Парень неловко мямлил про маманю, а Ада во все глаза смотрела на него.
— Слушай, но мы ещё и учиться-то не начали, на докторов-то, — испуганно проговорила она. — Только поступили и вот, на „картошку“ сразу поехали. И руководитель наш тоже не в теме — он с кафедры политэкономии, кажется.
— Что, ничем не поможешь? — безнадежно спросил парень. Он был очень бледный, совсем поникший и мало напоминал развеселого молодца, предлагавшего напуганной барышне посидеть с ним и его друзьями и выпить самогоночки.
Изба на окраине деревни была совсем неказистая, однако чистенькая и ухоженная, „приличная“. В доме приятно пахло какими-то сушеными травками, на полах лежали аккуратные половики, на тщательно натертой старенькой мебели — ни пылинки.
Вслед за Генкой Ада прошла через крошечные сени в тесную кухоньку. Из-под ее ног безмолвно скакнул упитанный черный кот и ловко взлетел на потертый шкафчик. Там он залёг и принялся внимательно наблюдать за гостьей, не отводя от нее своих желтых нахальных глаз.
— Тьфу ты Ирод, напугал до смерти, — беззлобно ругнулся на кота Гена.
— Его как зовут? — почему-то шепотом спросила Ада, разглядывая животное.
— А так и зовут — Ирод. Маманя его раскормила — страсть, — с неодобрением в голосе пояснил парень. — Мышей не ловит, только спит да жрёт. Тьфу! Вот Белка — это совсем другое дело, — и он мотнул головой куда-то вверх. — Крысоловка! Не чета этому борову гладкому!
Ада проследила взглядом в направлении его кивка. Сверху на ребре открытой двери примостилась крупная довольно облезлая кошка неопределенного цвета.
— А почему Белка? — поинтересовалась Ада. — Она ж не белая.
— Это ее маманя прозвала, — охотно пояснил парень. — Прыгает больно ловко.
Худенькая женщина лежала в опрятной спальне прямо на лоскутном покрывале. Ада, конечно, врачом не была; она еще в полном смысле слова и студенткой-то считать себя могла лишь с очень большой натяжкой. Но, прожив всю жизнь с отцом-кардиологом и получив то, что можно было бы назвать домашним медицинским образованием, она сразу поняла: дело плохо.
Женщина была бледна нездоровой бледностью, ее губы посинели, под глазами залегли лиловые тени. Её явно знобило, и она то и дело натягивала повыше синее байковое одеяло; тем не менее на верхней губе и на лбу проступили мелкие капельки пота. Дышала она с трудом, при вдохах между ее выпирающих ключиц образовывалась глубокая тугая ямка.
— Мам, ты как? — наклонился над ней Генка. — Я вот тебе студентку привел на помощь. Уже почти доктор, между прочим! Щас она тебя в минуту вылечит.
И Аде:
— Ее тетя Маня зовут, Марья Степановна, — поправился он под Адиным укоризненным взглядом.
И шагнул в сторону.
Боже мой, как это было трудно, почти невозможно, — спокойно подойти к постели больной, настоящей больной, живой, страдающей, с надеждой смотрящей на нее, еще ничего не знающую и не умеющую! В книжках всё было совсем иначе! Там врачи были мудры и опытны, они не ведали страхов и сомнений. Они были врачи, в конце-то концов, а не вчерашние абитуриенты, неуклюже копающие картошку!
Но она подошла, присела около маленькой женщины и даже слегка улыбнулась.
— Здравствуйте, Мария Степановна. Меня зовут Ада. Я, конечно, пока никакой не врач, но попробую вам помочь.
Всё, что смогла сообразить Ада, так это, к счастью, то, что Генкину мать надо было срочно доставить в больницу. Из испуганных слов больной она поняла, что той трудно дышать, сильно давит грудь и левое плечо, от слабости никак не получается и головы-то поднять и очень холодно.
В доме не было даже градусника; из лекарств — пожелтевшие таблетки валидола.
— Может не надо в больницу, Адочка? — несмело попросила Мария Степановна. — Куда мне уезжать? На работу ведь завтра идти… Может, Гена за какими таблетками съездит? Ты посоветуй, что купить, а?
— Ну нет, Марьстепанна, — уверенно возразила Ада. — У вас, похоже, сердечный приступ, и довольно серьезный. Вам полечиться надо, да обследоваться, да отдохнуть. На работу вы всегда успеете! А дома на хозяйстве Гена останется, правда, Ген? И Ирод с Белкой ему помогут, последят за порядком.
С Митиной помощью Аде удалось уговорить пьяненького колхозного шофера отвезти их в райцентр, в больницу. Марию Степановну пришлось положить в кузов на притащенный из дому худой матрасик и укрыть потеплее. Ада, Митя и Гена примостились рядом.
— Молодцы, вовремя привезли, — равнодушно похвалила их усталая пожилая врачиха. — Сообразили. А то ведь как у нас? Пока не шарахнет как следует, к врачу не идут. Так и до инфаркта недалеко. Теперь главное, чтобы не выписалась раньше времени.
У Гениной матери оказалась запущенная стенокардия, ишемия и ещё Бог знает что. В оставшуюся неделю их „картошки“ Ада с Митей и Генкой несколько раз ездили на автобусе в районную больничку, навещали Марию Степановну, убеждали не волноваться, хорошенько пролечиться, обещали не запустить хозяйство.
Потом, вернувшись в Москву, Ада пару раз отправляла в деревню Малышки бандероли с дефицитными лекарствами, которые доставал по ее просьбе Александр Владимирович. Мария Степановна каждый раз писала, благодарила, просила не беспокоиться, уверяла, что уже совсем поправилась.
А потом эта связь как-то сама собой оборвалась.
И вот теперь перед Адой сидел давно позабытый Гена Санько, держал ее за руку и смотрел весело, но вместе с тем настороженно и сочувственно.
— Гена, неужели это ты? — повторила она. — Как ты? А как мама? Жива?
— Жива, жива! — энергично закивал бородатый Генка. — Жива и здорова!
— Ген, а что случилось? Как я здесь оказалась? Это прямо как в фильме: „Шел, шел, упал, очнулся — гипс!“
— Да, точно, — Генка почесал затылок. — Ты мне вот что скажи, Ада Третьякова, в какое такое дерьмо ты вляпалась?
— Ген, я сама не понимаю, что произошло. Я ведь даже не знаю, что со мной было, честное слово!
— М-да… Весело! — Гена бросил чесать затылок и принялся крутить нос. — Короче, тебя Карман привез, велел спрятать, чтоб никто не нашел. Ты была без сознания, я поначалу решил, что они тебя мертвую притащили.
— Погоди, какой ещё Карман? Почему к тебе привез? — с недоумением уставилась на него Ада.
— Не знаешь Кармана? Карман — он под Пыхой ходит. А Пыха — человек известный. Ну ты меня понимаешь?
Ада неуверенно кивнула.
— Ну и я тоже, скажем так, — здесь, у себя, человек не последний. А с Пыхой у меня кое-какие дела. Вот его человек тебя ко мне и привез. Подержи ее, говорит, деньков несколько, а потом я с тобой свяжусь и заберу.
Вот только не знаю, зачем ему это.
— Да кто такой Карман-то? — с отчаянием спросила Ада. — Я ж никакого Кармана и не знаю!
— Да это Витася Карманов, — пояснил Генка, теребя бороду. — Бывший мент. Теперь, говорят, ловко долги выколачивает. Ну и связи имеет.
— Виталик? Виталик Карманов? — изумленно выговорила Ада.
— Ты его знаешь? — быстро спросил Генка.
— Знаю. Это друг моего бывшего мужа. Слушай, а ведь я только сейчас вспомнила: я же как раз с Петькой на улице разговаривала, потом что-то случилось, и вот я здесь. Наверное, я ударилась?
— Ага, и причем не один раз, — скептически заметил Гена. — У тебя же вся голова разбита. Я когда понял, что это ты, увез тебя в деревню к бабе Варе, тетке папаши моего покойного. К матери бы оно лучше, да там вычислить тебя легко. А тут не найдут. И доктора своего к тебе приставил. Он у меня молодец, Костян-то, любая аппаратура, любые лекарства у него есть. Так вот он сказал, что ударов тебе нанесли несколько. Да ещё и какую-то дрянь вкололи.
— Ген, а что дальше? — прошептала Ада. — Ты же не сможешь меня тут вечно прятать. У тебя будут проблемы.
— А мужа твоего Петром зовут? — не отвечая на ее вопрос, задумчиво спросил Гена.
— Ну да, а что?
— Лицо такое длинное и усатый?
— Точно. А ты откуда знаешь?
— А они тебя вдвоем привозили. За что же они тебя так, не знаешь?
— Нет, — протянула Ада. — Я с ним, правда, разводиться собралась, но не думаю, чтобы из-за этого Петька решил меня убить. Я ему особо не нужна. Хотя, зачем-то он цепляется, уговаривает в семью вернуться…
Хорошего ты себе мужа нашла! — похвалил Генка. — Молодец! Ну да ладно. Надо придумать, что нам дальше делать. Пока ты можешь оставаться здесь. Тут тебя никто не найдет. А дальше?
— Ген, а ты-то как? На тебя теперь, поди, этот Пыха наедет?
— Я сам на кого хочешь наеду, — буркнул он.
В дверь деликатно постучали, и в комнату вошел доктор Костя с чашкой бульона и ломтем хлеба на тарелочке.
— Ладно, Костян, ты пока иди, — Гена забрал у него тарелку с чашкой. — Мы тут сами разберемся.
Костя тихо испарился. Возражать тут было явно не принято.
— Ген, — сказала Ада, прихлебывая вкусный бульон, — мне надо связаться с одним человеком. Вот он точно сумеет нам помочь. Он, правда, уезжал, но, может, уже и вернулся. Ты не знаешь, где мой мобильник?
