Ознакомительная версия.
– Как у нее дела?
– Она полна предновогоднего веселья.
Сара поставила индюшку в духовку, и мы вышли в переднюю комнату.
Немного потрепались. Затем телефон зазвонил снова.
– Алло, – сказал я.
– Вы Генри Чинаски? – Молодой мужской голос.
– Да.
– Вы – Генри Чинаски, писатель?
– Ага.
– В самом деле?
– Ага.
– Ну, а мы – компания парней из Бель-Эра, и мы в натуре врубаемся в ваши дела, чувак! Мы так в них врубаемся, что хотим вас вознаградить, чувак!
– О?
– Ага, мы щас приедем и пива с собой привезем.
– Засуньте это пиво себе в задницу.
– Что?
– Я сказал, засуньте его себе в жопу!
Я повесил трубку.
– Кто там был? – спросила Сара.
– Я только что потерял 3 или 4 читателей из Бель-Эр. Но оно того стоило.
Индюшка была готова, и я вытащил ее из духовки, выложил на блюдо, убрал машинку и все свои бумаги с кухонного стола и поставил на него индюшку. Начал ее разрезать, а Сара внесла овощи. Сели за стол. Я положил себе на тарелку, Сара – себе. Смотрелось здорово.
– Надеюсь, эта, с сиськами, больше не придет, – сказала Сара.
Мысль о ней ее, похоже, очень расстраивала.
– Если придет, я положу ей кусочек.
– Что?
Я показал на индюшку.
– Я сказал, дам ей кусочек. Сама увидишь.
Сара закричала. Вскочила из-за стола. Она вся дрожала. Потом убежала в спальню. Я посмотрел на свою индюшку. Не елось. Снова нажал не на ту кнопку. Я вышел в переднюю комнату со стаканом и сел. Подождал минут 15, а потом засунул индюшку и овощи в холодильник.
Сара вернулась к себе на следующий день, а я съел бутерброд с холодной индюшкой часа в 3. Около 5 в дверь ужасно затарабанили. Я открыл. Там стояли Тэмми с Арлиной. Они крейсировали на спиде. Они вошли и заскакали по комнате, разговаривая одновременно.
– Есть чего-нибудь выпить?
– Блядь, Хэнк, у тебя есть хоть чего-нибудь выпить?
– Как твое Рождество ебаное?
– Ага, как твое ебаное Рождество, чувак?
– В леднике есть пиво и вино, – сказал я им.
(Всегда можно определить старомодного парня: он холодильник называет ледником.)
Они протанцевали на кухню и открыли ледник.
– Эй, да тут индюшка!
– Мы есть хотим, Хэнк! Можно немного индюшки?
– Конечно.
Тэмми вышла с ножкой и вгрызлась в нее.
– Эй, ужасная индюшка! Ей нужны специи!
Арлина вышла с ломтиками мяса в руках.
– Ага, ей специй не хватает. Слишком пресная! У тебя специи есть?
– В буфете, – ответил я им.
Они запрыгнули обратно в кухню и начали орошать индюшку специями.
– Вот так! Так лучше!
– Ага, теперь хоть какой-то вкус появился!
– Органическая индюшка, говно!
– Да, это говно!
– Я еще хочу!
– Я тоже. Но специи нужны.
Тэмми вышла и села в кресло. Она уже почти прикончила индюшачью ногу. Потом взяла косточку, надкусила и разломила пополам, начала жевать. Я был поражен. Она ела косточку от ноги, выплевывая осколки на ковер.
– Эй, ты же кость ешь!
– Ага, клево!
Тэмми убежала на кухню за добавкой.
Вскоре они обе оттуда вынырнули, каждая – с бутылкой пива.
– Спасибо, Хэнк.
– Ага, спасибо, чувак.
Они сели, посасывая пиво.
– Ну ладно, – сказала Тэмми, – нам пора.
– Ага, мы поехали насиловать каких-нибудь молоденьких абитуриентов!
– Ага!
Обе подскочили и исчезли за дверью. Я вошел в кухню и заглянул в холодильник. Индюшка выглядела так, будто ее изувечил тигр: тушка попросту разорвана на куски. Непристойное зрелище.
Сара подъехала ко мне на следующий вечер.
– Ну, как индюшка? – спросила она.
– Ничего.
Она вошла и открыла холодильник. И закричала. И выбежала оттуда.
– Боже, мой, что случилось?
– Тэмми с Арлиной заходили. Мне кажется, они неделю ничего не ели.
– Ох, меня тошнит. Сердце разрывается!
– Извини. Я все равно не смог бы их остановить. Они на амфетаминах сидели.
– Ладно, тут я только одно могу сделать.
– Что именно?
– Сварить тебе хороший индюшачий суп. Схожу куплю овощей.
– Ладно. – Я дал ей двадцатку.
В тот вечер Сара приготовила суп. Он был вкусен. Уходя наутро, она проинструктировала меня, как его разогревать.
Тэмми постучалась ко мне около 4. Я впустил ее, и она прошла прямиком на кухню. Открылась дверца холодильника.
– Эй, суп, а?
– Ага.
– Хороший вообще?
– Ага.
– Не против, если я попробую?
– Валяй.
Я услышал, как она ставит его на плиту. Потом услышал, как она лезет туда ложкой.
– Боже! Да он пресный! Ему нужны специи!
Я слышал, как она ложкой сыплет в кастрюлю приправы. Затем пробует.
– Так лучше! Но еще нужно! Я же итальянка, знаешь? Так… вот… так лучше! Теперь пускай греется. Можно пива?
– Давай.
Она вышла с бутылкой и села.
– Ты по мне скучаешь? – спросила она.
– Этого ты никогда не узнаешь.
– Я, наверное, снова получу свою старую работу в «Игривом Манеже».
– Здорово.
– Там чаевые клевые дают. Один парень каждый вечер давал мне на чай по 5 долларов. Он был в меня влюблен. Но ни разу на свидание не пригласил.
Просто лыбился и всё. Странный такой. Ректальным хирургом был, и иногда спускал под столом, когда я мимо проходила. Я по запаху эту дрянь на нем определяла, понимаешь.
– Ну, ты же его заводила…
– По-моему, суп готов. Хочешь?
– Нет, спасибо.
Тэмми зашла в кухню, и я услышал, как она ложкой выскребает кастрюлю. Ее не было долго. Потом вышла.
– Можешь занять мне пятерку до пятницы?
– Нет.
– Ну, хоть пару баксов.
– Нет.
– Тогда дай доллар.
Я выгреб Тэмми мелочь из кармана. Получилось доллар и тридцать семь центов.
– Спасибо, – сказала она.
– Не за что.
И она исчезла за дверью.
Сара зашла на следующий вечер. Она редко заходила так часто: тут всё дело в праздниках – все потеряны, полубезумны, испуганы. У меня было наготове белое вино, и я сразу налил нам обоим по стаканчику.
– Как в «Таверне» дела? – спросил я у нее.
– Дерьмовый бизнес. Едва хватает, чтобы не закрыться.
– Где же все твои клиенты?
– Они навалили из города; все куда-то подевались.
– Во всех наших планах дырки бывают.
– Не во всех. У некоторых постоянно всё получается и получается.
– Это правда.
– Как суп?
– Почти кончился.
– Понравился?
– Мне много не досталось.
Сара зашла на кухню и открыла холодильник.
– Что произошло с супом? Он странно выглядит.
Я услышал, как она его пробует. После чего подбегает к раковине и выплевывает.
– Господи, да он отравлен. Что случилось? Что, Тэмми с Арлиной вернулись и суп тоже съели?
– Одна Тэмми.
Сара не стала кричать. Она просто вылила остатки супа в раковину и включила дробилку для мусора. Я слышал, как она всхлипывает, стараясь не издавать ни звука. Крутое Рождество было у бедной органической индюшки.
Новогодняя ночь – еще одна погань, которую надо пережить. Мои родители, бывало, всегда наслаждались ею, слушая, как Новый Год приближается по радио, город за городом, пока не приходит в Лос-Анжелес. Взрывались петарды, ревели свистки и дудки, блевали пьяницы-любители, мужья заигрывали с чужими женами, а жены заигрывали с кем ни попадя. Все целовались, хватали друг друга за задницы в ванных и чуланах, а иногда и на виду у всех, особенно в полночь, и на следующий день происходили кошмарные семейные разборки, не говоря уже о Параде Турнира Роз и играх на Кубок Розы.
В канун Нового Года Сара приехала пораньше. Ее возбуждали такие вещи, как Волшебная Гора, кино про открытый космос, «Звездный Путь» и определенные рок-группы, шпинат со сметаной и чистая пища вообще, но, вместе с тем, в ней было больше основного здравого смысла, чем в любой другой женщине из всех, что я встречал. Может быть, только единственная – Джоанна Довер – могла сравниться с нею здравомыслием и добродушием. Сара же была симпатичнее и гораздо преданнее, чем все остальные мои тетки, поэтому наступавший год, в конечном итоге, не обещал быть слишком паршивым.
Мне только что по телевизору пожелал «Счастливого Нового Года» местный идиот-комментатор. Не люблю, когда меня поздравляют с Новым Годом незнакомые люди. Откуда он знает, кто я такой? Может, я тот мужик, который подвесил к потолку на проводе за лодыжки свою пятилетнюю дочь, засунул ей в рот кляп и медленно кромсает на кусочки.
Мы с Сарой начали праздновать и выпивать, но напиваться – сложно, когда полмира тужится напиться вместе с тобой.
– Ну что ж, – сказал я Саре, – неплохой был год. Никто меня не убил.
– И ты по-прежнему каждый вечер можешь выпивать и каждый день просыпаться к полудню.
– Продержаться бы еще годик.
– Это у тебя просто старый алкогольный гон.
Ознакомительная версия.
