– А мне сейчас уже все равно, – грустно улыбается Лащинская. – Стипендии уже лишилась…
– Как? – восклицаю я. – Вы получали стипендию, Татьяна?
– Да!… – она тяжело вздыхает.
– А вы не ходили с вашим начальником к Бочкову? Все-таки он – руководитель отдела, мог бы и помочь…
– Ходили! – машет рукой Лащинская и чуть отворачивается. – Бочков, сказал, что раньше надо было обращаться.
Да, это на него похоже! Услышав слова Татьяны, я тут же вспоминаю разговор шефа с Мандиевой годичной давности. Точнее, не разговор, а инструктаж по поводу того, как ей, Мандиевой, следует принимать экзамен у Володи Абрикосова – хорошего, надо сказать, незаносчивого парня – внука одной заслуженной дамы, занимающей у нас пост проректора по воспитательной работе. «Тех, кто легко выполняют просьбы начальства, не уважают. Уважают только тех, кто настаивает на своем. Она хотела, как обычно, просто выбить оценку для своего внука? Нет! Ему не преподали еще должных уроков нравственности, и на экзамене – я попрошу вас особо, Захира Бараковна, – он должен получить всё, что ему причитается…».
– М-да… Я вам очень сочувствую, Татьяна! Если бы я чем-то мог вам помочь, я бы обязательно сделал это…
– Ладно – спасибо, конечно. Я уже это почти пережила!…
У Лащинской не слишком большие, но по-домашнему теплые глаза с исходящими из уголков многочисленными лучинками. Их цвет светло-голубой, ассоциирующийся у меня со временем моего раннего детства. Сейчас они непривычно заискрились, став еще притягательней, чем обычно, но в данный момент мне от этого становится только неловко.
– Ну, хорошо, девочки! – решаю я отреагировать так, как будто ничего не произошло. – Тогда разбегаемся, если у вас нет больше ко мне вопросов.
– До свидания! – кивают они мне.
Я провожаю взглядом Татьяну и мысленно шлю Бочкову пожелание всяческих – лучше всего непоправимых – фиаско в делах за то, что он любит, пользуясь своим положением, создавать проблемы зависящим от него людям – особенно хорошим. Затем смотрю на часы: пора заглянуть в Д-208. Скоро мои троечники должны защищаться, и, если у них нет ко мне особых вопросов (а я надеюсь, что это именно так), то я проигнорирую свою не то, чтобы обязанность, но тем не менее долженствующую миссию присутствовать на их защите (все равно таких балбесов как-нибудь, да выпустят), и отправлюсь в один из соседних корпусов, чтобы спокойно, без оглушительного шума, царящего вблизи нашей главной аудитории, дождаться положенных тринадцати ноль-ноль, когда я буду вынужден вернуться туда снова.
А пока что я захожу в деканат и вижу, как мне навстречу сразу же устремляется Азиза.
– Здравствуйте, Игорь Владиславович!
– Привет! Ты хотела чего-то?
– Да. Пожалуйста уж подпишите!… – она кокетливо стреляет в меня глазками.
– Уж не тому ли парню, который вчера двояк у меня на экзамене схватил?
– Ему самому! Он ведь братишка моего мужа, если чё!
– Серьезно? А я-то не в курсе. Слушай, ты ему намекни, что не знать, воспроизводимые ли ресурсы – нефть и газ, стыдно!
– Ну, ладно уж! Он вчера вообще не в форме был!
– Мягко говоря! Давай…
Она протягивает мне подготовленный листочек, и я быстро ставлю автограф:
– Четверки хватит?
Это я спрашиваю, конечно, для вида. В случае сопротивления придется объяснить, что после такого ответа ставить «Отл.» – выше моих сил.
– Хватит! – облегчая мне задачу, улыбается Азиза.
– Он, наверное, как диплом получит, сразу к брату работать пойдет? В славный наш «Проммаш»?
– Да наверное!
«Полный п…дец наступит российской промышленности лет через пятнадцать. Даже если цены на нефть будут высокими…».
Я вывожу в графе оценки «Хорошо», добавляю в скобках цифру «4» и возвращаю разрешилку.
– Спасибо, Игорь Владиславович! – Азиза, как всегда, обаятельна, и я готов выполнять для нее подобные просьбы штамповочным методом. Даже если знаю, что впоследствии в главной производственной конторе республики будут работать люди, не отличающие в некотором отношении нефть от ветряных мельниц. Впрочем, особенного выбора у меня все равно нет: портить отношения со «своим» деканатом – одно из последних дел для любого преподавателя. А при моей специализации на финансовых отношениях с паствой – тем более…
* * *
Заседание кафедры начинается точно в намеченное время. Почти у всех почему-то хорошее настроение, особенно у Мандиевой и Бочкова. У меня оно тоже вроде бы ничего, но смущает излишняя веселость Бочкова, да и Мандиева о чем-то слишком много хихикает с Жезлаковой.
– Уважаемые коллеги! – торжественно провозглашает Бочков. – Сначала – о главном. В целом результаты защиты выглядят неплохо…
Я, как буддийский монах, мысленно отключаюсь, впадая в подобие медитативного транса, чтобы не слышать всю эту дежурную трескотню насчет успеваемости наших дипломников, и возвращаюсь в обычное состояние только, когда улавливаю следующую фразу:
– …Напоминаю вам, что присутствовать на оставшихся экзаменах друг у друга нужно обязательно. На следующей неделе в это же время последнее заседание – всем принести заполненные индивидуальные учебные планы на следующий год. Теперь – о неприятном. Я только что из ректората и, к сожалению, у меня не самые хорошие новости. Мне было прямым текстом сказано, что кафедра ни на что не способна, кроме как брать взятки…
У меня обрывается сердце. Зачем же он это говорит вслух, да еще с таким радостным видом, ублюдок! Не мог, что ли, с глазу на глаз мне сказать, даже если ему опять про меня накапали!?
– …Посему я был вынужден опять оправдываться; говорить, что мы вернем ситуацию в нормальное русло. Как это было в прошлый раз: возникли проблемы с господином Соколом – мы с Трофимовым пришли и приняли экзамены…
«Вот сука! Ты специально меня так перед всеми шпуняешь, да?»
– Но это ладно – будем считать, текучка. У нас сегодня с вами есть более важный вопрос. Надо что-то делать с учебной нагрузкой Галимзяна Галимзяновича Кизаншина. Мне была передана служебная записка заведующего кафедрой ПЛС, в которой он просит передать часть нашей учебной нагрузки его кафедре. К великому сожалению, это мотивируется так: Галимзян Галимзянович не справляется с возложенными на него задачами.
Тишина становится почти всепоглощающей. Слышно только поскрипывание стула Кизаншина.
– По многочисленным свидетельствам Галимзян Галимзянович не может на должном уровне дать студентам материал, относящийся к экономической части дипломного проекта. Конкретно – речь идет о показателях стоимости воды, электроэнергии и так далее. Он просто отвечает, что не знает данных вещей…
– Можно мне сказать? – подает голос Кизаншин, поднимаясь со стула.
– Да, конечно – пожалуйста, Галимзян Галимзянович! – Бочков великодушно улыбается. – Вы у нас сегодня главный герой…
– …Я даю им все общие формулы для расчета. Какие сейчас точные цифры стоимости того, другого, третьего, я не знаю…
– …Вот они поэтому и говорят – отдайте эти часы под консультирование наших студентов нам! Они-то знают, что и сколько сейчас стоит!
– …Общие формулы я даю им уже двадцать лет, и никогда никаких претензий не было! – продолжает обиженно бубнить Кизаншин.
– Им нужна конкретика, Галимзян Галимзянович! А то они жалуются: мы что ни спросим – он, то есть вы, студентам говорите – ищите сами!
– Да!…
…То здесь, то там, как светлячки в темноте, на лицах присутствующих начинают появляться усмешки.
– Ну, вот поэтому и возник весь этот вопрос! – раздвигает губы в глумливой ухмылке Бочков. – Их специалисты знают все детали, но они своим дипломникам вынуждены их объяснять сами, и фактически они работу делают за вас. Поэтому они и говорят: или отдавайте эту нагрузку нам, или поставьте на место Кизаншина Жданова – он в курсе дела.
– Абсолютная глупость! – лопочет Кизаншин, чем вызывает вспышку смеха Савельевой и хихиканье всех остальных. – Я пойду к Дуранову.
– Глупость это или нет – вопрос уже так не стоит. На мое имя и на имя Дуранова пришли служебные записки с требованием освободить вас от консультирования дипломников кафедры ПЛС. Посему я вынужден теперь обратиться к Олегу Петровичу Жданову принять данную нагрузку.
– Нет, а почему я? – взвивается Жданов. – Лекции у групп на факультете, к которому относится кафедра ПЛС, читает еще и Инесса Алексеевна.
– Но они любят вас, Олег Петрович, – вставляет с ехидной улыбкой Савельева.
– Серьезно? Я уверен, что если бы вы читали именно у тех групп, которые сейчас пожаловались, они бы вас выбрали консультантом за ваше обояние.
– Да что вы?!
– Да! И еще…
– Одна реплика, Олег Петрович! – выкрикивает Савельева.
– Нет, подождите – можно я все-таки отвечу на поставленный передо мной вопрос?
– Пожалуйста.
– Спасибо. Так вот. У меня, в случае принятия данной нагрузки становится уже полторы ставки. Доплачивать мне за эту переработку – весьма ответственную, стоит заметить, – никто, насколько я понимаю, не собирается. Поэтому я вынужден отказаться от сделанного мне предложения.
