— Ладно, Костян, ты пока иди, — Гена забрал у него тарелку с чашкой. — Мы тут сами разберемся.
Костя тихо испарился. Возражать тут было явно не принято.
— Ген, — сказала Ада, прихлебывая вкусный бульон, — мне надо связаться с одним человеком. Вот он точно сумеет нам помочь. Он, правда, уезжал, но, может, уже и вернулся. Ты не знаешь, где мой мобильник?
— Не было у тебя никакого мобильника, — Генка недоверчиво поглядел на нее. Кто это тут у нас такой крутой, что сумеет разрулить всю эту непростую историю? — У тебя с собой вообще ничего не было, ни телефона, ни документов. А я тебя всё равно сразу узнал, — добавил он хвастливо, — хоть ты и выглядела так, что краше в гроб кладут!
Нет мобильника — вот это уже катастрофа! Как и все современные люди, Ада давно не трудилась запоминать телефонные номера. А зачем? В сумке всегда лежит маленький друг, держащий в своих электронных мозгах всю необходимую информацию! Однажды, забыв дома аппаратик, Ада поймала себя на мысли, что чувствует себя без него примерно так же, как если бы забыла поутру надеть юбку.
— Слушай, а что же делать? — встревожено уставилась она на бородатого мужика, сидящего у ее постели. — Я ведь ни одного номера наизусть не помню! Стоп! Можно ведь позвонить Мите — помнишь Митю? У него точно есть телефон этого человека. О, черт! Я ведь и Митькиного номера не помню! Что же делать?
— Что, ни одного телефона не помнишь? А домашний? А офис?
— Точно! Сразу заметно, что меня по голове стукнули — ничего не соображаю! Конечно же помню. Или не помню? Вот, записывай куда-нибудь, пока я опять не забыла!… Только ты позвони ему сам, а то у меня уже больше сил нет. Объясни ему всё и скажи, что тебе нужно срочно связаться с Антоном Михайловичем Ромашовым. Запомнишь? Антон нам обязательно поможет! И пусть Митя позвонит моему отцу и успокоит его как-нибудь.
Среди ночи Ада проснулась, как будто ее кто-то сильно толкнул.
Тускло горел ночник. В противоположном углу комнатки на кресле уютно посапывал доктор Костя. Было так тихо, что казалось, из жизни ушли все-все звуки: не лаяли собаки, не шумел ветер за окном, даже часы нигде не тикали!
Ада почувствовала нарастающую панику. Боже мой, это ж надо было быть такой идиоткой! Такой круглой дурой!
Волны паники поднимались выше и выше, заливая всё пространство вокруг Ады, вытесняя собой воздух, норовя накрыть ее с головой. Хотелось истошно завопить, завизжать от подкатывающегося ужаса, заволакивающего глаза мутной незрячей пеленой, и лишь колоссальным усилием воли Аде удавалось лежать молча, закусив почти до крови руку.
Зачем она, ненормальная, попросила Генку связаться с Антоном? С чего она, дурища бестолковая, решила, что тот захочет и сумеет разобраться с ее гадкими и некрасивыми проблемами? Оно ему надо? Кому это вообще может быть интересно — копаться в ее безобразных, стыдных делишках?
Ей ещё крупно повезло, что она каким-то чудом очутилась у Гены Санько, по старой памяти решившего ей помочь. Но это ещё как посмотреть, повезло ли, нет ли? Вот поимеет Генка из-за старой знакомой своё большое ведро проблем, тогда и пожалеет о своем благородстве!
По какому такому праву она втягивает в свои дела других людей?
Во всём виновата лишь она одна. Именно она — главный враг себе самой! Она умудрялась видеть вокруг себя лишь то, что ей хотелось. Она ничем не лучше Петьки — точно так же рисовала картинки и кропотливо подгоняла под них действительность.
И неужели ей, недотёпе наивной, всерьез показалось, что Антон бросит сына и примчится в Москву спасать тупую докторшу, умудрившуюся в очередной раз вляпаться в какую-то непонятную дрянь?!
Ада сухими глазами напряженно смотрела на темный от времени деревянный потолок. Она лежала совершенно неподвижно, ненавидя себя, боясь пошевелиться, чувствуя, что малейшее движение может лишить ее последних сил, отнимет возможность сопротивляться липкому душному страху.
Страшно было очень. Никто не станет ей, дуре, помогать. Кому она нужна? Только отцу да Нике. А что теперь будет с ними? Они без нее ведь совершенно беспомощны!
Где-то в глубине дома закашлялась старуха. Потом заскрипела кровать, послышались шаги.
Утробным басом мяукнул кот.
На своем кресле зашевелился доктор Костя.
Звуки вернулись в этот мир, но от этого он не стал лучше.
Потом всё опять стихло. Время текло медленно. Ада старалась не думать, не чувствовать. Она уже почти была готова не быть.
Сквозь охватившее ее оцепенение она слышала, как подъехала машина. В тишине резко прозвенел звонок. Опять послышались шаги — бабка Варвара пошла открывать ворота.
Дверь в комнату распахнулась. На пороге стоял Антон.
Неопрятная щетина покрывала его щеки, дорогой костюм и длинное темно-синее кашемировое пальто были мятыми и несвежими. Глаза припухли и покраснели. Он выглядел очень усталым, однако спокойным и даже как будто довольным.
Несколько долгих, невероятно долгих секунд Антон молча глядел на Аду. Она не отводила взгляда от его светлых, почти прозрачных глаз. Так они и смотрели друг на друга. На его правой щеке начала мелко дрожать какая-то жилка.
Одним стремительным движением Антон пересек небольшую комнатку, сел рядом с Адой на постель, нагнулся и обнял ее, обхватил изо всех сил, уткнувшись носом ей в висок.
И тогда наконец она заплакала.
— С тех пор, как мы с тобой познакомились, я постоянно реву. Просто рева-корова какая-то! Я, наверное, столько не плакала за всю свою сознательную жизнь, — хлюпая носом, пожаловалась Ада.
— Я знаю, — пробормотал Антон, перебирая Адины спутанные волосы. — Мне Митя твой рассказал, что у тебя репутация железной леди отечественной медицины.
— Митька — болтушка, — слабо улыбнулась Ада.
За окном было уже совсем светло. Баба Варя гремела на кухне посудой — готовила завтрак. Оттуда же доносился голос доктора Кости, тактичной мышкой шмыгнувшего за дверь, едва объявился ранний гость.
Антон примостился около изголовья Адиной кровати. Пальто и пиджак он бросил на пол, и они валялись в углу бесформенной кучей. Вскоре туда же полетел и галстук.
— Антош, ты-то мне можешь, наконец, рассказать, что произошло? — несмело спросила Ада. Ей было очень страшно услышать правду, но каким-то, вероятно, тем самым шестым чувством она понимала, что без этой правды ей дальше жить никак нельзя.
— Что, прямо сейчас? — насмешливо спросил он.
— Да, пожалуйста.
Антон крякнул и покрутил головой.
— Ну ладно, только ты лежи спокойно и не нервничай.
— Вот именно так я и поступлю, — сладким голосом пропела Ада.
— Язва ты, — довольно буркнул Антон. — Ну, хорошо, слушай.
Когда ты не вернулась тем вечером домой, первым всполошился твой отец. Он сразу позвонил Мите Конкину. А уж у того достало соображалки связаться со мной. Я прилетел первым же самолетом, но к тому времени мой начальник охраны, небезызвестный тебе Чуперко Леонид Петрович, уже вовсю занимался этим делом. А профессионал он высочайшего уровня! — Антон хвастливо ухмыльнулся.
— Подожди, как это ты прилетел первым самолётом? А сын?
— А что сын? Он уже почти взрослый мужик. Хочет школу бросить — бросит. Я ему, конечно, объяснил, насколько глупо это делать за несколько месяцев до выпуска, а дальше пусть он сам решает!
Так вот, когда я прилетел, многое уже было понятно, и кое-что сделано. С твоим папаней постоянно находилась его эта, как ее там, Анна Робертовна, что ли?
— Родионовна, — машинально поправила его Ада.
— Ну точно, Родионовна. И муж ее тоже с ними — при собачке. Леня туда к ним еще пару хлопцев своих откомандировал — так, на всякий случай. Мало ли кому что в голову придет! Но я тебе хочу сказать, отец твой — кремень мужик! Мы боялись, как бы он на нервной почве не свалился, я ему даже в больницу лечь предлагал, так, на всякий случай, чтобы последили и понаблюдали. Ты что — он ни в какую! И даже давление ни разу не поднялось — Родионовна каждые два часа мерила. Вот какой молодец!
Леня сразу у отца твоего выяснил, что ты отправилась на встречу с Чернышевым Петром Кирилловичем, кандидатом в бывшие мужья.
Ну, а дальше — дело техники. К моему приезду ваш Петя томился у Лени в застенках и охотно отвечал на все поставленные вопросы.
— Охотно?!
— Вполне. Леонид Петрович умеет порой быть очень убедительным.
— Его что, били?!
— Ага, мешками с песком, да по почкам! Ты что, детективов начиталась? Да никто ему ничего не сделал, хоть и стоило. Я, правда, не удержался, съездил ему по морде, но это позже, когда он уже нам все рассказал. Уж больно мне его повесть понравилась! — Антон вызывающе шмыгнул носом. — Думаешь, надо съездить, извиниться?
— Не надо, — Ада успокаивающе погладила его по руке, а потом повозилась, устраиваясь поудобнее. — Ты мне лучше расскажи, что они от меня хотели. Мне Генка сказал, у Петюни в подельниках Виталик Карманов ходил.
