Он повернулся, пошел было к машинам.
– Нет, слушай, погоди! – прихватил его за рукав Балташов. – Погоди, мы еще не договорили…
– Что еще?
Парни-охранники обступили сзади Балташова, готовые к решительным действиям.
– Котел, я заявляю, мы так принимать не согласны! И не надо нам это… Это ж грабеж… на ровном месте грабеж!
– Хорошо, не принимайте. Это ваши проблемы. Но я думаю, – Жгутович глянул на бригадира, – что СМУ-4 в полном праве подать на вас в суд.
– Ч-чего? – изумился Балташов.
– А вы как думали?
– Да это на вас… на них в суд надо! Что же это такое-то! – Виктор Михайлович обвел людей вопрошающим взглядом. – Как же?..
Люди молчали, откровенно устав. Одни желали сесть в машины и уехать поскорей отсюда, другие – спрятаться куда-нибудь с солнцепека, выпить холодненького кваску.
– Все, больше времени я вам уделить не могу, – решительно сказал Жгутович. – До свиданья!
– М-м…
Мягко затарахтели «Волги», хлопнули дверцы. Тронулись. Над дорогой поднялась тяжелая пыль. И медленно, нехотя оседала, припорашивая следы колес.
– Хм, – кашлянул за спиной Балташова бригадир. – Ну, так как решать будем?
Виктор Михайлович посмотрел на завклубом. Тот был настроен твердо:
– Только установка!
– Да, – подтвердил Балташов.
– Ну, как знаете, ребята. – Бригадир пошел в сторону клуба.
– Дикость какая-то, – закуривая произнес Андрей Николаевич. – И во сне не приснится.
– Не приснится…
– В край надо писать, губернатору.
– Напи-ишем, – уныло вздохнул Балташов, а потом несмело и словно бы через силу: – Что, эт самое, все-таки откажемся от котла, Николаич?
– Ну а как иначе?! Если они так по-волчьи, так нам что – в роли овец, что ли, быть? Один раз согласись, на поводу пойди, потом они… Н-нет, черт возьми, нет! – И он вчастую, несколько раз затянулся, не успевая выпускать дым, бросил окурок, придавил ботинком. – Нет, Виктор Михайлович!
Балташов промолчал, что-то обдумывал, заглядывая в накладную.
– Тут и денег-то выходит, – забормотал еле слышно. – По большому счету, не слишком… Тыщ пятьдесят…
Андрей Николаевич нервно хохотнул:
– У этих – ха-ха! – у этих каждая копейка на счету. Они знают в этом толк, с одной овцы три шкуры снять могут.
– Так-то оно так…
Подошли к конторе.
– Это, – несмело, стесняясь и сомневаясь, начал Балташов уговаривать, – а может, хрен с ним, может, уступим. Как без отопленья-то?
Завклубом посмотрел на него удивленно и пристально. Пожал плечами.
– Решайте сами, Виктор Михайлович. В принципе, все зависит от вас…
– Да уж… Но сам подумай, до холодов осталось месяц с лишком, а пока то да се… Опять клуб стоять будет.
– Я не против.
– А как быть-то? Все за них, видишь, они все друг с другом…
– Я не против. Давайте ставить, – холодно и почти равнодушно согласился завклубом.
Издалека замахали отъезжающему от клуба «ЗИЛу». Быстро пошли навстречу.
– Чего вам? – враждебно бросил водитель.
– Где бригадир?
Из кабины высунулась голова бригадира.
– Ну?
– Давайте накладную, подпишу, – ответил Балташов. – Согласны мы…
– Вот, сразу б так! – Бригадир повеселел.
«ЗИЛ» дал задний ход. Строители прыгали из будки «ГАЗа». Кран подбирался ближе к котельной, ломая вставшее на его пути деревце яблоньки-дички.
7
Неожиданно и сразу, до рези в желудке, почувствовал Виктор Михайлович приступ голода. Так часто бывало после беготни, нервотрепки, неприятных и нудных переговоров с так называемыми деловыми людьми.
– Слушай, Дим, давай счас заскочим ко мне. Перекусим немного, – предложил он своему водителю. – А потом надо на поля мотнуть.
Димка вылез из-под крыльца, где дремал, потянулся, завел мотоцикл. Виктор Михайлович уселся на задней сидушке.
Усадебка Балташовых живописно расположена на взгорке, у самого пруда. На берегу несколько ив с обрезанными ветками (чтобы не затеняли огород), но хоть и стриженые, все равно создают ощущение, что под ними прохладно, свежо. Так бы и сел на травку с удочкой, забылся… Виктор Михайлович с тоской смотрел на эти ивы, на свою избушку, на почерневшую от жары пленку теплиц, на спекшуюся зелень на грядках. «Все, этой зимой выходить буду на пенсию, – решил быстро и твердо. – Хорош, пора о старости позаботиться. Напрыгался. Язву с этими прыжками наживешь или вообще чиканёт однажды…» И его теперешнее положение показалось ему смешным, комичным каким-то, и сегодняшний день – яркий пример тому. Да и все прошлые, будущие… До судорог, до зуда в скулах прихлынула злоба. На умного, непрошибаемого Жгутовича, на его зама по сельскому хозяйству, на этого Бориса Романовича. На СМУ-4, на истопников, запоровших отопление, которых следовало засадить. На рвущуюся к его «Захолмью» бурю…
– Вот сволота, им и горя мало! – кивнул в сторону пляжа, когда Димка заглушил «Урал», остановившись у ворот. – Веселятся… Их бы счас собрать, дать серпы – да на поля, да чтоб до колоска…
– У них другие заботы, – с ухмылкой ответил Димка.
– Да какие у них заботы? Как половчей прихватить и пожрать послаще… заботы. Нас вот сегодня нагрели с котлом этим, и все хорошо.
– И воровать – тоже работа, – буркнул парень и перевел разговор: – Я, может, искупнусь, пока вы обедаете?
– А ты не хочешь, что ль?
– Да нет, меня в конторе бухгалтерши угостили.
– Бухгалтерши… – И к ним, двум толстым теткам, гоняющим целый день чаи в своем кабинете, чувствовал Балташов зудящую, пугающую его самого злобу.
Хотелось пойти сейчас и что-нибудь устроить… На пляж, например. Швырнуть в воду висящий на столбе магнитофон, разогнать всех, продырявив колеса на их «Жигулях», «Ауди». Тем более что заметил Балташов среди отдыхающих зятя, дочериного муженька, бесшабашного и ленивого мужичка, до сорока лет зовущегося по селу Славкой.
– Сволота, – проговорил Виктор Михайлович про себя. Димке сказал почти грубо: – Ладно, купайся. Я позову.
– Лады!
Парень побежал к пляжу, на ходу уже стягивая штаны.
Жена как могла готовилась к непогоде. Собрала помидоры и огурцы, срезала десятка три вызревших подсолнухов, укрепила посильно пленку на теплицах и парниках, сняла с веревок в ограде постиранное белье.
– О-ох, не к добру, как знала, не к добру жарило так, – быстро собирая на стол обед, причитала она. – Часам к семи надо ждать.
– Может, минует все-таки, – попытался успокоить жену Балташов.
– Нет, не минует. По радио каждые полчаса штормовое предупреждение передают. О-ох, на все, видать, воля Божья…
Балташов резал хлеб, громко сопел, сдерживая нарастающее раздражение. Хотел жену успокоить, а сам еле владел собой.
– Такой урожай намечался. – Виктор Михайлович ясно понял, что все пропало, все его усилия и усилия немногих помогающих ему людей в итоге оказались напрасны. – Воля, говоришь… Да, крепко нас там наверху невзлюбили, ой крепко!
– Не говори так, Вить! – Жена испуганно глянула на висевшую в углу, засиженную мухами бумажную икону.
Балташов в ответ крякнул, принялся за еду.
Молча жевали вареную картошку, запивали молоком. Неуютно и тяжело было в избе, словно ожидали, когда привезут дорогого покойника.
На дворе глухо и зло залаял Пират.
– К нам вроде как, – почему-то шепотом сказала Ирина Петровна, пошла на улицу.
Вернулась с завучем школы, пожилой Еленой Егоровной. На лице завуча крайняя степень страдальческого возбуждения, горькой обиды. К кофточке приколота медаль за подвиги в тылу, что вручали к 50-ю Победы…
– Здравствуйте, – скорее простонала она, чем сказала, присела на ближайшую табуретку.
– Уху, уху, – промычал Балташов, торопливо прожевывая горячую картошку. – С нами вот пообедайте…
– Да какое тут… Я с горем к вам.
– Что такое, Егоровна? – засуетилась вокруг нее Балташова.
– Да что ж… Ох, водички б… – Глотнула из поданного Ириной Петровной ковшика воды, начала: – Приехали к нам эти начальники, Жгутович сам, заведующая районо…
