А крыса уже бежала мимо срезанной орудийной башни к тонущему крейсеру, бежала быстро, словно разгоняясь для прыжка.
Палуба крейсера почти сравнялась с пристанью. У Харитонова от волнения перехватило горло.
– Стой, дура! – заорал он крысе. – Куда ты? Утонешь!!!
Но зверек, разогнавшись, прыгнул на железную палубу и исчез среди построек. И только тихая дробь его бега прозвучала во внезапно наступившей тишине. Потом забурлила вода, поглотившая палубу.
На лицах корреспондентов, наблюдавших за односторонним разоружением, появилась растерянность.
Корабельные надстройки и мачты с антеннами скрылись под водой. Но тишина длилась. Люди неподвижно стояли на пристани, и даже запоздалый щелчок фотоаппарата не спугнул тишину.
Харитонов закрыл глаза и до боли в скулах сцепил зубы.
– Крысы бегут с тонущего корабля, – проговаривал он мысленно. – Крысы бегут с корабля… с одного тонущего корабля на другой.
Правая его рука потянулась к шнуру. Спички были уже в левой руке.
Он открыл глаза и зажег спичку. Медленно поднес ее к шнуру. Шнур заискрился…
Резкий удар свалил его. Перед его лицом чьи-то сапоги затаптывали искрящий конец бикфордова шнура. Харитонов лежал и смотрел, как сопротивляется огонь толстым резиновым подошвам. Но тут сапог ударил его в лицо, и красные круги поплыли перед глазами.
Корреспонденты ожили и снова защелкали камерами, наблюдая, как люди в штатском, потоптав ногами странного бородатого человека в старой военной форме, взяли его под руки и вбросили в легковую машину.
Очнулся Харитонов в комнате с цементным полом и узкими нарами, прикрученными к холодной стене. Дотронулся до лица и одернул руку – резкая боль чуть не отобрала у него сознание.
Он перевернулся на спину, опустил руку, попытался вытащить из-под нар вещмешок, но не нашел его там. Приподнял голову и осмотрел камеру. Остановил взгляд на железной двери с квадратным зарешеченным окошком.
За дверью зазвенели ключи.
Вошли двое – надзиратель в военной форме и пожилой врач в халате, маловатом и с дырками, сквозь которые был виден салатовый свитер. Врач наклонился к лицу Харитонова, раздвинул своими толстыми пальцами разбитые губы.
– Двойной перелом скулы, – сказал он, вздохнув и выпрямившись. – Боюсь, что говорить ему будет трудно.
Надзиратель пожал плечами.
– Надо его взять в тюремную больницу, – предположительным тоном произнес врач.
– Вставай! – мягко приказал надзиратель.
В тюремной больнице кормили жидкой манной кашей. Давали чай, прозрачный, как вода. Ничего не говорили.
Через три дня Харитонов вернулся в камеру. И увидел, что на нарах напротив лежит толстый мужичок. Лежит и курит, задумчиво глядя в потолок.
– А, сосед! – он повернул голову к Харитонову и улыбнулся, показав два золотых зуба. – С возвращеньицем!
Харитонов кивнул и сел на свои нары.
– Что такой невеселый? – Мужичок приподнялся на локтях, с любопытством разглядывая соседа.
– Чего веселиться? – мрачно, с трудом шевеля языком, спросил Харитонов.
– Как чего?! – удивился сосед. – Скоро праздники! Печенье к чаю дадут!
Харитонов хмыкнул и улегся.
– Слыхал я, что ты тоже шпион? Коллеги? – не унимался сосед.
Харитонов отвернулся к стене. Сосед еще несколько раз попытался завязать разговор, но Харитонов молчал.
За железной дверью зазвенели ключи. Вошел надзиратель.
– Эй ты, с поломанным лицом, подымайсь! – приказал он.
Харитонов поднялся. Минут пять они шли коридорами вдоль одинаковых железных дверей и слушали гулкое эхо своих шагов, разносившееся по всему зданию. Поднялись по лестнице с проволочным ограждением в два человеческих роста. Прошли сквозь двойные решетчатые двери и оказались в следующем коридоре.
– Не люблю!!! – завопил кто-то истерическим голосом, и Харитонов, опешив, остановился.
– Давай-давай! – подтолкнул его в спину надзиратель. – Это он не тебя не любит.
Остановились у коричневой деревянной двери. Надзиратель вежливо постучал.
– Входи! – ответили оттуда.
Надзиратель подтолкнул Харитонова, и они вошли в комнату, в которой сидел худощавый мужчина лет сорока, одетый в штатское. Короткие волосы были зачесаны на пробор. На лацкане пиджака висел латунный «ромбик» какого-то института.
– Долго же вы к нам шли! – приветливо произнес он.
– Еле ноги передвигал, – возмутился надзиратель. – Чуть какой шум в коридоре услышит – останавливается!
– Да… – хмыкнул хозяин кабинета, убрав с лица улыбку. – Садитесь! А ты там подожди!
Харитонов сел на стул напротив худощавого.
– Меня зовут следователь Берутов, – сказал тот. – А как вас?
– Младший матрос Василий Харитонов.
Следователь ухмыльнулся.
– Как назывался ваш крейсер? – ехидно спросил он.
Харитонов не ответил.
– Ладно, пора говорить серьезно! – Следователь встал и, упершись ладонями в полированную поверхность стола, сказал: – За попытку террористического акта вас ждет высшая мера, и это в лучшем случае. Я не говорю сейчас про худший случай. Так вот, если вы не хотите узнать, что такое худший случай, – будьте предельно искренни со мной, ведь я – ваш следователь!
Харитонов молчал.
Берутов сел и недовольно уставился на этого рыжебородого с разбитым лицом человека.
– Итак, ваше настоящее имя?
– Василий Харитонов.
– Допустим. От кого вы получили задание совершить теракт?
– Ни от кого… Сам.
– Сам?! – удивленно переспросил Берутов.
– Да.
– А где взяли бикфордов шнур?
– На барже, на которой я плавал.
– Когда плавали?
– Во время войны.
– Так, так… Где спрятана взрывчатка?
– Динамит на барже, – устало отвечал арестованный, – на берегу Японского моря. Туда же и шнур тянется…
Следователь прищурил глаза.
– Не разыгрывайте сумасшедшего! – с угрозой произнес он. – Отсюда и сумасшедшие, и здоровые выходят в одни двери. Ладно. Поговорим о другом.
Следователь наклонился и поднял с пола вещмешок Харитонова. Вынул ноты, песочные часы, карту Российской империи.
– Начнем по порядку: вы увлекаетесь музыкой?
Харитонов мотнул головой.
– Тогда откуда у вас это? – следователь взял ноты и помахал ими, как веером.
– Композитор из Музлага просил в Кремль передать…
– А что такое Музлаг?
– Музыкальный лагерь.
– Разве у нас музыканты не в общих сидят? – словно сам у себя спросил следователь. – Кому в Кремле вы должны это передать?
– Тому, кто музыкой руководит, – негромко ответил Харитонов.
– Интересно! – Следователь нажал маленькую черную кнопку на столе.
Из незаметной двери вышел военный в звании лейтенанта.
– Вот! – Берутов протянул ему ноты. – Расшифруйте и установите адресата; легенда – он в Кремле музыкой руководит. Выполняйте!
Лейтенант шаркнул сапогом и вышел.
– Ну что ж, продолжим! – миролюбиво сказал следователь. – Теперь поговорим о времени. Откуда у вас эти часы?
– Сам собрал, – прошептал Харитонов.
– Так вы матрос или э… стеклодув?
– Матрос.
Следователь тяжело вздохнул.
– Вы должны убеждать меня в том, что все ваши слова – правда, иначе… Кто собрал эти часы?
– Я.
– Где?
– В бывшем Пафнутьевске.
– Это что такое?! – искренне удивился Берутов. – У нас таких названий нет… Может, не Бывший Пафнутьевск, а какой-нибудь Новопафнутьевск или Краснопафнутьевск?
Харитонов отрицательно мотнул головой.
– Он сейчас без названия, а раньше Пафнутьевском назывался. Вот на той карте он есть…
Следователь расстелил карту на столе.
– Покажите!
Харитонов отыскал Уральские горы, а потом и сам город.
– Странно! – сказал следователь и подошел к большой карте Советского Союза, висевшей на стене.
Вернулся к старой карте. Недоуменно уставился в глаза Харитонову.
– Нет такого города! – сказал он.
– Но ведь здесь он есть.
Следователь задумался.
– Откуда у вас эта карта? – спросил он через минуту.
– Оттуда же, из Бывшего Пафнутьевска, – ответил Харитонов.
– Да-а, – вздохнул следователь. – Трудновато с вами.
Он подошел к стене, открыл незаметную дверь и пропустил Харитонова вперед.
Комната была небольшая. В углу стоял стул, а с потолка, с самой середины, свисал на веревке серый валенок.
– Вы знаете, что это? – спросил следователь, показывая на валенок.
Харитонов пожал плечами.
– Это – русский валенок. Вы становитесь вот сюда, к стенке! – он указал Харитонову место.
Арестованный прислонился спиной к стене.
– А я, – продолжил следователь, – беру валенок, отхожу назад и отпускаю его…
Валенок описал дугу и ударил Харитонова в грудь. Удар оказался неожиданно сильным – арестованный от боли сел на пол.
