– Где?
– Где-где? В Интернете. И, представь себе, прошла. Правда, с одной ошибкой.
– Неужели с одной? – я переспрашиваю недоверчиво.
– А! – Александра машет рукой. – Про этого идиота, Раскольникова.
Я замираю:
– И какой был вопрос?
– Дурацкий. Сколько человек он убил?
– Ну, как... Старуху, ее сестру Лизавету, Лизаветиного нерожденного младенца... – я загибаю пальцы. – Троих.
– А вот и нет! – она смотрит победно. – Не троих, а пятерых. Еще свою мамашу. Она говорила: если с Родей что-нибудь случится, я не переживу.
– Это – четверо. А пятый?
– Му-усик, – она грозит пальцем, – такие вещи грешно не помнить. Пятым он убил себя. Конечно, в переносном смысле. Так что... – разводит руками. – Вот тебе и отмщение, и Аз воздам! Ну? Один-один?
– Что?
Александра встает с дивана:
– Как – что? Счет. Боевая ничья.
Дочь идет к двери.
– Как у Вити? Он разобрался... с кредиторами?
Она оборачивается. В ее глазах занимается отчуждение. Тлеет, как прогоревшие угли:
– Не понимаю. Ну к чему ты это спросила? Разберется. Вопрос времени и денег.
Это – не ссора. И не скандал. Хуже. Раньше этого не было. Даже воюя, мы были заодно. Еще немного, и дочь перейдет на чужую сторону. А я останусь, буду смотреть ей в спину, радуясь, что она поднялась на поверхность. Нашла себя в нашем настоящем...
Я смотрю, как она уходит. На этот раз у нее прямая спина. Спина свободного человека, способного сделать единственно правильный выбор. В конце концов, с ней-то ничего не случилось. Как мать я должна этому радоваться. Я подхожу к стеллажам, уставленным старыми обложками. Радоваться, что мой ребенок не повторит мою никчемную жизнь. Я сама выбрала для нее юридический. Факультет самых нужных вещей. Красивых. Которые можно купить за деньги... Я училась на другом факультете – самых ненужных вещей.
Портреты, висящие на стене, поглядывают заинтересованно. Для них наши разговоры – отличный способ развлечься.
– Вот так, – в тишине я слышу свой голос, звучащий на полтона выше, как всегда, когда мне хочется замести следы. Следы моего очередного поражения. – Вот вам ваша красота. Говорите, спасет мир?.. – этот вопрос я обращаю к ним обоим, как будто они несут солидарную ответственность, как родители, вырастившие никчемных детей.
Телефон играет простенькую мелодию. Я жму на кнопку – SMS от мобильного оператора: «Спасибо за то, что вы с нами...» – сообщение, которое рассылают всем. В новом мире мобильники есть у каждой кошки. Или старухи. Проблема в том, что не каждая – уверенный пользователь.
«Зачем я назначила на вторник? Надо было сразу. Воспользоваться случаем, чтобы отказать».
В ванной шапка пены. Александра лежит с закрытыми глазами.
– Что? – она сдвигает наушники.
– Как позвонить обратно?
Она протягивает мыльную руку. Я снимаю с крючка полотенце. Сначала – вытереть руки, потом уже браться за мобильный.
– Обратно, – она жмет на клавиши. – Обратно не выйдет. Последний номер не определяется. Твой абонент пожелал остаться неизвестным. Anonymous call.
Когда дочь была маленькой, я водила ее в Эрмитаж. Парадная лестница, темные полотна на стенах, белизна мрамора, тяжелые египетские саркофаги. Однажды мы подошли к витрине, той самой, с беременной старухой. Терракотовая старуха, толстая и уродливая, протягивала руку, словно просила милостыню. «Какая некрасиивая, – дочь протянула разочарованно, – фу!»
Ребенок ни в чем не виноват. Я должна была объяснить. Но я смолчала. Сделала ошибку. Упустила момент. Но разве я знала? Откуда мне было знать, что связным остается только прошлое, которое можно осмыслить, разложить по полочкам. Расставить, как старые книги. Настоящее – та же помойка. Мысли, приходящие в настоящем, похожи на обрывки и лоскутки.
Картошка, морковка, свекла. Горка крутых яиц. Все сварено и очищено. Осталось только покрошить. Заправить я успею позже. Салаты опасно держать заправленными: если перестоят, можно травануться.
Все-таки мне попались мягковатые огурцы. К тому же слегка припахивают бочкой. В оливье это не будет заметно. Майонез – проверенный соус. Перешибет любой запашок.
В дверь звонят. Опять забыла ключи. Что ни день, меняет сумки, забывает переложить. Я иду к двери, открываю не спрашивая.
– Нет, ты гляди, что делается! Сволочь! Распустила поганого кота!
Соседка с третьего этажа. Когда-то мы учились в одной школе, только она класса на три младше.
– Сами сволочи! Олигархи проклятые! – с нижней площадки доносятся истошные крики. Старуха-процентщица, та самая, которую я планировала ограбить. Экспроприировать крупяные запасы. В самые голодные времена. – Всё скупили! Теперь еще гусей жрут! Жрите, жрите... Вот напишу Путину – найдет на вас управу!
– Нет, ну ты представляешь! – соседка задыхается от возмущения. – Это я – олигарх! – она держит гуся, обглоданного с одного бока. – Ну и что мне с этим делать?
– Обрежь, – я смотрю с сомнением.
– Ни хрена себе обрезание! – она хихикнула. – По самое не могу.
– А как он пролез в кухню?
– Да не в кухню. На балкон. Холодильник забит – не сунешь. Ну, я взяла и вынесла...
Я бросаюсь к балконной двери.
Слава богу. Тарелки стоят нетронутыми. Если б не гусь, плакал бы мой студень...
Выглядываю в прихожую: соседка уже ушла. Отправилась делать обрезание... Котяра совсем распустился. Раньше такого не было. Похоже, варит ему из старых запасов. На кашах не очень-то разгуляешься. Не иначе, захотел мяска...
Представляю, как они сидят вдвоем, смотрят телевизор: хозяйка на диване, наглый котяра – в кресле. Мечтает о Вискасе, облизываясь на рекламу... Небось думает: не повезло. Другие обжираются импортным кормом. В особенности его бесят рекламные котята: мелкие твари, от горшка два вершка, а туда же... Вылизывая лапы, домашнее животное грезит о возмездии: уж он бы их придушил...
Его хозяйка ни о чем не догадывается. Думает: добрый котик. Кот потягивается: «Ничего... Придет и наше времечко: тогда и передушим. И старух, и котят...»
– Как дела?
Я вздрагиваю: не заметила, как она вошла. Увлеклась мыслями о братьях наших меньших.
– Вот, – дочь выкладывает на стол. – Купила на всякий случай.
Две увесистые пачки.
– У нас что, ведро салата?
– Ерунда, – она машет рукой. – Майонеза много не бывает. А это, – она оглядывает очищенные овощи, – на оливье? А любимый мой сделала?
Ее любимый называется голландский. Сомневаюсь, что голландцы в курсе.
Морковь натереть на терке. Лук порезать и обжарить отдельно. Одну банку шампиньонов накрошить. Сырые помидоры нарезать на дольки. Добавить тертый сыр. Все заправить майонезом.
– Не было, – отвечаю сухо.
– Чего не было? – она захлопывает дверцу холодильника. – Так я бы купила.
– Шампиньонов в банках. Вообще не было.
– Где? – она переспрашивает.
– Не где, а когда. Ты же просила: всё, как раньше...
– Ну как это – не было? Импортные поставки-то были. Если вы с папой не покупали, это совсем не значит... У нас в группе есть девочка, так она рассказывала: ее отцу выдавали заказы. Всё: и паштеты, и шампиньоны, и эти, как их... крабы.
– Чтобы получать такие заказы, надо было работать в каком-нибудь обкоме. Судя по всему, папа твоей знакомой... Ты ее не спрашивала?
– Нет. Об этом я не спрашивала.
– Вот возьми и спроси.
– А этот? С отварной курицей?
Отварные куриные грудки нарезать, добавить кусочки ананаса (резаные, из банки), 5–6 листьев китайской капусты. Заправить майонезом.
– Тоже не было.
– Чего? – в ее глазах искреннее изумление. – Кур?!
– Ананасов в банках, китайской капусты.
Дочь говорит:
– Смешно. Я была уверена, что эти уж точно советские... Выходит, облом?
– Почему – облом? – мне обидно за наше прошлое. – А куриный студень, а свекла с грецкими орехами?.. Почему ты стоишь в куртке? Сними.
– Сниму. Ну, и как мы будем без пепси... Хотя бы фанту или... апельсиновый сок.
– Тоже не было.
– Ну, уж... – Александра бурчит недовольно. – Сокто, положим, был.
– Был. – Мне не хочется идти против правды. – Виноградный, яблочный, черноплодный, березовый. Разливной или в трехлитровых банках.
– Почему трехлитровых? – она клонит голову к плечу, как удивленная курица.
– Не знаю. Видимо, проще и удобней хранить.
– Ты... и это купила?..
– Конечно. Две банки. Яблочный и грушевый. Сними куртку и перелей в кувшины.
Она кружит по кухне, собираясь с мыслями. Когда чувствует себя озадаченной, не может усидеть на месте.
– У тебя что, целая программа? Следующим номером к нам явится КГБ?
– В наше время КГБ просто так не являлся. В эксклюзивных случаях, для особых клиентов.
– Бред какой-то, – она бормочет. – КГБ как бонус...
