа.
Но это, конечно, было моим секретом.
Будучи одной из тех умных американок, которые настолько умны, что умудряются уверить самих себя в чрезмерной обременительности семейной жизни, я нуждалась в некоем прикрытии. Им стала большая английская газета, которая за смехотворную сумму предлагала выяснить, как в Лондоне с сексом. Если, конечно, принять как данность, что таковой там вообще имелся.
В мои планы входило потребление алкоголя в больших количествах, а также шатание по барам, открытым ночь напролет, – то есть я хотела окунуться в ту самую атмосферу, в которой я себя чувствовала как рыба в воде. Возможно, поэтому замужество никогда не было для меня на первом месте.
Но было и то, что тревожило меня: Секс и Смерть.
Так вышло, что много лет назад я уже встречалась с двумя англичанами. К несчастью, оба они пытались меня угробить. Один – прыжками по волнам десятифутовой высоты в Австралии на двадцатипятифутовой яхте, которую он потом разбил о причал (он был пьян), а другой – подушкой, которой перекрывал мне кислород (этот англичанин был вполне трезвый). Вообще-то, когда я позвонила Джеральду Душителю, желая сказать, что приезжаю в Англию, он ответил так: «Вот и ладно. Я смогу закончить».
Что же касается секса, тысячи и тысячи раз я слышала, насколько ужасны англичане в постели. Народная мудрость гласила, что они отстают по трем параметрам: во-первых, у них маленькие члены; во-вторых, у них нет любовной прелюдии; в-третьих, они кончают за две минуты. Иными словами, у всех у них преждевременная эякуляция, и если бы они жили в Нью-Йорке, нашлась бы какая-нибудь разумная женщина, которая нанесла бы на головку их члена мазь, уменьшающую чувствительность, а потом заставила бы их заниматься сексом в течение трех часов; возможно, член какого-нибудь бедняги от этого порядком бы натерся – но это, в конце концов, не наша проблема. Но может, у них в Англии нет мазей, снижающих чувствительность. А может, для них слишком мало значит секс.
Я решила начать свои изыскания в доме у мужчины, известного как Лис. Лис был одним из самых выдающихся театральных режиссеров и одним из самых отъявленных ловеласов Лондона. За несколько лет до этого жена Лиса, которую, как я слышала, в Лондоне называли святой за то, что она живет с таким человеком, развелась с ним из-за чего-то вроде «вопиющего нарушения супружеской верности и возмутительного поведения». Возмутительное поведение включало в себя прибытие домой в четыре утра в совершенно голом виде с кредитной карточкой «Америкэн экспресс» в руке, прикрывающей половые органы.
Итак, во вторник около полудня я прибыла в дом Лиса с тремя чемоданами от Луи Вюиттона, в которых были набиты – по мне самой малопонятной причине – вечерние туалеты от Прады, Дольче и Габбаны и Гуччи, а также одна пара армейских брюк. Лиса не было дома, но была его экономка, которая гладила полотенца и не говорила по-английски.
После серии жестов я начала понимать, что, так как в доме всего две спальни, а комната для гостей сейчас занята каким-то крупным мужчиной и еще более крупным запасом вина, предполагается, что я буду спать в кровати Лиса.
Ага.
К счастью – так как я уже была готова открыть бутылку вина и напиться, чтобы почувствовать себя увереннее в этой ситуации, – приехал ассистент Лиса, Джейсон. Джейсон был привлекательный двадцатипятилетний парень неопределенной национальности, хотя сам он заявил, что он – англичанин. Когда я в шутку пожаловалась ему на так называемые спальные приготовления, он попытался обнять меня и сказал:
– Не надо тебе спать с Лисом. Спи со мной. Я уверен, что я куда лучше в постели.
– Джейсон, – ответила я без раздражения, – у тебя хоть была когда-нибудь подружка?
– Ну, у меня как раз сейчас с этим трудности, – признался он.
Затем последовал утомительный рассказ о девушке, в которую он был влюблен и с которой он спал однажды, девять месяцев назад. Он встретил ее в пивном баре, и, хотя она была лесбиянка и была там со своей подругой, он каким-то образом уговорил ее пойти с ним в гостиничный номер, где она приковала его к кровати наручниками и у них был «потрясающий» секс. На следующее утро он осознал, что никогда еще не испытывал ничего подобного, влюбился в нее по уши и с тех пор даже не смотрит на других женщин, хотя объект его страсти не отвечает на его звонки и не желает его видеть. И еще она сменила номер сотового телефона.
– Как думаешь, что мне делать? – решил посоветоваться со мной он.
Довольно долго я просто смотрела на него, как на ненормального. Потом терпеливо сказала:
– Джейсон, у тебя была одна ночь. После одной ночи, проведенной с лесбиянкой-садисткой, влюбиться нельзя.
– Нельзя? – поразился Джейсон.
– Нет, – отрезала я.
– Почему нельзя?
– Потому что… – начала я, но в этот самый момент дверь распахнулась и появился Лис собственной персоной. Он перебежал через комнату к окну и с опаской выглянул на улицу.
– Вы опоздали, босс, – заметил Джейсон.
– Опоздал? Опоздал?! Я тебе покажу опоздал! – прошипел Лис. – Моя жизнь – сплошной кошмар. Но разве кто-нибудь это понимает? Миранда снова меня преследует. Мне пришлось бежать всю дорогу по Пиккадилли-серкус, чтобы она от меня отстала.
Похоже, за Лисом охотилась последняя брошенная им пассия, женщина по имени Миранда, которая играла в одной из его постановок.
– Вы только посмотрите! – Он потряс измятым листом бумаги. – Она прислала мне это по факсу сегодня утром. Она заявляет, что если я не сделаю все в точности уже к полуночи, то она добьется моего ареста.
Я взяла у Лиса листок и пробежала глазами. Это был список того, что она оставила в его квартире и теперь желала получить назад. В список входили кухонная раковина, электрические лампочки и кассеты с фильмами Джулии Робертс.
– Электрические лампочки? – спросила я. – Почему бы ей самой их не купить?
– Вот именно! – подхватил Лис. – Ну наконец хоть кто-то понял, почему я порвал с этой женщиной.
В тот вечер я поехала в «Титаник» справлять день рождения Лиса, и Стрекоза получила свой первый урок: англичане болтают без умолку. «Титаник» – превосходный лондонский ресторан, шумный, полный подвыпивших людей и такой большой, что вам приходится кричать, чтобы с кем-то пообщаться. Но для англичанина это, конечно, не проблема. Я поясню. В Нью-Йорке женщине надо «развлекать» «серьезного» мужчину. Нам приходится читать газеты и журналы, ходить в кино для того, чтобы суметь взять на себя инициативу в разговоре. Если же мы окажемся на это не способны, мужчина будет:
а) просто сидеть как пень;
б) говорить о своих сугубо личных проблемах или, что более вероятно, -
в) нудеть и нудеть о своей работе.
Зато в постели американец великолепен, а англичанин, предположительно, нет. Если честно, я убеждена, что есть прямая связь между способностью много говорить и неспособностью проявить себя в постели.
В баре ресторана я встретила мужчину по имени Сонни Снут, стилиста-парикмахера, который выглядел совершенно потрясающе.
– Классный цвет, – сказал он. Я посмотрела на него непонимающе, и он пояснил: – Ваши волосы. Вы, должно быть, американка. Из Нью-Йорка. Там, похоже, знают, как добиться такого пепельного цвета.
