Жюльен потушил свет в магазине с закрытыми ставнями, вошел в помещение за лавкой и растянулся на куче соломы среди пустых ящиков.
На следующее утро в половине восьмого Жюльен уже ждал в Епископском парке. Было свежо. Слабый северный ветер пробегал между порыжевшей от опавших листьев землей и серым небом. Жюльен чувствовал себя спокойным и сильным, полным решимости убедить Сильвию бороться за их счастье. Правда, уже несколько дней она была совсем иной, чем прежде, но произошло это, конечно, потому, что ей слишком долго пришлось в одиночку противостоять родителям. Да, все дело в этом. Скоро она придет. И он поговорит с ней. Нет, он не скажет: «Хочешь, я повидаю твоих родителей?», а решительно заявит: «Иду к твоим родителям», Ему, Жюльену, уже пришлось в жизни немало сражаться, и он не отступит перед папашей Гарюэлем, этим «свежеиспеченным» буржуа. Выйти победителем ему поможет их ребенок.
Он взвалит на себя нелегкое бремя. И, не сгибаясь, понесет его, ибо впереди ждет счастье — Сильвия и ребенок от нее.
Жюльен ждал до восьми часов, но девушка не появилась. На работу Сильвия всегда ездила через мост Бье. Неужели на этот раз она выбрала другой путь?
В четверть девятого Жюльен все еще оставался в парке; он не сводил глаз с моста, когда появился Ритер. Парижанин заметил товарища, и лицо его потемнело.
— Что ты тут делаешь?
— Я непременно должен повидать ее сегодня утром, — ответил Жюльен.
Ритер поднес руку ко лбу.
— Черт побери! Да ты и вправду рехнулся! — крикнул он. — Вконец рехнулся! С какого часа ты здесь торчишь?
— С половины восьмого.
— А ведь мерзавец Водас в семь часов отправился в город.
Ритер медленно произнес эти слова и умолк. Его короткая фраза подействовала на Жюльена, как ушат холодной воды. Он словно проснулся и с деланным смехом сказал:
— Ну, видно, мы случайно разминулись.
Этьен был вне себя.
— Я способен понять любое безрассудство, но всему есть предел, — с трудом выговорил он. — Ты, ты просто удержу не знаешь. Так легкомысленно рисковать собственной шкурой! Ты заслуживаешь… ты заслуживаешь…
Голос его пресекся. Кулаки сжались, на худом лице появились одновременно возмущение и почти материнская тревога. Жюльен уже хотел что-то сказать в свое извинение, но потом молча последовал за Ритером, который шел в нескольких шагах впереди, готовый знаком предупредить друга о малейшей опасности.
Все утро они развешивали картины. Жюльен заставлял себя отвечать на вопросы Ритера и старался побороть беспокойство.
В полдень он снова направился в Епископский парк. Тщетно Ритер умолял его, тщетно ругал последними словами; в конце концов ему пришлось уступить, и он снова пошел впереди Жюльена, чтобы «разведать дорогу». Уходя, парижанин сказал:
— Не торчи по крайней мере возле самой улицы, укрывайся за деревьями. Сегодня днем я дежурю и не смогу спуститься в город; пообещай, что не будешь валять дурака.
Жюльен вяло обещал. Он ценил дружбу Ритера, но его мысли были теперь заняты Сильвией. А она все не шла.
Томительно тянулся час обеденного перерыва. Бесконечный час, когда жизнь на улицах города замирает, когда все будто погружается в дремоту. Не могла же Сильвия дважды изменить свой обычный путь. Что с ней? Ей нездоровится или она серьезно заболела? Появится ли она в два часа?
Жюльен забыл об угрожавшей ему опасности, забыл обещание, которое дал Ритеру. Он не уходил из парка, не сводил глаз с моста Бье и с улицы Вильнев. Он так пристально всматривался в даль, что почувствовал резь в глазах. Но не отходил от каменной балюстрады. Он был довольно далеко от улицы, но больше уже не скрывался под сенью деревьев. Отводил взгляд от моста лишь для того, чтобы взглянуть на часы. И видел только эти часы да поворот улицы; каждый велосипедист, появлявшийся оттуда, заставлял юношу вздрагивать. Мозг его будто оцепенел. Сто раз он в это же время дня поджидал здесь Сильвию, но еще никогда так пристально не глядел на мост. Перед его глазами неотступно стояла фигурка Сильвии — такая, какой он увидел ее в первый день, когда она появилась из-за угла вон того дома. И он упорно смотрел и смотрел, готовый броситься навстречу девушке, которую призывал всеми силами души.
В два часа Сильвии все еще не было, и Жюльена охватила лихорадочная тревога. Его ногти судорожно царапали гладкий камень балюстрады, возвышавшейся над рекой Агу. Хотя погода стояла прохладная, он покрылся испариной, Тщетно он старался понять, что ему надлежит делать, — утреннее спокойствие покинуло его. Теперь уже все ясно: Сильвия не придет. Она, конечно, дома, она больна или отдала себя в руки какой-нибудь бабки. И она умрет, умрет по его вине. Умрет, а вместе с ней умрет и ребенок, которого он так желал. Ребенок, который должен был прочно скрепить их узы, а вместо этого стал причиной ее гибели.
В тот день ему уже много раз приходила в голову мысль пойти к Сильвии. Но его как будто удерживал ее голос: «Никогда этого не делай, умоляю тебя».
Он пошел бы к ней, но не мог на это решиться, не предупредив ее. Он все время вспоминал, как посмотрела на него Сильвия в тот вечер, когда дала ему пощечину. Время от времени Жюльену приходила в голову мысль о капрале, который мог задержать его. Но он гнал от себя эту мысль.
Сильвия! На свете существовала одна только Сильвия, и больше ничего. И все же, заслышав позади себя шаги, Жюльен оборачивался. То были просто гуляющие. Там, за парком, находился театр «Одеон», тот самый театр, где он впервые встретил Сильвию.
О струнный звон,
Осенний стон,
Томный, скучный…
— Сильвия! Сильвия! Если б ты только могла знать!.. — вырвалось у Жюльена.
Думает ли она о нем? Предполагает ли, что он сейчас тут? Способна ли она угадать, что творится в его душе? Приходит ли ей в голову, чем он рискует ради нее? Как он страдает? Неужели она и сейчас столь же холодна и столь же далека от него, как все последние дни?
Если б он мог хотя бы сообщить Сильвии, что ждет ее здесь…
Жюльен ухватился за эту мысль. Снова посмотрел на часы. Была половина третьего. Она уже не придет. Она… Он вздрогнул. По мосту Бье шли два человека. Два человека в темно-синей форме, на рукавах у них виднелись белые повязки с черными буквами. Тиссеран и Водас. Мерзкий Водас! Тиссеран смотрел в сторону парка. Ритер, без сомнения, предупредил его. Господи, он настоящий друг, этот Ритер! Забулдыга Ритер!
Жюльен повернулся на каблуках и побежал к центру города.
Жюльен заперся в лавке. Страх не оставлял его. Он никак не мог отделаться от этого страха, который окончательно лишил его спокойствия. Он как безумный метался по комнате, увешанной полотнами, которых даже не замечал. Встречи с Водасом Жюльен, в сущности, не боялся. Если бы он столкнулся с капралом, то, не раздумывая, снова избил бы его. И успел бы скрыться. Он принял бы вызов судьбы. Горе, терзавшее его, не подорвал» в нем ни решимости, ни сил. Но ведь бежать значило бросить Сильвию. Где она? Что делает? Что они с пей сделали? Может, заперли на ключ? А вдруг она ждет его? Надеется на его помощь? «Никогда не приходи ко мне, умоляю тебя. Не приходи, что бы ни случилось». Должен ли он все еще считаться с этим запретом?
Но если нельзя пойти к ней, надо попытаться хоть что-нибудь сделать. Оставаться в бездействии — значит предать Сильвию. Кроме того, если он ничего не предпримет, то сойдет с ума. Она и так, верно, думает, что он ее разлюбил.
В три часа дня Жюльен вышел из магазина и помчался на почту. Руки у него дрожали, на лбу выступил пот. До пяти часов он не рискует встретить Водаса в городе. После его приезда сержант Верпийа был вынужден строго придерживаться распорядка. И если Водас появился в сопровождении Тиссерана, значит, их привела в Кастр не прогулка, а какое-нибудь поручение. Жюльен набросал телеграмму Сильвии: «Страшно беспокоюсь, жду в Епископском парке до семнадцати часов». Расплатившись, он бросился в парк.
И вот Жюльен опять стоит возле балюстрады, но теперь он ждет не Сильвию, он ждет, когда с противоположной стороны появится разносчик телеграмм. Ждать пришлось недолго. Вскоре на велосипеде с гоночным рулем показалась фигура рассыльного в синей форменной куртке с черной сумкой на боку. Пять минут спустя он уже проехал обратно. Жюльен хотел было остановить его и спросить, вручил ли он телеграмму девушке или кому-нибудь другому. Но он поборол это желание и снова стал пристально смотреть на мост Бье. Он больше не чувствовал головной боли. Теперь он даже не замечал уличного шума. Он весь был во власти страха. Сильвия столько раз заклинала его никогда не писать ей домой. А ну как ее отец вскроет телеграмму и набросится на дочь? Пожалуй, именно сейчас он, Жюльен, должен быть рядом с нею, должен прийти ей на помощь!
