– Э-э… У меня есть пара вопросов.
– Какого черта!
– Что случилось со студентом, который все это затеял? Откуда вы знаете, что у него в общаге не припрятано еще восемьдесят галлонов, о которых он из скромности не упомянул?
– С ним все улажено, – ответил Хеллер. – Он теперь работает у Беннета.
– Очень одаренный молодой человек, – подтвердил Беннет.
– Ушам своим не верю, – вздохнул я.
– Что? – рассмеялся Хеллер. – Не верите, что кто-то из наших студентов мог найти работу? – Он пожал плечами. – Чудеса иногда случаются.
– Мой второй вопрос – о деньгах. Сколько вы заплатили и кому? И ради всех святых, где вы их взяли?
– Ну, TCP сам назвал цену – пятьдесят тысяч, столько мы и заплатили. Деньги передали ему наличными, дальше он сам все устраивал. Крутовато, согласен, но нам было не до экономии.
– И где вы взяли пятьдесят тысяч фунтов?
Хеллер небрежно махнул рукой:
– Что-что, а это не проблема. Нам выделяли субсидии на исследования, так что деньги были.
– А что будет, когда вы не сможете представить результаты исследований?
– Почему не сможем? Сможем. – Хеллер впервые был явно обижен моим замечанием. – Напишем, что «результаты не позволяют сделать конкретного вывода» или еще что-нибудь, но представить сможем. У нашего факультета репутация международного масштаба, Пэл. Что-что, а изображать исследовательскую деятельность мы умеем. Кроме того, как заведено, основную часть суммы предоставило ведомство доктора Беннета.
Хеллер уже во второй раз произнес «как заведено», и я решил поберечь нервы и не задавать новых вопросов.
– Мы с радостью откликнулись, – поддакнул Беннет. – Передача прав на изобретение в обмен на помощь по его устранению – превосходная сделка. Мы могли потратить на создание подобного вещества во много раз больше и так ничего и не добиться. Ныне мы – владельцы патента и…
– Вы запатентовали нервно-паралитический газ?
– Конечно, а как иначе? Мы подали патентную заявку на «ви-экс» – самый смертельный токсин в мире – еще в 1962 году, хотя данные о нем официально опубликовали только в 1974-м. Видите ли… Вас ведь Пэл зовут?
– Да.
– Необычное имя.
– Вы – первый, кто мне это говорит.
– Ой, значит, я чего-то упустил. Видите ли, Пэл, открытие положено зарегистрировать. Во-первых, существует профессиональная гордость. Но важнее то, что многие страны отказываются подписывать, ратифицировать или выполнять международные договоры о химическом оружии. Если какое-нибудь государство-изгой решит производить наш газ, мы не сможем обвинить его в несоблюдении договора, а вот за нарушение авторских прав по судам затаскаем.
– Угу… Похоже, мне пора.
Хеллер встал у меня на пути:
– Теперь тебе ясно, почему нельзя допускать никаких расследований на стройке?
– Да-а… Но если я не смогу их остановить, виноват будешь ты.
– И ты тоже.
– Разве? Я об этой истории только сейчас узнал.
– Это будет трудно доказать, особенно если я скажу, что ты нас буквально вынудил закопать газ. Ну как, у тебя не прибавилось настойчивости в сопротивлении расследованию?
Я перевел потрясенный взгляд на Беннета.
– Э-э, да… – Беннет кашлянул и уставился в пол. – Нам очень неприятно, но мы будем вынуждены переложить вину на вас. Вам придется провести ужасно долгий срок в тюрьме. Здесь затронута национальная безопасность, вы, конечно, понимаете. Мне очень-очень жаль.
Я повернулся к Хеллеру:
– Сволочи!
– Эй, я тебя предупреждал, что слабаки деканами биофаков не становятся.
На сей раз Урсула злилась по-настоящему.
– А позвонить ты не мог?
– Я пытался. Номер был занят. – Конечно, я врал, но по теории вероятностей такое оправдание могло оказаться удачным.
– И когда же ты звонил?
Ха! Нашла простака. Я тебе что, карапуз-несмышленыш?
– Я не смотрел на часы.
– Примерно?
– Понятия не имею.
– Ну-ну.
– Ты хочешь сказать, что номер не был занят?
– М-м… Элисон звонила.
Ага! Закинул удочку наудачу и попал прямо в точку.
– И сколько ты протрепалась с Элисон?
– Не помню.
– Примерно?
– Понятия не имею.
– Ну-ну.
Зазвонил телефон. Несколько секунд мы с Урсулой смотрели друг на друга, но она всегда сдавалась первой и схватила трубку уже на третьем звонке.
– Алло? Нет, его нет дома. – Урсула положила трубку и повернулась ко мне с торжествующей улыбкой: – А звонили-то тебе.
– Но меня не было дома. Понятно.
– Звонили из местных теленовостей. Они весь день сегодня названивают, пытаются тебя застать. Ты и так уже наговорил больше некуда. Кстати, квартплату еще надо забрать.
– Что? Сейчас?
Я подумал, не рассказать ли ей о других делах, которые наперегонки пытались завладеть моим вниманием. Но момент был неподходящий. Для начала, я не смог бы сохранить присутствие духа. Мое самообладание быстро упало бы до низшей точки, и я запросто перешел бы на крик, рыдания, а то и принялся рвать на себе одежду. К тому же обстановка не располагала. Лучше подождать пару дней, пока починят крышу, а потом разрешить детям привести друзей. Пока они будут играть, я спокойно все расскажу Урсуле. Да, детская тусовка – хорошая идея. Урсула не осмелится закатить сцену при малышне.
– Я не виновата, что ты затянул с этим делом. Если хочешь, я тебя подвезу, – предложила Урсула.
– Я сам себя подвезу, можешь не беспокоиться.
– Я не беспокоюсь.
– Нет, правда, я могу сам съездить.
– Машина-то моя.
– Ну и что? Боишься отпускать меня одного к студенткам? Настолько мне не доверяешь?
– Нет, я вообще-то заказала ужин в китайском ресторане, заказ будет готов через пять минут. Поэтому я и хотела поехать с тобой. Но теперь – ты прав – я тебе не доверяю.
Мы заскочили в ресторанчик забрать еду. Еды хватало на двоих, потому что Урсула заказала свои любимые блюда в двух порциях.
– Видишь? Хотя от тебя не было ни ответа ни привета, я о тебе подумала – для двоих заказала.
– Огромное спасибо. Могла бы выбрать для меня то, что нравится мне, а не вторую порцию того, что нравится тебе.
– Ты же не позвонил, забыл? А если б ты попал под машину или еще чего, я бы осталась с кучей еды, которую ни за что не стала бы есть.
– Ради интереса, представь, что тебе пришлось выбирать между моей смертью и расточительным отношением к еде, что бы ты выбрала?
– Когда же ты вырастешь. Я не говорила, что хочу, чтобы тебя сбила машина. Я лишь сказала, что если бы тебя сбило машиной, то весь жареный рис в мире не вернул бы тебя обратно.
За разговорами мы быстро доехали до нашего старого дома. Снаружи он был такой же, как раньше, только сильно вибрировал. Вибрацию вызывали не сумасшедшие споры о том, кто последний брал пульт телевизора, а сумасшедшие звуки убойного «драм-н-бейс». В музыку помехами врывались голоса, крики и смех. Девочки устроили вечеринку. Хорошего мало. После очередной студенческой вечеринки в моей молодости нам приходилось менять квартиру, оставлять ее в прошлом как помятый, изорванный, заблеванный кокон.
Урсула забрала у меня еду и принялась шарить по коробочкам, пробуя содержимое на вкус.
– М-м-м, как вкусно. Ступай забери квартплату. Поживее, я хочу вернуться домой, пока не остыло.
На удары кулаком в дверь отозвалось существо с банкой пива в руках.
– Анна здесь? – заорал я.
– Что? – заорало в ответ существо.
Мы еще несколько минут надсаживали глотки. Наконец контакт состоялся и существо вернулось в дом, выкрикивая: «Где Анна?»
– Наверху. Кто спрашивает?
– Мужик какой-то.
В дверях появилась одна из студенток.
– Ты кто? – прохрипела она.
– Хозяин дома. Анну можно? – Невольно я пытался поймать ее расфокусированный взгляд.
– Ага… естсно. – Студентка широко улыбнулась, отчего лишилась равновесия и ее повело куда-то в сторону. Когда ее опять занесло в коридор, девица уточнила: – Наверху она, в спальне. Иди по лестнице, потом…
– Я знаю, куда идти, спасибо.
Студентка сделала пируэт, убирая свое тело из прохода, и я ступил в дом. Я шел сквозь унылый Аид студенческого веселья. Танцы, вопли, хохот, уханье, нетвердо стоящие на ногах фигуры – как грустно. Мы, когда были молоды, тоже пускались в разгул, но это был наш разгул. А теперь студенты, выходит, занимаются тем же самым? Неужели им не ясно, как жалко они выглядят, подражая нам? «Вечеринки» изобретены моим поколением, зачем же слепо копировать? Прямо как дети. На кухне я заметил группку студентов, то и дело с серьезными лицами стряхивающих пепел с сигарет. Корчат из себя «уставших от жизни» и «видавших такое, что вам и не снилось». Господи, какая может быть усталость от жизни в девятнадцать лет? Шкура еще не наросла. Почему эти люди не занимаются учебой, не чистят ковровые покрытия и не вносят квартплату в срок? Тогда бы я их сразу зауважал.
