Голос отозвался издалека, и ему показалось, что это голос Любы.
Но, наверное, это была неправда, и он продолжил свой путь сквозь ночные кварталы.
И собаки отзывались где-то далеко вдали, уже на левом берегу Москвы-реки.
…Люба бежала вперёд, без шапки, хватая ртом морозный воздух, и даже не было видно в темноте, в верхней одежде она или нет…
— Уезжа-ай!!!
Виталик вздрогнул от резкого крика и от неожиданности…
Девушка поскользнулась, упала, но тут же вскочила на ноги.
— Менты в подъе-езде!!!
Фары бело-синей машины светили из его двора. Но знакомая Димкина машина стояла ближе, и распахнулась её правая передняя дверь. Виталик упал на сиденье, и Димка до упора вдавил педаль газа.
— Пристегнись, — выдохнул он и продолжил говорить короткими фразами. — Мы всё знаем. Тебя ждут менты. Поехали. Нас не догонят!
— У меня ствол, — сказал Виталик.
Димка молча кивнул.
Они ехали тёмными второстепенными улицами, Димка старался не выезжать на широкие транспортные артерии, и Виталик удивлялся, как же он отлично ориентируется в городе ночью.
…Впереди выросла тёмная громада Измайловского парка.
— Мы к моим родственникам едем, что ли? — спросил Виталик.
— Это дурость, — покачал головой друг, — тебя там будут точно также ждать. Сейчас попробуем добраться до моей дачи на Дмитровском шоссе. А завтра подумаем… Главное, чтобы мы сейчас ушли незамеченными…
Но уйти незамеченными им не удалось. То ли на самом выезде из Москвы, то ли чуть раньше они всё-таки попали в поле зрения милиции.
Ночное шоссе стелилось под колёса со скоростью сто сорок километров в час. Сирена выла позади них, и что-то кричали в громкоговоритель — Виталик не вслушивался. Лихо выкручивая руль, Димка бубнил под нос своё неизменное «Нас не догонят», а Виталик, как ни старался, не мог унять стук зубов, и в голове у него крутились другие строчки, из песни Егора Летова.
«Память моя, память, расскажи о том, как мы помирали в небе голубом, как мы дожидались, как не дождались, как мы не сдавались, как мы не сдались…»
Внезапно он почувствовал, как уверенные Димкины пальцы ослабляют на нём ремень безопасности.
— Слушай меня, — быстро говорил Серёгин, — ещё минуты полторы — и будет поворот и мост. Перед мостом есть участок, где нет ограждения, я знаю точно, я тут много лазил… Там приторможу, и прыгай вниз под мост на малой скорости. Снег глубокий. Должно повезти. Иначе не уйти…
— А ты? — спросил Виталик.
— На мне нет сто пятой, — ответил Димка, — мне легче. Ну, давай прощаться. Не поминай лихом, увидимся ещё. Держись руками, буду резко тормозить. Небо уронит ночь на ладони…
Это были последние слова, которые слышал Виталик, вываливаясь вниз в густую темноту из раскрытой двери автомобиля. Сгруппировавшись, он оттолкнулся ногами и полетел вниз, в снег, всем телом словно превращаясь в пружину. Ветер скорости свистел у него в ушах, а Земля тянула его к себе с ускорением девять целых, восемь десятых метров в секунду за секунду, с поправкой на пятьдесят шестую параллель.
Уже теряя сознание, он слышал, или ему показалось, что слышал, как захлопнулась дверь, и взревел мотор — Димка вновь выжимал из своей любимицы максимальную скорость. Но выстрелов по колёсам он точно не слышал, да и было это уже несколькими километрами впереди.
* * *
Когда Виталик очнулся, солнце уже стояло высоко над землёй.
Ныло всё тело, но, похоже, он всё-таки упал относительно удачно и обошёлся без серьёзных травм. Во всяком случае, без переломов.
Снег под мостом был действительно очень глубоким, и выбраться на шоссе было нелегко. Когда Виталик справился с этой задачей, в обе стороны шёл обычный дневной поток машин, и ничто не напоминало о разыгравшейся ночью драме.
Растерев ушибленные места, он вышел на обочину к шедшему на север от Москвы потоку и вскинул руку, чтобы остановить попутную машину.
В течение следующих полутора суток Виталик почти не спал, передвигаясь автостопом в обход столицы. Первый водитель подвёз его до города Кимры, уже в Тверской области. Потом была изогнутая дуга дорог, протянувшаяся через Тверь, Ржев и Вязьму, и только во второй половине дня шестнадцатого февраля Виталик оказался на железнодорожном вокзале в Брянске.
«Сегодня же шестнадцатое число», — вдруг подумал совершенно потерявшийся во времени Нецветов, рассматривая расписание пригородных поездов, и усмехнулся, — «День рождения Маркина, между прочим».
Рядом с расписанием, со стенда «Их разыскивает милиция», смотрел на Виталика он сам с тюремной фотографии.
Вечерний дизель-поезд медленно полз на запад. Сидя у окна, Виталик глотал горячий, обжигающий губы чай из пластикового стаканчика, заваренный из пакетика, со свисающей на нитке жёлтой эмблемой «Липтона».
Он вышел на конечной станции. Уже темнело, но ему нужно было дождаться полной темноты, чтобы пройти тропой, о которой рассказывал Женька Черных, и он коротал часы в уголке привокзального кафе, стараясь не привлекать к себе внимания.
Тропу он нашёл почти сразу. Здесь, значительно юго-западнее Москвы, снега было меньше, и, видимо, ею иногда пользовались.
Бросив прощальный взгляд на станцию, Виталик вошёл в лес.
Дальше идти было труднее. В лесу лежал снег, тропинка терялась, и он старался ориентироваться по отдалённому шуму железной дороги, где с грохотом проносились в ночи тяжёлые поезда.
Только теперь Виталик почувствовал, насколько он устал. Спать хотелось безумно, до озноба в плечах, холод охватывал тело, веки слипались, и каждый шаг давался всё с большим трудом.
«Я должен отдохнуть», — подумал он, сдаваясь, — «Хотя бы самую малость».
Виталик опустился в снег, прислонившись к толстому стволу дерева, и сон мгновенно окутал мозг.
Ему было тепло, снилась мать и жаркая Средняя Азия, и он не отдавал себе отчёта, что замерзает.
…Над планетой плыла ночь. Высоко в небесах над ним пролегали трассы мигающих красными огоньками пассажирских самолётов, аэропорты мира работали в штатном режиме, и где-то далеко Женькин друг Ахмад коротал за компьютерной игрой своё последнее в мирной жизни дежурство.
По рельсам шёл технический состав. Он не должен был идти в это время, но случилась какая-то неполадка на железной дороге, и потребовался внеплановый ремонт. Колёса стучали по рельсам, и воздушный поток колебал ветви деревьев.
Рассыпчатый ком снега упал с ветки вниз, на лицо человека.
«Смотри на снег и запоминай, как он выглядит», — сказал прямо над ухом кто-то близкий, чьего лица он не разглядел, и Виталик открыл глаза.
Он поднялся с земли и продолжил свой путь к российско-украинской границе…
Близилось утро. Виталик прошёл через занесённое снегом старое кладбище и снова оказался в лесу. Ещё через некоторое время он вышел на дорогу, которая вела к посёлку и железнодорожной станции.
На крышах стоявших возле первых домов на окраине посёлка машин лежал снег, а на их номерных знаках поблёскивал жёлто-синий флажок Украины.
Российская Федерация осталась за спиной.
Надолго ли, навсегда ль?…
Милая неласковая Родина, объявившая своего сына в федеральный розыск…
Зимний рассвет уже тонко, но призывно алел позади, со стороны России, надвигаясь на Украину, и Виталик обернулся назад, на восток, к поднимающемуся над планетой Солнцу, чтобы поприветствовать наступающий день.
День 17 февраля 2011 года, четверг.
Глава двадцать восьмая. Сожжённые мосты
Москва, 16 февраля 2011 года. ВНИМАНИЕ! РОЗЫСК!
За совершение особо тяжкого преступления разыскивается ранее судимый гражданин Нецветов Виталий Георгиевич, 1984 года рождения, уроженец Республики Узбекистан.
Приметы: на вид 25–30 лет, рост 180 см, телосложение спортивное, волосы русые, короткие, глаза серые, нос прямой.
Особые приметы: с левой стороны отсутствует один из верхних передних зубов.
Если Вам что-либо известно о местонахождении преступника, просим сообщить по телефонам ГУВД Москвы.
Внимание! Преступник может быть вооружён. Не пытайтесь задержать самостоятельно.
* * *
Яркие продолговатые люминесцентные лампы резали холодным голубоватым светом больничный коридор. Запахи лекарств смешивались с едким запахом хлорной извести, которой обрабатывали полы и стены.
Где-то звонили телефоны, хлопали двери, по коридору пробегали врачи и медсёстры в одинаковых зелёных костюмах.
Лампы и люди отражались в окнах, за которыми висела непроглядная темень.
У двери отделения реанимации, вздрагивая от каждого стука двери и поднимая полные надежды заплаканные глаза к каждому выходившему, сидела сгорбленная мать Дмитрия Серёгина, а на противоположной лавке — следователь и два оперативника со строгим приказом допросить Серёгина по делу об убийстве Маркина немедленно, как только тот придёт в сознание, не считаясь с рекомендациями врачей.
