- Торопитесь пропустить пятый? – в полной уверенности, что этот четвёртый она забьёт.
Макс не замедлил с ответом:
- Торопимся забить пять!
Она фыркнула, улыбнулась и медленно отошла для разбега.
И опять Викентий Алексеевич внутренним чутьём профессионала определил, что она будет бить щёчкой и опять в левый от Циркуля угол ворот. И опять он частыми и выразительными наклонами головы давал понять своему голкиперу, куда ждать гол, и опять тот не обратил на подсказку никакого внимания, встал, расщеперившись, враскорячку и вперился расширенными глазами в мяч, как будто привораживая его. Все замерли в ожидании кто триумфа, кто катастрофы, а Викентий Алексеевич даже отвернулся, чтобы не испытывать судьбу и не видеть, по всей вероятности, последнего вбитого гвоздя в бесславно продутую игру и гроб с грантом. Услышав звонкий удар, он, не удержавшись, обернулся и успел увидеть мяч, летевший понизу не в левый, а в правый от Циркуля угол, и невероятный размашистый скачок туда вратаря, угадавшего направление удара. Никто не успел и пошевелиться, как он мощнейшим ударом ноги запустил через всех игроков, скопившихся вблизи штрафной, встреченный мяч, и тот полетел над чистым полем в направлении чужих ворот. Первым опомнился Макс и быстрее беременной лани устремился следом, догнал катящийся мяч за центральной линией, а все остались наблюдать за футбольным буллитом: кто с надеждой, а кто обречённо. Приблизившись к заволновавшейся гандболистке, расторопный запасной нападающий и тренер сделал изящное ложное движение стройным телом в одну сторону ворот, обманув вратариху, а мяч отправил в другую и точнёхонько в угол.
- Го-о-о-о-л!!! – истошно завопил, подпрыгнув, Викентий Алексеевич и с мировым спринтерским рекордом полетел к спасителю, который в экстазе выделывал замысловатые кренделя короткими ногами, рискуя потерять трусы, предусмотрительно поддерживаемые помочами. Но ещё быстрее примчалась к герою Земфира и облапила всего, смачно целуя в плешь так, что другим досталось только поощрительно и благородно похлопать по спине и чуть ниже. 1:3! Лица викешенцев впервые разгладились, а глаза заблестели. Капитан, улыбаясь, похвалил:
- У нашего тренера слова не расходятся с делом, - и, не теряя времени, сам отнёс мяч и поставил его на центр.
Начали ещё быстрее, ещё азартнее и, самое главное, более осмысленно и точнее в передачах. Кажется, зрел перелом, и фортуна медленно, но поворачивалась на 180º. Как воздух нужен был второй гол, и он не заставил себя ждать. Но судья его не засчитал. А случилось вот что. Гусар подал угловой и, как всегда, мяч полетел сухим листом по непредсказуемой для всех и для него самого, то есть, Витька, траектории, к тому же низко, на уровне голов. Сначала мяч вроде бы направился к линии штрафной, и все дёрнулись туда, а потом вдруг свернул к воротам, заставив защитниц убрать слабые головы, и в результате неожиданно для Старче, караулившего во враждебном тылу нацеленную подачу, угодил ему в мощное плечо, смягчил силу и скорость и по невысокой параболе срикошетил за его спину на маломощную грудь Фигаро. Федя инстинктивно втянул и без того впалую грудь, задержав мяч на теле, и не был бы Фигаро, если бы даже в кризисной ситуации и при отрицательном счёте не схохмил. Он оттянул резинку трусов, впустил мяч туда, где не пинают, и встал рядом с Максом. Судья, конечно, не посчитал в начале тайма, сколько всего пузачей в мужской команде, и теперь, глядя на двойников, был в замешательстве. Но быстро сообразил, в чём дело, и, не разобравшись, ткнул пальцем в Макса, подзывая к себе, поднял жёлтую карточку и оттянул его трусы на лямках, показывая, что догадался, где пропавший мяч. Анна на правах капитана тоже потянулась посмотреть, что там, а за ней и другие любопытствующие девы. Но мяча там не было! Лицо ошеломлённого судьи вытянулось, он опять поднял жёлтую карточку и замахал другой рукой, сообщая зрителям, что отменяет наказание, и поискал глазами второго пузача. Но он тоже исчез! Витёк уже успел освободиться от беремени и даже, воспользовавшись непреодолимым любопытством женщин к содержимому трусов Макса, легонько закатил мяч под ногами всех в угол ворот. К несчастью своему, судья в горячке не запомнил лица поддельного пузача и теперь никак не мог решить, кого наказать и что делать с голом. Засчитать его нельзя, да и не хотелось – он его не видел, штрафной назначать тоже нельзя – штрафник исчез, и тогда судья свистнул на продолжение игры, и сам пнул мяч к центру, подыгрывая женщинам. Викешенцы не спорили, экономя время и зная из теории, что наказать пристрастного судью и нечестных соперниц лучше всего голами.
И принялись воплощать теорию в практику, напрочь заперев утомлённых женщин на их половине поля и разрешая редкие контратаки, которые кончались падением нападающих и воплями о боли, которой нет. А сами аннаконды нисколечко не щадили викешенцев, не брезгуя всеми приёмами Станиславского, тем более что свисток судьи в таких случаях молчал. Особенно доставалось щуплому Серому. Вот и в очередной раз две бабищи сделали ему явную коробочку, уложили на землю, да ещё и уселись сверху, вмяв по уши в траву. Пришлось Серёге, волоча повреждённую ногу, в полном смысле слова уползать с поля к скамейке наших фанаток, где те под руководством Земфиры сделали интенсивный восстановительный массаж, да так, что бедный малый не прочь был уползти назад в поле. А Викентию Алексеевичу всё никак не удавалось сойтись с Анной один на один и выполнить, наконец, обещание, данное тренеру. Капитанша оттянулась в глубокую защиту, надеясь так удержать победный счёт, а он был задействован на подборе отбитых соперницами мячей и возвращении их своим нападающим, надеясь вскоре кардинально изменить счёт. В конце концов, не выдержав томления, футболеадор устремился, подталкивая резиновый мяч, чтобы сразиться с полосатым змием и сразить его раз и навсегда и в душе, и наяву.
Они сошлись лицом к лицу в районе злополучной одиннадцатиметровой отметки, и Викентий Алексеевич, мастерски прокинув мяч мимо неё слева, сам смело рванул в обход справа, но она, выставив ногу, отклонилась в ту же сторону, и он, не справившись с инерцией и запнувшись за преграду, стал падать прямо на неё. Дружной парой, почти обнявшись, так, что он ощутил упругость её грудей, они упали, удобно разместившись на жёсткой земле так тесно, как в супружеской постели. «Есть!» - мелькнула у него торжествующая мысль. – «Я её завалил! Зава-а-ли-ил!». Игра переместилась от них на половину викешенцев.
- Надо же! – повернула она к нему возбуждённое и живое, не мраморное, лицо. – А вы, оказывается, ко всему прочему, ещё и грубиян, и нахал!
- Да, - тотчас подтвердил он. – Вы ещё не знаете и других моих положительных качеств.
Она презрительно фыркнула:
- И, надеюсь, не узнаю, - отрезала, не поддержав дружеской беседы тет-а-тет. И вдруг улыбнулась: - Но зла на неуклюжих увальней не держу и приглашаю сегодня к нам, чтобы отметить нашу победу.
«И твою» - мгновенно сообразил догадливый Викентий Алексеевич и тоже мило улыбнулся:
- Взаимно. Прошу и вас ко мне, чтобы отметить нашу победу.
Она негромко расхохоталась, оценив его дохлый юмор.
- Чем собираетесь потчевать?
- Пельменями, - соблазнял он лучшим, что мог предложить, - самыми настоящими «Русскими», из пачек, и с витаминизированной горчицей.
- О-о! – обрадовалась Анна Владимировна, не убирая улыбки с полных красивых губ, чуть потрескавшихся посередине. – Давно не едала настоящих пельменей. Я подумаю, - и села, заставив визави сделать то же самое. – Кстати, вы уходили последним, обо мне что-нибудь говорили? – некстати вспомнила про президентский ковёр.
- И много, - подтвердил он, - но всё самое лестное. Особенно старался вице-промышленник, и, как я понял, вас переводят к нему в отдел помощницей.
- Вы не ослышались? – быстро и заинтересованно спросила она с напряжённым лицом.
- Ничуть, - успокоил он её. – Я внимательно слежу за вашей стремительной карьерой.
Она улыбнулась и вдруг неожиданно чмокнула Викентия Алексеевича в щёку, а он вдруг совсем близко увидел большое лицо её маленькой дочери.
- Это вам за хорошую весть.
Он потёр место поцелуя, проверяя, был ли он на самом деле.
- Сдачи не надо? – спросил с надеждой.
- Обойдусь! – осадила она нахала. – Всё равно вы сдадите фальшивыми. И вообще: отдайте же, наконец, мою ногу! – вспылила вдруг, удовлетворив своё любопытство и перейдя к нормальным взаимоотношениям с постоянно выскальзывающим из её тенёт крупным кроликом.
- Да как же я отдам, - возмутился он, не желая менять позы, - когда ваша первая нога лежит на моей второй!
Анна Владимировна, надев обычную мраморную маску, сняла свою верхнюю ногу с его придавленной следующей, и они разобрали, наконец, четырёхэтажный ноголом. После этого она быстро поднялась, не удосужившись по-интеллигентски подать руку врагу, и, устремив напряжённый взгляд потемневших глаз на пятящихся аннаконд, закричала, чтобы разобрали игроков, и сама побежала на помощь, не разобрав Викентия Алексеевича. Игра снова переместилась на половину женщин.
