Я дошел, остановился шагах в трех от него.
– Ладно, ебалá, выкладывай.
– Что выкладывать?
– Ты зачем со мной играешь? Чего тебе надо? Ты вообще кто?
– Это мое дело.
– Говорливый ты для парня, которому сейчас будут драть жопу отсюда и до Гонолулу.
– Это мы еще посмотрим.
– Вот как?
– Вот так.
– Ты слишком далеко зашел, когда мою девушку выеб.
– Славная девушка, – ухмыльнулся он. – Славная тугая пизда.
Я кинулся вперед, замахнулся правой. Он поднырнул, выпрямился.
– Придется еще немного постараться.
– Я и постараюсь. Я возьму тебя за жопу.
– Валяй.
Я двинул вперед, сделал ложный выпад правой и поймал его левой за правым ухом. Он встряхнул головой, вроде бы оглушило, а потом заехал мне правой так, что она сверкнула о мой лоб с огромной силой. Это он неплохо. Но я ощущал, что он у меня в руках. Я кинулся вперед, молотя обоими кулаками, по-уличному. Он дал в ответ. Мне перепало несколько хороших. Но я чувствовал, что начинаю одолевать, его удары слабели, и я видел лучше и метил точней. Провел хук левой ему в живот, затем выписал ему апперкот правой. Он рухнул и перекатился. Я не стал его пинать. Стоял и выжидал, когда поднимется. Я собирался прописать ему старомодную медленную, легкую и жестокую трепку, которую он будет помнить не только наяву, но и во сне.
Он встал, тряхнул головой, побрел к своей машине.
– Не выйдет, детка, – сказал ему я. – Я тебя прикончу.
Он нагнулся над передним сиденьем. Потом отошел.
В руке он держал аккуратный на вид черный пистолетик – да и не такой уж маленький. На меня оружие и раньше направляли, поэтому давайте я секретом поделюсь. Первым делом в пистолете замечаешь дырочку в конце ствола. Дырочка эта завораживает. Оттуда все и вылетит. Дырочка – как змеиный глаз, уставленный на птицу, кролика, кем бы ни была жертва. Все слишком уж предельно.
– Ладно, дружок, – сказал он, – садись в машину, сдавай отсюда задним ходом, и я поехал.
– Никуда я не сдам.
– Умереть хочешь?
– Нет.
– Тогда сдай назад.
– Я хочу знать, зачем ты ебешь мне мозги. Что это тебе? Что это значит? Почему ты похож на меня больше, чем я сам?
– Ты не в том положении, чтоб задавать вопросы.
– Тогда жми на спуск, засранец; я сейчас тебе устрою.
Я пошел на него…
Когда я пришел в себя, его не было. Машина моя стояла рядом. Я чувствовал ссадину на лбу. Он двинул меня пистолетом. На макушке порез. Ручейком бежала кровь. Я вынул платок. Подержал там немного. Дошел до машины. Ее передвинули. Он вытащил ключи у меня из кармана. Я открыл дверцу. Ключи торчали из замка. Я сел, сдал оттуда задним ходом, выехал снова на шоссе.
Нажал на кнопку радио. Получил Моцарта – «Реквием в ре-миноре». Уместно….
Когда я доехал до себя, Кэрин сидела на тахте и смотрела телевизор. Она сказала:
– Что это? Я думала, ты просто за водкой пошел. Где водка?
– Святый клятый сратый, – сказал я.
– Ох, ты опять пьяный, – сказала Кэрин. – Я пошла.
Я сидел за столиком в китайском кафе и ждал. Мой контактер опаздывал на десять минут. Может, и не появится. Мне его выбрал надежный источник.
Я подозвал официанта, чтобы принес еще пива.
– А еще порцию чау-мейна. С креветками.
Он ушел и вскоре вернулся с пивом. Я хорошенько хлебнул. Я никогда не пью из стаканов. Из бутылки вкус лучше.
Открылась дальняя дверь, вошел человек. Довольно приятного вида. Отчего-то я ждал более матерого типа. Но, может, это не он? Мужчина шел ко мне. За средним столиком между нами сидел еще кто-то. Человек подошел к моему, выдвинул стул, сел.
– Добрый вечер, – сказал он.
– Ага, – сказал я, – откуда вы знаете, что это я?
– Знаем, – ответил он.
Явился официант.
– Горячего чаю, – сказал он официанту. Тот ушел.
Я чуть подался к нему.
– Что это будет мне стоить? – тихо спросил я.
Он тихо же ответил.
– Что у вас на счету в банке?
– Десять тысяч.
– Двадцать.
– Откуда вы знаете?
– Знаем.
– Это много денег.
– Такова цена. Хотите или нет?
– Хочу. Банковский чек будет у вас, когда закончится.
– Только наличка. Все сотнями. Немаркированными.
– Будет трудно.
– Справитесь.
– Как мне вам передать?
– Сообщим.
– Аванс не хотите?
– Нет, возьмем целиком – и потом. Тем временем завтра снимете со счета, чтоб уж точно. Поняли?
– Да.
Пришел официант с чаем.
– Благодарю вас, – сказал он официанту, – но будьте добры, принесите еще и лимону.
Официант ушел.
– Откуда вы знаете, что я вам заплачу? – спросил я.
– Заплатите – и когда мы скажем.
Тут повисло молчание. Он просто сидел и смотрел на меня.
Все время мы разговаривали тихо. Мне отчего-то казалось, что мы в кино, дешевом таком.
– Мне нравится чай с лимоном пить, – сказал он, – а вам?
– Нет. Слушайте, у меня есть только номер его машины. Как же вы его найдете?
– Найдем. Напишите номер вот на этой салфетке и подвиньте мне.
Ручка у меня была. Я записал номер и подвинул.
– Спасибо, – сказал он.
Явился официант с его лимоном.
– Спасибо, – сказал он официанту.
Когда официант отходил, я заговорил.
– Знаете, этот мужик очень похож на меня.
– Знаем.
– Откуда мне знать, что вы не потемните меня, а не его?
– Нам не нравится слово «потемнить».
– А каким словом мне пользоваться? Каким термином?
– Никаким не пользуйтесь.
– Боитесь, что на мне жучок?
– Мы не боимся. И знаем, что на вас нет жучка.
Он выжал лимон в чай, затем сделал глоток. Поставил чашку, после чего взглянул на меня снова. Мне стало интересно, есть ли у него семья.
– Сколько это займет? – спросил я.
– Со всем будет покончено за пять дней.
Официант явился с моим чау-мейном, потом ушел.
– Еда здесь скверная, – сказал человек.
– Я не о еде сейчас думаю. Слушайте, а как я узнаю, что вы все сделали? И что вы на самом деле все сделали.
– Получите улики. У нас репутация.
– Я не понимаю, как вы отыщете этого мужика с тем, что у вас есть. Это чертовски немаленький город. Может, его тут больше и нет.
– Найдем. Все будет завершено за пять дней.
– Неужели никто никогда не болтает?
– Болтает?
– В смысле – клиент.
– Клиент никогда не болтает.
Я посмотрел в свой чау-мейн.
– Даже не знаю, хочу ли я это делать.
– Нас устраивает. Не хотите – это вам стоит пять тысяч. Хотите – двадцать.
Тут настало молчание. На добрые три минуты.
Человек заговорил.
– Так хотите или нет? Решайте сейчас.
– Хорошо, делайте.
– Хорошо, – сказал человек, – с вами свяжутся.
Он встал. Посмотрел на меня сверху вниз.
– Черт, знаете, дождей, по-моему, не было шесть или семь месяцев. Должно быть, парниковый эффект, как считаете?
– Да, я уверен, из-за них нашей стратосфере пиздец.
– Сволочи, – сказал человек. Затем повернулся, дошел до двери, открыл ее и пропал, не оглянувшись.
Чау-мейн выглядел скверно. Я допил пиво, кивнул официанту, чтобы подошел. Попросил счет.
В это место я решил не возвращаться. Какое-то не очень славное оно, похоже.
Четыре дня спустя, около 7 вечера у себя под дверью я обнаружил конверт. Я его вскрыл. Там были фотографии. Снимки его. Мертвого. Он поник на мягком стуле. Сидел прямо, но слегка клонился вправо. Изо рта его торчал кончик языка. И во лбу у него была крупная дыра. У меня закружилась голова. Я глубоко вдохнул, и в голове прояснилось. Там было восемь или девять снимков, сделанных под разными углами. И записка. Набранная буквами, вырезанными из газеты и наклеенными на бумагу.
Сожгите эти снимки. Сейчас же. И эту записку. Вперед.
Сейчас же.
Я подошел к очагу и вытянул руку с этой дрянью, поджег все это зажигалкой. Выронил, посмотрел, как горит. Стало вонять. Наверное, от фотографий.
Прах к праху.
Он умер.
Я зашел в спальню и сел на край кровати.
Зазвонил телефон.
– Алло? – спросил я.
– У вас деньги там? – раздалось из трубки.
– Да. Как мне их вам передать?
– Об этом не волнуйтесь. Просто сидите тихо, пока с вами не свяжутся.
Он повесил трубку.
Я положил свою на рычаг и растянулся на кровати.
У меня возникло ощущение, как будто я весь во мху, или слизи, или еще чем-то. Язык пересох, мне было странно.
Не стоило этого делать. Я б с этим свыкся. А теперь, кажется, хуже. И я так и не выяснил, чего же другой хотел, отчего все это началось.
Дверь в ванную была приоткрыта, и там горел свет. И тут я увидел. Или нет? Похоже, я сам стоял там и смотрел в зеркало.
Я вскочил и вбежал в ванную. Там никого не было. Там не было ничего.
Тут я услышал стук в дверь. Повернулся и пошел к ней.
Про «язык», о чем вы просили, я попробовал. Это отмазка. У моей жены внизу гости. Нормальные такие. Может быть. В общем, я только что сюда поднялся и начал печатать. Я писатель, понимаете. Если мне нужно выпить, я предпочитаю у печатки.
