Михаил, буквально, за две недели настрочил, необходимые для сборника, стихотворения. Каждый день — по 5–6 штук! Вот это темпы!.. Понятно, профессионалы за эдакий «конвейер», охаяли бы неизбежно, ибо «служенье муз не терпит суеты». Но у него, в душе, кипел такой подъем, — что попросту, не мог себя сдержать…
За вёрстку, оформление, тираж и прочие услуги, типография взяла, за пару книг, 12 тысяч. Тираж, за недостатком средств, конечно, вышел мизерный, но Михаил считал, что для начала, и это хорошо. Ведь, при желании, можно допечатать, сколько нужно экземпляров. А посему, «творец» не очень и переживал.
И наконец, настал торжественный день. Обе книги были готовы. Псих без конца перелистывал, перечитывал их, радуясь, как ребёнок. Мог ли он мечтать, что когда-то, станет автором собственных, опубликованных произведений!.. Но необходимо, чтобы и другие люди познакомились с «блестящим» творчеством! Куда ж отправиться? Распространять книгу на факультете психологии? Дак Мяткин, даже близко не подпустит туда! А со стихами как быть? Ну, подарит родственникам, знакомым. Не продавать же тираж в 80 экземпляров!
Главное же, Михаилу, крайне важно было знать, мнение профессионалов, как со стороны науки, так и поэзии. Простому человеку монография, естественно, будет неинтересна. Стихи, кому дарил, очень нравились, но это, совсем не то… Как поступить? Нужно раздать монографию, хотя бы, знакомым докторам из школы, через лаборанта факультета; пару экземпляров отправить, наудачу, в Москву. Ну, а со стихами, сходить в городское отделение Союза писателей… Что, он быстро и сделал.
Конечно, ожидать какой-то позитивной реакции, от представителей научной школы, было бы глупо. Реакции, — вообще, никакой не последовало. Да и что, от этих бездарей, с жутким самомнением, можно ждать? Михаил и не питал надежд. Его задачей было, чтобы книгу кто-нибудь, да прочитал и, так сказать, «взял на вооружение» заложенные там идеи, чтобы те, в конце-концов «дали цвет», пусть и не от имени действительного автора. Может быть, тогда школа, наконец, обретёт своё лицо, выкарабкается из теоретического кризиса, тупика, в который вогнал её Мяткин, после смерти Берлина… Хотя бы так. «Псих» и этому-то, был бы рад…
А вот со стихами, получилось неожиданно благополучно. Отклик местных поэтов оказался неплохим. Конечно, огрехов в сборнике оказалось предостаточно, но в целом, Михаил остался доволен отзывами. Более того, Вребнев, ведущий поэт края, у которого, когда-то, подвизался слушателем литобъединения, «протащил» цикл «Старая Зарека» на областное радио, где и прочел его самолично. Это была, серьёзная заявка на дальнейший успех. Окрылённый автор, тотчас, принялся за работу над вторым сборником.
…Как-то под вечер, Михаил возвращался из отделения писателей, куда относил, на рецензию, новые стихи. Было, по-весеннему, тепло, хотя снег, только еще начал таять. Радостно чирикали воробьи. Но поэт, не замечал этого, думая о своём. И тут, кто-то окликнул его. Обернувшись, Михаил увидел… Герцогиню! Светка сидела на скамейке, а он, видимо, не заметив, прошел мимо.
— Привет! Ты куда это направился? Даже поздороваться не хочешь! — улыбалась Светка, поправляя волосы.
Герцогиня, как всегда, была внешне неотразима. В коротеньком плаще, элегантных туфлях.
— Здравствуй! Извини, не заметил… Ну, а ты, что тут делаешь?
— Просто присела. Погода-то хорошая! Как дела, давно не виделись!
Михаил, без приглашения, примостился рядом.
— Да, много воды утекло… Дела идут в гору. Вот, пару книг своих выпустил. Стихи и монографию.
— Да ты что! Всегда говорила, что способности неординарные! Но стихи-то, вроде, никогда не писал? — Светка смотрела с восхищением.
— Просто, не говорил об этом… Ну, а замуж-то, за того питерского профессора вышла?
— Нет, конечно! На фиг, он, — старый пень, нужен! Расстались с ним. Так что сейчас, абсолютно свободна!
— Надолго ли… — усмехнулся Михаил. — А я вот, успел жениться и развестись. И тоже… свободен. Только никого, после такой женитьбы не надо!
— A-а… А Сашка нынче, в школу пойдет… Совсем взрослый стал. Хочешь увидеть? — как бы, между прочим, спросила Светка.
— Увидеть? — Михаил смутился. — А почему бы и нет? Интересно, на него взглянуть. Всё-таки, родная кровь…
— Кстати, на тебя, еще больше, походит. Интересуется, кто его папа…
Михаилу стало неловко. Глаза повлажнели.
— Давай-ка, приду. Думал о вас, последнее время… Жизнь проходит, а я, как-никак, отец…
— Вот-вот. Наконец-то, чувства проснулись. Эх ты, балда! Может, пройдемся?
Они пробродили до темноты. Подошли к знакомому дому.
— Ну, вот и проводил. Сейчас, уже поздно заходить. Завтра придёшь, — голос у Светки был, на удивление, тёплым, дружеским.
— Знаешь, ты извини меня, что был не прав… То, что хотел сделать в науке, практически добился. Миссию свою, как говорится, выполнил, хотя и ничего с этого не поимел: ни денег, ни должностей, ни славы. Главное — книгу выпустил. Что хотел сказать, сказал. Жить, как-то, по-другому начинать надо!
— Вот, и я думаю, что пора. Возвращение блудного отца, блин. А стихи у тебя хорошие… Спасибо, что почитал. Нужно дальше писать!
— И, всё-таки, наука, как злая красавица, отвернулась от меня. Безответная любовь, черт возьми! Сколько не бился, а всё бесполезно! — понурил голову Михаил.
— А может, это совсем и не твоё? А «ученый», вбил себе в голову добиться своего и, до сих пор, мучается. Отступись! Глупо брать, заведомо недоступную, вершину! — Светка смотрела сочувственно.
— Но я достиг её! Но не получил признания… Ведь в этом, смысл творчества и есть, — в признании…
— Смысл, по сути, может быть, только в себе самом. Надо быть самодостаточным. Ты же, когда-то, говорил, что человек — замкнутая система!.. Но, в конце концов, «гения», может, поймут благодарные потомки? Надейся!
— Да уж. Ничего другого, не остаётся. Жизнь такова…
Они расстались. Михаил задумчиво шел к остановке.
В душе было немного смутно, но, всё же, радостно. У него есть сын. А это много значит. Быть может, больше, чем остальное… Хотя, — навряд ли…
…Собака выла за огородом, в пристройках к соседскому дому… Гроза, бушевавшая накануне, неожиданно закончилась. Охватившие, ночью, воспоминания, уступили место реальности. Он встал, зажег спичку, не спеша, прикурил.
«Сашка-то, как вырос за два с лишним года!.. Умный парнишка! По-моему, догадывается, кто я, на самом деле. Но мы, со Светкой, решили пока ничего не говорить. А то, как среагирует детская психика? Надо, как-то постепенно, подготовить его. Шаг за шагом. Главное, что хорошо ко мне относится… Но с Герцогиней, — жить, всё равно не буду. Не хочу. По горло хватило, заиных выкрутасов! Буду ходить к ребёнку, и достаточно, а то мамаша, тут же, на шею сядет, и творческие замыслы, никогда не состоятся. Второй сборник, ведь нужно заканчивать…
А с наукой, видать, придётся набраться терпения. Подожду еще, но если никто не откликнется на книгу, рвану в Москву в институт АПН, хотя там меня и не ждут. Всё равно, идеи свои нужно продвигать! Не сидеть же, сложа руки! Может быть, в Москве, что-то и сложится».
Михаил потушил окурок, снова лёг. «Слава Богу, мать стала чувствовать себя, намного лучше! И опять, как в былые годы, начала работать. Хотя замечания, — чтоб побереглась, — игнорирует. Её работа, мол, только и лечит! Ни себе, ни мне спуску не даёт. Да и Бог с ним. Лишь бы у мамы, всё было хорошо…».
Внезапно, вспомнил о трагедии, которая произошла недавно, и имела, как бы, косвенное отношение к его книге. Михаил, как-то позвонил Карасёву, — тому «ученому», что разнёс, с Мяткиным, статью и не пропустил в «Вестник» пединститута. Хотелось узнать, каково мнение, доктора наук, о монографии. «А мне ничего и не передали, — ответил в трубку Алексей Родионович. — Вы говорили, что книгу передаст лаборантка Юля? А-а… Так вот, она умерла. Вся семья, из пяти человек, погибла от взрыва газа, прямо в квартире. Конечно, всё это ужасно!.. Нет, не могу рыться в её столе, чтобы взять «опус»! Не обессудьте… Да, у Горина книжку видел…».
Карасёв говорил таким тоном, словно, Михаил был виноват в этой жуткой трагедии. Стало не по себе. В голову полезли мистические мысли: неужели, труд имеет отношение к смерти целой семьи? По большому счету, написан-то он, не от Бога, а от сатаны… И такое впечатление, будто Карасёв боится, взять его в руки, как какую мерзкую змею! Странно, очень странно…
Михаил опять вспомнил, как к нему, пьяному, приходил ОН, мрачные разговоры, в результате которых, «ученик», чуть не покончил с собой. Нет, — то не был плод воображения или психической болезни. ОН был реален!.. И не дай Бог, — еще раз, встретиться! А Михаил чувствовал, что встреча эта неизбежна. Мистерия еще не кончена; борьба сил Добра и Зла в нём не завершена. И кто знает, что ждёт в будущем…
