В этом месте, между школой и парком, есть небольшая рощица. Есть тропинки, усыпанные древесной стружкой. Иногда, осенью или весной, учителя водят сюда учеников на прогулки. Несколько недель назад миссис Госк приводила сюда свой класс, чтобы дети сочинили стихи про природу. Макс тогда сидел на пеньке и составлял список слов, которые рифмуются со словом «крона».
В его списке оказалось сто два слова. Это не было стихотворением, но миссис Госк осталась под впечатлением.
Макс направляется к этой рощице. Он бежит вдоль берега маленького пруда, отважившись бежать по тропинке, и так наконец добирается до рощи, где сразу исчезает в ее сумраке.
Через пятнадцать минут, за которые Макс дважды сбивался с пути, мы уже выходим с другой стороны. Между рощей и школой спортивное поле. То самое, где Макс отказался прыгать, бегать и играть в софтбол в День спорта. Луна поднялась еще выше и теперь висит над школой, как гигантский невидящий глаз.
Я хочу сказать Максу, что у него получилось. Хочу сказать ему, чтобы он заполз в кусты на опушке и сидел там до утра. Хочу сказать, что, как только начнут съезжаться автобусы, ему останется только перебежать через поле и войти в школу как в самый обычный день. Он сможет даже пойти в класс миссис Госк, если захочет. Как только он окажется в школе, он будет в безопасности.
Но вместо этого я спрашиваю:
— Что дальше?
Спрашиваю потому, что я больше не командую. Не думаю, что стал бы командовать, даже если бы захотел.
— Я хочу домой, — говорит Макс. — Я хочу увидеть маму и папу.
— Ты знаешь отсюда дорогу домой? — спрашиваю я.
— Да, — говорит он.
— Знаешь?
— Да, — повторяет Макс. — Конечно знаю.
— Когда пойдем? — спрашиваю я в надежде, что мы подождем до утра. Тогда его отвезет домой миссис Госк, или миссис Палмер, или полиция.
— Сейчас, — говорит Макс, поворачивается и идет по краю спортивного поля. — Я хочу домой.
Мы все идем, идем, не знаю, как долго, и наконец проходим мимо дома Савоев. Луна передвинулась, но она все еще над головой. Макс почти все время молчит. Но это же Макс. Он, может, и превратился на сегодняшнюю ночь в Рэмбо, но он все равно Макс.
Все время, пока мы шли, мы старались, когда это было возможно, прятаться за домами, кустами и деревьями. Я все время шел рядом с Максом, и он ни разу не пожаловался.
Даже не верится, что через несколько минут Макс будет дома. Я перестал воображать выражение лиц родителей Макса, когда они увидят его на пороге. Это вот-вот случится по-настоящему. Я вообще не думал, что это когда-нибудь случится.
Я останавливаюсь перед нашей подъездной дорожкой и смотрю на своего друга. Впервые в жизни я понимаю, что значит кем-то гордиться. Я не мама Макса и не его папа, но я его друг, и я готов лопнуть от гордости за него.
А потом я вижу автобус.
Автобус миссис Паттерсон. Автобус с отсеком для Макса.
Макс вот-вот свернет на дорожку и пройдет последние несколько шагов к своему дому, но он не знает, что тут его подкарауливает миссис Паттерсон. Не знает, что в двух шагах от его дома, в темном пространстве между двумя уличными фонарями, припаркован ее автобус.
Макс даже не знает, что у нее есть автобус.
Я открываю рот, чтобы предупредить его, но слишком поздно. Макс проходит пять или шесть шагов по дорожке, и тут из-за большого дуба появляется миссис Паттерсон. Это тот самый дуб, возле которого мы с Максом ждали школьный автобус каждый день, с тех пор как Макс пошел в детский сад. Это его он трогал в ожидании автобуса.
Макс слышит ее шаги, потом мой голос, но слышит слишком поздно. Он видит, как к нему приближается миссис Паттерсон, и бежит. Он пробегает подъездную дорожку уже больше чем наполовину, когда рука миссис Паттерсон хватает его за плечо. Она тянет его так сильно, что Макс спотыкается и падает. На какую-то секунду он свободен. Он ползет к дому на четвереньках, но миссис Паттерсон настигает его и хватает за руку. Она дергает его вверх и поднимает, как куклу.
— Мама! Папа! Помогите! — кричит Макс.
Миссис Паттерсон закрывает ему рот свободной рукой. Но вряд ли родители Макса его услышали бы. Их спальня на втором этаже, окна выходят во двор, а сейчас глубокая ночь. Думаю, они спят. Но миссис Паттерсон об этом не знает. Она хочет, чтобы Макс замолчал, и тогда она сможет его увезти.
Наконец я прихожу в движение, я бегу по дорожке и останавливаюсь напротив Макса. Он извивается, пытаясь вырваться из рук миссис Паттерсон. Глаза у него расширены. Я вижу на его лице ужас. Он пытается кричать, но из-под ладони миссис Паттерсон раздается одно мычание. Макс пинает миссис Паттерсон по лодыжкам. Иногда попадает, но миссис Паттерсон даже не морщится.
А я стою перед ними как беспомощный дурачок. В нескольких дюймах от своего друга вижу, как он сражается за свою жизнь, и ничего не могу сделать. Макс смотрит мне в глаза. Он умоляет о помощи, а я ничего не могу. Могу лишь наблюдать за тем, как моего друга уводят от дома.
— Дерись! — кричу я Максу. — Укуси ее!
Он кусает. Я вижу, как миссис Паттерсон беззвучно открывает и закрывает рот. Она морщится от боли, но Макса не отпускает.
Макс машет руками, лягается. Он вцепляется в руку, которой она зажимает ему рот, и пытается оторвать ее от своего лица. Макс старается изо всех сил, глаза его лезут на лоб от усилия, но ничего не получается. Он стучит кулаком по руке миссис Паттерсон. А потом вдруг в его глазах что-то меняется. На секунду вместо паники в них мелькает что-то еще. Макс тянется к карману и достает какой-то предмет, который сунул туда перед побегом. Это свинка-копилка, та, что стояла на столе в его комнате. Потускневшая от времени копилка, доверху набитая монетками.
Я ошибался. Когда Макс перешел улицу не по переходу, он второй раз нарушил свои законы.
Первый раз он их нарушил, когда украл копилку.
Правой рукой Макс бьет ею по руке миссис Паттерсон. Маленькие металлические ножки свинки-копилки впиваются ей в кожу. Миссис Паттерсон вскрикивает. Но не отнимает руки от лица Макса.
Она не даст ему уйти. Теперь я это вижу. Макс ее кусает, пинает, бьет ножками свинки-копилки, но она знает, что ей всего лишь нужно дотащить его до автобуса и тогда она будет в безопасности. И она тащит. Макс колотит по ее руке свинкой-копилкой, а она тащит его назад по дорожке к дубу и к своему автобусу.
Я хочу закричать, позвать на помощь, хочу разбудить родителей Макса. Я хочу, чтобы весь мир узнал, что мой друг прошел весь путь до этой подъездной дорожки и ему нужно только чуть-чуть помочь. Он добрался сюда сам, и теперь нужно только, чтобы кто-нибудь появился из темноты и спас его.
Тут меня осеняет.
— Томми Свинден! — ору я Максу.
Он продолжает бороться с миссис Паттерсон, стараясь вывернуться, но все же обращает на меня внимание и сдвигает бровки.
— Нет, не надо ей какать на голову, — говорю я. — Томми Свинден. Он разбил твое окно на Хеллоуин. Разбей окно, Макс!
Макс поднимает руку с копилкой, чтобы ударить еще раз миссис Паттерсон, и рука его замирает. Я вижу по его глазам, что он понял. У него есть один только шанс, но он понял.
Макс поднимает глаза на свой дом. Он дошел только до половины дорожки, а миссис Паттерсон тащит его назад. Надо бросать сейчас, или будет поздно. В гостиной панорамное окно из трех частей. Оно очень большое и прямо в центре дома. Но добросить трудно. Окно далеко, а у Макса ноги почти болтаются в воздухе.
И Макс не умеет бросать.
— Укуси ее, — говорю я. — Сильно укуси. Укуси изо всех сил.
Макс кивает. Миссис Паттерсон схватила его и тащит по дорожке на улицу, и его шансы увидеть родителей улетучиваются на глазах, но он мне кивает.
А потом Макс кусается.
Я понимаю, что он укусил миссис Паттерсон сильнее, чем раньше, потому что в этот раз она вскрикивает, и отдергивает руку, и трясет ей, как при ожоге. Но самое главное, она останавливается. Она по-прежнему держит его одной рукой, но теперь он стоит двумя ногами на земле. У него появляется шанс.
— Упрись ногами, — говорю я ему. — Бросай всем телом. Вложись в бросок.
— Ладно, — говорит Макс еле слышно.
Он размахивается и бросает копилку в темноту.
Миссис Паттерсон видит, как летит свинка-копилка, и чем дальше она летит, тем больше расширяются глаза миссис Патерсон.
«Когда свинья полетит», — вспоминаю я.
На секунду кажется, будто весь мир замер. Даже невидящий глаз луны теперь следит за тем, как эта маленькая металлическая свинка летит по воздуху.
Копилка попадает в центр окна. Таким броском папа Макса мог бы гордиться до конца жизни. Я буду гордиться им всю свою жизнь. Даже Томми Свинден не мог бы так бросить. Стекло разлетается вдребезги, и в следующую секунду ночь разрывает вой сигнализации.
Миссис Паттерсон протягивает руку. Я вижу, что Макс укусил ее до крови. Она хватает этой окровавленной рукой Макса за горло. Отрывает его от земли, бежит и тащит его, а он извивается и кричит. Теперь миссис Паттерсон бежит по газону к своему автобусу.
