— Но ведь была еще какая-то и плохая новость?
— Не какая-то, а сразившая меня наповал… Плохая состояла в том, что из случайного разговора я узнала, что Женечка перешел в другую школу. Его отец был военным, и они получили новую квартиру где-то, совершенно в другом районе города, весьма далеком от нашей школы.
— Как же ты все это пережила? — спросила Света.
Мама посмотрела на дочку, а потом чуть лукаво отвела глаза в сторону.
— Понимаешь, помимо этих двух новостей, была еще одна — третья, которой я совершенно не придала никакого значения в первый день учебного года… Кто-то из одноклассников обмолвился, что у нас будет новый учитель по физике.
Дочка сразу навострила уши и округлила любопытные глазки.
— А причем тут новый учитель по физике?
— А притом… Потому что вскоре я в него влюбилась…
— Ну, мамуль, ты даешь… А как же твой Женечка? С глаз долой — из сердца вон?
— Да ничего подобного! Тот мальчик, как был, та и остался моей первой любовью. К моей большой радости, я его иногда видела. Иногда на выходные он приезжал к своим приятелям. И мое сердечко тогда ликовало…
— И это одновременно с тем, что тебе уже нравился новый учитель физики?
— Хоть одновременно, хоть параллельно. Понятно, что учитель физики был моей второй любовью…
И заметив удивление в глазах дочери, добавила: «Наверное, удивлю тебя сейчас еще больше… Когда я ходила в драматический кружок, у нас там был один мальчик. Звали его Колей. Мы с ним играли в одном спектакле. Он — лесного Разбойника, а я — Тоску Зеленую… Так вот этот Коленька был тоже мне весьма симпатичен».
— А Коленька тогда был какой по счету любовью? И нравился тебе он одновременно с Женечкой? Что-то я совсем запуталась, — сказала дочка.
— Нет, это ты меня не путай… Женечка — моя первая любовь на всю жизнь. А Коленька — мой партнер по сцене, которому я слегка симпатизировала. Вот и все. Коленька был симпатичный, умный мальчик. Кстати, Коля и еще один паренек из нашего драмкружка потом выучились на актеров.
— А я-то думаю, в кого я такая влюбчивая, — сказала Света. — А оказывается, у нас это наследственное… Значит не стоит мучиться угрызениями совести, что мне одновременно симпатичны и мальчик из нашего класса, и из параллельного?
— Думаю, не стоит… пока, — улыбнулась мама. — Понимаешь у этого чувства столько оттенков: любовь, влюбленность, увлечение, симпатия…
Женщина усталым взглядом посмотрела на будильник и спохватилась.
— Да что ж это я устроила вечер воспоминаний, а уже ночь на дворе… Завтра школу тебя не подниму.
Дочка быстро повернула будильник циферблатом к стене.
— Ну, мамуль, ну, пожалуйста, — заканючила она. — Значит, в девятом классе у вас появился новый учитель физики…
— Да. Он появился и сразу всех удивил и очаровал, и не только в нашем классе… А у нас было сразу аж четыре девятых класса. И представь, знакомство в каждом девятом он начинал с такой фразы: «Я буду теперь вести у вас физику, и попрошу вот этот учебник Перышкина (при этом он брал наш учебник и сотрясал его в воздухе) забросить куда-нибудь подальше»…
— Погоди, погоди, — перебила мамин рассказ Света. — Так и мы сейчас занимаемся по учебнику какого-то Перышкина…
Женщина удивилась.
— Неужели? Но, возможно, за столько-то прошедших лет его дополнили и усовершенствовали, — предположила она.
— Да… так вот, — продолжила рассказчица. — Новый преподаватель выразился даже образнее: «Забросьте этот учебник к чертовой бабушке»… В общем, он говорил нам о том, что учебник этот «безнадежно устарел» и чтобы он его на наших партах больше не видел, и назвал книги, по которым мы будем заниматься в дальнейшем.
Рассказчица посмотрела на дочь, слушавшую с большим интересом.
— Впрочем, тут есть момент, который тебе трудно понять… Ну, разве могли идейно подкованные чиновники из министерства образования выпустить плохой учебник по физике для советских детей? Его высказывания на тот момент было не только смелыми, но даже в чем-то… крамольными.
— Я так понимаю, что он был… новатор или реформатор? — спросила Света.
Мама улыбнулась.
— Сказаны те слова были двадцатисемилетним молодым человеком…
— Вау! Так он по возрасту был как наш новый учитель географии.
— Он не учился специально на преподавателя школы в пединституте, — продолжила мама. — Нам он признался честно и сразу: мол, окончил факультет физики в университете нашего города, и что предполагает заниматься наукой в дальнейшем… А сейчас он — аспирант. И вот пока он будет учиться в заочной аспирантуре, будет преподавать у нас физику в школе.
— Наверное, вам крупно повезло с этим учителем…
— Еще как повезло. Он совершенно не был похож на других педагогов. У него была совсем иная манера общения с нами. Никакой назидательности… Он вел себя по отношению к нам как товарищ, только старший. И потом, он не только интересно излагал нам свой предмет. Он еще, конечно же, был личностью и весьма эрудированным человеком. Теперь-то я понимаю это еще с большей очевидностью. С ним интересно было говорить на любые темы. В общем, он сразу стал любимым учителем и у мальчишек, и у девчонок. А как мы завидовали «9-В», которому так повезло: ведь физик был их классным руководителем. Ах, да, чуть не забыла…
Женщина перевела дыхание и продолжила.
— Ты не представляешь, что произошло где-то на третий день нового учебного года….Помню, что это случилось на первом уроке. И первый урок был — физика. Только что прозвенел звонок, и только что вошел наш новый учитель. Мы поздоровались, сели. И вдруг резко, без предварительного стука, распахивается дверь, и входит… кто бы ты думала?
— Ну, нет, не пугай меня так, мамуль, неужели это… чудовище?
— Шок, который я испытала при его внезапном появлении, невозможно передать. Весь класс, поднялся, приветствуя учителя стоя, как полагалось. Кто-то из мальчишек заметил: «А нам сказали, что вы ушли из школы».
— А я соскучился… Решил вот на вас посмотреть, как вы выросли за лето, — сказал наш бывший классный руководитель и уставился на нас своими водянистыми бесцветными глазами.
Воцарилась неестественно долгая пауза. Учитель смотрел на класс. Класс — на учителя. У него был какой-то странный, растерянный, если не потерянный вид… Я с ужасом подумала, что вдруг сейчас кто-нибудь из мальчишек ляпнет ненароком: «А вы возвращайтесь к нам опять»… Но класс молчал.
За всей этой немой сценой немного с удивлением наблюдал учитель физики.
— Но никто так и не попросил его вернуться?
— Никто…
— А не фига было так издеваться над детьми, — не без злорадства сказала Света. — Так зачем он все-таки приходил?
Рассказчица пожала плечами.
— Не знаю. Он же сказал — соскучился. Но мне так показалось, что он хотел услышать, что мы в нем очень нуждаемся… Чтобы у него был повод вернуться. Молчание в классе непонятно и неприлично затягивалось. Наконец, наш бывший классный руководитель вышел, так и не попрощавшись, и не пожелав нам успешного учебного года. Что было бы так естественно и уместно в той ситуации. И это еще раз говорит о том, что он вел себя не совсем адекватно…
— Уходя — уходи, мерзкое чудовище, — сказала дочка.
Мама задумалась.
— Так была перевернута эта неприятная страница в моей жизни. Точнее, в самом начале моей жизни.
— И началась другая. — Светлана произносит эти слова с некой интригой в голосе, явно желая услышать продолжение.
— Понимаешь, школа — вообще такая вещь, которую надо пережить, изжить, ну, просто от нее некуда деться…
— О-ч-ч-е-н-ь это понимаю, ты даже не представляешь, как я это понимаю, — протяжно сказала старшеклассница.
— Школьные годы тянутся медленно, потому что в этом возрасте время вообще течет медленно… Есть некое однообразие, скука и обязанности в череде школьных лет. Чего стоит это каждодневное вставание по утрам, когда так хочется поспать…
— Угу-у, — поддакнула слушательница.
— А уж какие дополнительные отрицательные эмоции со школой были связаны у меня… Я даже представить себе не могла, что может настать такое время, когда я буду буквально «лететь» в школу, как на крыльях, высчитывая, когда же закончатся каникулы, или торопя выходные…
Света делает лукавые глазки.
— Потому что там был учитель физики?
— Потому что… И я благодарна судьбе, что именно два моих последних года школьной жизни были с лихвой насыщены этим чувством. Я уже говорила, что новый учитель буквально всех очаровал… Сероглазый шатен, с густым ежиком волос на голове. Какая-то едва уловимая асимметрия в лице, которая не портила его, а наоборот делала привлекательным. Открытая, добродушная улыбка. Какая-то гармония ума и физической силы… По сути, это был парень, который даже еще не вышел из комсомольского возраста.
