- Да как же я отдам, - возмутился он, не желая менять позы, - когда ваша первая нога лежит на моей второй!
Анна Владимировна, надев обычную мраморную маску, сняла свою верхнюю ногу с его придавленной следующей, и они разобрали, наконец, четырёхэтажный ноголом. После этого она быстро поднялась, не удосужившись по-интеллигентски подать руку врагу, и, устремив напряжённый взгляд потемневших глаз на пятящихся аннаконд, закричала, чтобы разобрали игроков, и сама побежала на помощь, не разобрав Викентия Алексеевича. Игра снова переместилась на половину женщин.
А Анне Владимировне вскоре всерьёз пришлось задуматься о пельменях. Разыгравшийся Фигаро прорвался по левому краю, удачно подал верховой в штрафную, где его принял на кумпол высокий Старче, успевающий и в защите, и в атаке, и мягко скинул затылком на дальнюю штангу. А там, забытый защитой, затаился волк в еврейской шкуре. Мяч летел почти параллельно воротам на расстоянии каких-то пяти метров от них и уже опускался, намереваясь ускользнуть от битья к боковой, и тогда Бен, который мог достать его ногой, но не доверял вихляющимся копытам, в отчаянии ласточкой бросился на перехват бараньей головой вперёд и – попал! Мяч скользнул по руке вратарихи и улетел в ворота, а она в сердцах замахнулась пнуть курчавую голову вместо мяча, но сдержалась, пожалев ногу. Бен, вне себя от радости, вскочил, подскочил, мелко засеменил бесполезными ногами и опрометью побежал к скамейке женщин, победно вздев руки, но не добежал, поваленный Фигаро. Тут подоспели и другие, навалившись сверху, и мяли удачливого инсайда до тех пор, пока не подбежал судья и не засвистал паровозом над веселящейся кучей-малой. Тогда, опомнившись и вспомнив, что счёт 2:3 ещё не тот, который нужен, и драгоценного времени терять нельзя, викешенцы бегом вернулись на свои места, оставив неподвижное тело героя, победно раскинувшего руки. Подбежавшие Земфира и Марья Ивановна тщетно пытались поднять его, но не смогли даже оторвать от земли. Пришлось звать на помощь крепких мужиков, и те оторвали-таки почти бездыханного раздавленного форварда, но оторвали вместе с дёрном, приставшим ко всей тыльной стороне туловища так, что от него осталась земляная форма. С трудом стащив с живого бутерброда майку, женщины кое-как очистили её от земли, но трусы он категорически отказался снимать и, волю напившись освежающегося нашатыря, ринулся на поле добывать новую славу, теряя то ли осыпающийся дёрн, то ли ещё что.
Пропустив два мяча, аннаконды, подстёгиваемые жёсткими окриками капитанши, несколько оживились из последних сил, и игра перемещалась с одной половины поля на другую и обратно, не задерживаясь в центре, где полным хозяином стал Викентий Алексеевич. Особенно много хлопот доставляла восьмёрочка, забывшая о недавних приятельских отношениях и часто переигрывающая Гусара. Её стремительные набеги с трудом притормаживал Кинг-Конг, да и то потому, что, заглядевшись с ужасом и восторгом на живого неандертальца, она теряла контроль над мячом. Вот и в очередной раз неугомонная крайняя, облапошив Витька, рванула к углу викешенской штрафной, и Гусару ничего не оставалось, как применить станиславский приём. Догоняя и поняв, что до штрафной не нагонит, он рванулся, падая, всем телом вперёд и попытался уцепиться за её майку, но рука соскользнула и уцепилась за трусы. И стянула их до колен, обнажив ядрёные и ослепительно белые до блеска симпатичные ягодицы. Стреноженная восьмёрочка вынужденно остановилась, но её атакующий порыв был так велик, что если можно было бы потерять трусы, она убежала бы с мячом и без них. А так, ничего не оставалось, как под восторженный рёв зрителей, кричавших: «Не тронь! Пусть будет так!», подойти к глупо улыбающемуся Витьку и коротко вмазать правой по левой щеке. Зрители совсем ошалели и заорали ещё громче: «Дай ему ещё! С левой!». Подбежавший судья добавил пострадавшему жёлтую карточку, а потом, повинуясь требованиям болельщиков, по-христиански левой по правой, и показал жёлтую карточку себе. Бросившиеся спасать незадачливого грешника викешенцы поспели к уже угасшему сыр-бору и на всякий случай поменяли местами Гусара с Фигаро.
Мало того, что, при попустительстве и с участием судьи, одного из смиреннейших викешевцев грубо побили, так купленный рефери ещё и назначил сомнительный штрафной. И хотя обоюдные нарушения состоялись, по мнению наиболее пострадавшей стороны, хорошо видевшей это издалека, в пяти метрах от её штрафной, судья подвинул мяч к самой линии и, растопырившись, оберегал его от старавшихся выбить Вахтанга и Фигаро, отмахиваясь от них веером из жёлтых и красных карточек. Наконец, одни смирились, другие успокоились, у мяча встала штатная пробивальщица Анна-конда, а мужики выстроили внушительную стенку из пяти столбов и одной жердины в виде Серого, примостившегося с краю. Профессионалы тесно прижались друг к другу, чтобы никто не вывернулся, и набычили лбы, чтобы не видеть, куда летит мяч, и прикрыли скрещенными ладонями бренды. Только смелый Серый ничего не прикрыл. Любопытная стриптизёрша подошла к нему, нагло оттянула резинку трусов, заглянула, оборзев, внутрь, в отместку за недавнее раздевание, и, обернувшись к подругам, показала скрещенные руки и дополнительно поиграла скрюченным мизинцем. Защищать Серёгу было некому. Все были заняты установкой вихляющейся стенки, которая никак не хотела замереть в правильном положении, непроизвольно сдвигаясь ближе к мячу. Анна уже в который раз взывала к судье, чтобы он отодвинул её на положенные девять метров, и тот уже в который раз отодвигал, и стенка отступала с усилиями и неохотой на два шага, но, едва судья выпускал её из виду, подвигалась вперёд на метр-полтора. И так продолжалось до тех пор, пока блюститель правил не отмерил в очередной раз своими неправильными длинными ногами девять злополучных метров и встал там, приглашая стенку к себе жезлом из жёлто-красных карточек. Те брёвна, что стояли на ближнем к нему фланге, послушались и медленно, короткими приставными шажками, отодвинулись от мяча, а дальние, отступив всего на шаг, словно вкопались в землю, не поддаваясь ни на ругань Анны, ни на окрики судьи. Тому скоро надоело безнадёжное строительство, и он обречённо свистнул, разрешая Анне удар. Она недовольно махнула рукой в сторону слабонервного прораба, далеко разбежалась и что есть силы пнула мяч. Тот полетел в верхнюю часть частокола, и те, в кого он летел, естественно, отклонились, пропуская снаряд в ворота, но он, естественно, как это всегда бывает при долгой подготовке удара, полетел мимо ворот высоко над перекладиной.
После этой неудачи аннакондихи с оставшимися силами решительно перешли в глухую защиту, не зная, что сильный, защищаясь, слабеет, а слабый, нападая, усиливается. И викешенцы, воспрянув духом, заторопились выравнять счёт, тем более что Марья Ивановна крикнула, что осталось всего-навсего пятнадцать минут. Напору проигрывающих стали помогать и зрители, почувствовавшие назревающую новую интригу в матче и дружно переключившиеся с лозунга «Ан-на-ХУ!» на «Ви-ке-ша-ХУ!». И настоящие мужчины их не подвели. Макс в свойственной ему техничной манере мягко принял от Викентия мяч на мягкую грудь, не дал скатиться на землю, а, задержав на верху выпяченного живота, балансируя сферическим предметом, быстро помчался к чужой штрафной. Но его догнали и сбили, а он, падая, сумел отпасовать мяч ринувшемуся в атаку капитану. Мощного Старче слаботельным аннакондам не удалось ни остановить, ни завалить, и он, продравшись в штрафную, завертелся там в куче защитниц, не поднимая глаз и не видя ничего, кроме своих и чужих ног и мяча. Выбраться без потери мяча было невозможно, и капитан, поняв это, пнул мяч между ног ближайшей защитницы в сторону невидимых, но угадываемых ворот. Мяч просквозил под защитницей, затем так же между ног стоявшего сзади Бена и дальше освоенным путём между ног ещё двух защитниц и вратарши, не видевшей ни удара, ни мяча. Налицо состоялся супермастерский удар, о котором всё знающие и всё понимающие суперкомментаторы профессионально говорят, что супермастер зряче нанёс зрячий удар, в теории называемый сквозным разящим ударом нацеленным, а среди футболистов больше известный по начальным буквам технического определения.
Все 150 тысяч зрителей взвыли от восторга. Во все стороны полетели пустые бутылки и полиэтиленовые мешочки с недожёванными деликатесами, а академики даже встали и стоя рукоплескали не виданному ни на одном мировом стадионе мастерству капитана «Викеши». Воспользовавшись их временным отсутствием, стоявшие сзади мужики выдрали непрочно закреплённую вип-трибуну вместе с бетонными подпорками и, отодвинув назад, встали на скамью, чтобы лучше видеть героя, и чтобы их лучше видели. Не предупреждённые академики, утомившись, захотели сесть и, забыв, что из-под них постоянно умыкают стулья, хлопнулись бабьими задами на землю. Да так, что цепляющимися руками свалили стоящих на трибуне мужиков на себя. Из образовавшегося живого симбиоза науки и практики охранникам пришлось с превеликим трудом поштучно извлекать помятых вип-болельщиков и препровождать в персональные автомобили. Получив полное удовлетворение, академики предусмотрительно покинули стадион, решив досмотреть матч по телеку.
