— Так что же все-таки произошло?
— Люси, ну зачем тебе это знать?
— Папа Уилл, у меня нет никаких иллюзий относительно него. Я, если ты помнишь, уже давным-давно поняла, что он собой представляет, гораздо раньше других, папа Уилл, если считать, что другие вообще хоть что-нибудь поняли.
— Ну конечно же, поняли…
— Расскажи мне все по порядку.
— Люси, это долгая история. Почему тебе так хочется в нее вникать, я просто не понимаю.
— Он мой отец.
Это замечание как будто поколебало его.
— Он мой отец! Рассказывай все!
— Боюсь, тебя это расстроит.
— Пожалуйста, не беспокойся обо мне.
Уиллард прошелся до лестницы и обратно. Ему придется рассказывать с самого начала, предупредил он.
— Прекрасно, — сказала Люси и, взяв себя в руки, приготовилась слушать: сначала так сначала.
Ну, прежде всего, похоже, что Майра так или иначе все это время поддерживала с ним связь. Чуть ли не с того самого дня, как он пропал, а тому уже почти четыре года, он писал ей до востребования. К сожалению, ни один из старых друзей Уилларда по работе и не подумал сообщить ему, что время от времени Майра заходит за почтой. С другой стороны, он, право, не знает, как бы сам поступил в подобной ситуации, — ведь тому, кто не соблюдает тайны переписки, нечего делать на почте. А может быть, они ничего даже и не заметили. Ведь письма приходили не то чтобы каждый день и даже не каждую неделю и не каждый месяц. Во всяком случае, так, рыдая, рассказывала им Майра. Обычно он сообщал, где находится и как у него идут дела, особенно если случалось что-то важное. И иногда, когда она бывала в плохом настроении, грустила или тосковала о прошлых днях, она отвечала.
…Что ж, дальше так дальше, раз Люси этого хочет. Первые несколько месяцев после своего исчезновения он жил в Батлере на юге штата — работал у одного своего старого приятеля на бензоколонке. Но к тому времени, когда родился Эдвард…
— Выходит, он знает об Эдварде.
— Да, о важных событиях, вроде рождения Эдварда, его более или менее держали в курсе.
— Почему?
— Почему? Ну, не знаю почему, Люси. Полагаю, она считала, что о некоторых вещах он должен знать, несмотря на все, что было: все-таки мы долгое время жили вместе, верно ведь? Так что о некоторых вещах он должен был знать.
— Ясно.
— Так или иначе, после рождения Эдварда он отправился во Флориду. И вроде бы снова попробовал завербоваться во флот. Некоторое время он и верно проработал в Пенсаколе, пытался поступить на службу старшиной по электрической части.
— Старшим?
— Люси, я передаю только то, что было сказано мне. Если ты хочешь, чтобы я замолчал, я буду только рад.
— А после Пенсаколы? Когда ему не удалось устроиться?
— После Пенсаколы он переехал в Орландо.
— Ну, а там что ему понадобилось?
— Сначала он жил в семье своей кузины Веры. Потом, кажется, близко сошелся с одной леди из Уинтер-парка. Даже обручился с ней. По крайней мере, она так Думала, пока он не рассказал ей всю правду о себе.
— Неужели?
— Он сказал, что женат, — пояснил папа Уилл.
— Ах, об этом!
— Люси, я не защищаю его. Я лишь рассказываю тебе то, что ты просила меня рассказать. И право же, делаю это против своего желания. Думаю, мне давно уже пора остановиться. Зачем тебе знать все эти подробности? Что было, то было. Поговорили, и хватит.
— Пожалуйста, продолжай.
— Детка, а ты уверена, что тебе нужно все это знать? Видишь ли, тебе, пожалуй, будет тяжело это слышать…
— Прошу тебя! Мне это абсолютно безразлично! Меня это никак не касается, если не считать того, что по воле случая моя мать встретила этого человека и в результате на свет появилась я! Если мне удается, я о нем не думаю и секунды, а обычно это мне удается. Я прекрасно понимаю, что эта история меня никак не касается. Так что можешь не бояться рассказывать все — во всех дурацких подробностях. Мне нужны факты, и только факты.
— Но зачем?
— Итак, он рассказал своей невесте «всю правду о себе». И чем же кончилось это представление? Могу я спросить? Пожалуйста, папа Уилл, продолжай. Что бы он ни выкидывал с тех пор, как уехал из Либерти-Сентра, я за это не отвечаю. Не я сказала ему там во флоте, что он не очень-то годится на должность старшего…
— Старшины, детка.
— Ну, на должность старшины. Прекрасно. Не я подбила его сперва на помолвку, а потом на размолвку.
— Никто этого и не говорит, Люси.
— Прекрасно. Ну и куда же он отправился?
— Ну, он обосновался в Клируотере. И здесь оставался дольше всего. Устроился на работу в отдел ремонта при «Клируотер бич армз» — самом большом и, наверно, самом шикарном отеле в тех местах. А месяца четыре назад его сделали главным механиком.
— Да ну?
— Ночной смены.
— А потом что случилось?
— Ну, очевидно, он поборол себя и перестал пить. И то, что случилось, не имеет никакого отношения к выпивке. Теперь он не брал и капли в рот, а работать он всегда умел, когда держал себя в руках, так что произвел на начальство самое приятное впечатление. Ну, и они оценили по достоинству его умение день и ночь держать машины на всех парах — тут они не ошиблись. Зато они переоценили силу его характера — вот в чем была их ошибка. Правда, сразу ничего, конечно, и не заметишь — ведь он только что поступил… И в довершение ко всему они совершили большую ошибку, доверив ему ключи от всех дверей. Но даже и с ключами все было как будто в порядке. Он вроде бы преуспевал, ему доверяли и все такое, и так до самого рождества. Тогда-то Майра взяла и написала ему о том, что после серьезных размышлений она решила развестись с ним и выйти замуж за Бланшарда Мюллера.
Уиллард опустился в кресло, закрыл глаза и уронил голову на руки.
— И никому из нас об этом не сказала. Все по-своему, все в тайне… Решила выйти замуж… Наверное, ей казалось, что это ее долг — сообщить Уайти первому… Понимаешь, она не хотела, чтобы эта новость дошла до него через прежних дружков из «Погребка Эрла»… Ну, в общем, не знаю, что она там думала, но так или иначе — сделанного не поправишь… А она вот что сделала.
— Она была примерной женой, папа Уилл. И всегда считалась с его чувствами. Всегда поступала порядочно и благопристойно. Она была примерной, послушной женой. И такой и осталась!
— Люси, она верна себе, и только.
— И он тоже остался верен себе, правда. Что же он при этом натворил? Говори, не бойся, я выдержу.
— Ну, это письмо его потрясло. Можно было подумать, что теперь, когда он вылечился от своей болезни, устроился на приличную работу и живет там, где, по его словам, ему всегда хотелось жить; так вот, можно было подумать, что сейчас, когда он уже почти год практически помолвлен с другой женщиной и почти четыре года не живет дома, так вот, можно было подумать, что он теперь подготовлен к такому удару и через день-другой привыкнет к мысли, что ему надо жить этой новой жизнью, с новыми друзьями, новыми занятиями и как-то примириться с тем, что произошло за две тысячи миль от него с женщиной, которую он не видел бог знает сколько… А он взял и выкинул абсолютную глупость. Но как знать, может, он и без всякого письма поступил бы точно так же. Может, Майра тут вообще ни при чем, а он уже давно собирался это сделать. Так или иначе, на новогодние праздники он налаживал оконный вентилятор в одном из служебных помещений. К несчастью, секретарша, уходя домой, по небрежности, впопыхах или еще почему-нибудь оставила прямо на ящике с картотекой, стоявшем рядом с сейфом, сумку, набитую ценными вещами. Теми, что обычно сдают на хранение. Драгоценностями… Часами… Ну деньги там, конечно, тоже были.
— Стало быть, он остался верен себе — и присвоил все это.
— Ну, не все, конечно.
— Не все, — повторила она, опустив глаза.
— Самую малость, — сокрушенно сказал Уиллард. — А через какое-то время он осознал, что натворил…
— Но было уже поздно.
— Было уже поздно, — повторил папа Уилл. — Это верно.
— И он все пропил.
— Нет, нет, — вскинулся Уиллард, — пьянство тут ни при чем. В Орландо он опять вступил в Лигу борьбы с алкоголизмом, как и в Уиннисоу. Но на этот раз он в ней удержался. Там-то он и познакомился с той дамой из Уинтер-парка. Так вот, он отнес все к себе домой и потом провел ночь без сна, понимая, что поступил как последний дурак. Но наступило утро, и какая-то женщина пришла за своими часами, а их не оказалось на месте. Тут началась проверка, и не успел он вернуться в отель, как там поднялся переполох. Тут он совсем растерялся. Положить вещи на место сейчас, когда хозяин на взводе и кругом кишмя кишат детективы, невозможно — он это понимал. Поэтому он решил, что пока самое разумное промолчать и отправиться восвояси. Он рассчитывал, что, может быть, ночью ему удастся положить все на место. Но уже через несколько часов подозрение пало на него, к нему пришли, и тут уже не было выхода, — да и кроме того, он и сам собирался это сделать уже через час после того, как унес вещи — так что он чистосердечно признался, вернул все до последнего и сказал, что возместит убытки из своего жалованья. Но оказалось, что хозяин уже уволил секретаршу, которая оставила ценности, и, чтобы оправдать себя в глазах постояльцев, жаждал кого-нибудь примерно наказать. Ценности были все равно застрахованы, да, кроме того, ничего и не пропало, но это ничуть его не смягчило. По-моему, он думал не только о постояльцах, но и о своих собственных интересах. И вот, вместо того чтобы попросту уволить Уайти, как ту девушку-секретаршу, он ударил по нему изо всех орудий. Так же поступил и судья. Они там все кормятся вокруг отеля и все, полагаю, хорошо понимают, с какой стороны хлеб намазан маслом, — вот они на него и насели. В назидание остальным. Во всяком случае, так это выглядит со стороны. В итоге он получил полтора года. И сидит в тюрьме штата Флорида.
